С 1740-х годов при дочери Петра – императрице Елизавете – русская чёрная икра славилась по всей Европе: её везли туда тысячами пудов. Государыня велела солить икру только голубой гранаткой; использовать другую соль было запрещено высочайшим указом. К тому времени наследники Василия Одинцова владели соляными копями неподалёку от Перми, где только и добывали голубую гранатку. С 1755 года семья начала стремительно богатеть.
В 1812 году Одинцовы храбро воевали с Наполеоном, а Матвей Одинцов, продолжавший непрестижное для дворянина семейное дело, в самые трудные дни за свой счёт поставлял оружие и боеприпасы для армии. Государь Александр Первый этого не забыл: после войны он осыпал милостями Матвея и всё семейство. Благосостояние Одинцовых продолжало стремительно расти.
– Предка по мужской линии можно проследить даже не через сотни, а через тысячи лет, – объясняла Ева, когда троица пыталась разобраться в своей генеалогии. – Причём безошибочно: Y-хромосома передаётся от мужчины к мужчине и в следующих поколениях никуда не девается.
Нехорошая полоса в истории семьи началась после восшествия на престол следующего императора – Николая Первого. Одинцовы не участвовали в декабрьском восстании 1825 года, но в бумагах декабристов их имена были упомянуты. Молодым, полным сил гвардейцам пришлось оставить службу и разъехаться по имениям. Бывшие офицеры, не стеснённые в средствах, вовсю прожигали жизнь, тоскуя в провинции по блеску имперской столицы, и скоро канули в небытие – все, кроме одного.
Александр Одинцов кутил с размахом и с выдумкой. Поместье он унаследовал на юге Рязанщины. В центре уездного Раненбурга отвёл особняк жене с детьми, а для себя на окраине выстроил дворец увеселений. Рассказывали, что семью Александр видел только вечерами: дети отходили ко сну, когда он просыпался и выпивал первый бокал шампанского с шоколадом, собираясь на очередной кутёж.
Жена рожала Одинцову дочерей, но в 1841 году, когда он уже перестал ждать сына, всё же осчастливила наследником. Мальчик получил имя Гавриил – божий воин. Был он болезненным и не любил отца за разгульную жизнь и беспробудное пьянство.
– Запомните дату, – сверкая глазами, говорил Мунин своим товарищам. – С этого момента начинается наше родство! Только потом уже всё докатилось до Израиля.
В 1857 году Александр Одинцов скончался от непомерных излишеств, и ещё год спустя молодой Гавриил Александрович отправился поправлять слабое здоровье в Европу. На итальянском курорте он свёл знакомство с четой Метцер, прибывшей из Германского союза. Эти миссионеры-лютеране разговорами смутили богатого русского юношу. По возвращении в Россию он схоронил матушку, а после пожелал искупить грехи родителя, который спьяну творил бесчинства над крепостными, – и дал вольную всем своим крестьянам.
До 1861 года, когда государь Александр Второй отменил крепостное право, оставалось всего ничего. Но самовольная инициатива молодого дворянина выглядела вызывающе. Когда же его по болезни не взяли на военную службу, Гавриил продолжил дразнить императора. Он объявил, что разочарован в православии, которое позволяло папеньке жить во грехе, а потому принимает лютеранство.
От ссылки в Сибирь молодого смутьяна спасло только чудо – и ещё, быть может, болезнь вместе с заступничеством бывших отцовских сослуживцев из Петербурга. Кончилось тем, что император велел Одинцову покинуть Россию и в течение сорока лет не возвращаться.
Лишённый родины Гавриил Одинцов уехал к лютеранам в Германский союз, оставшись при своих капиталах, светлой голове и золотом сердце. Он инвестировал в прибыльные производства, много занимался благотворительностью, строил больницы и приюты для бедных. Королева Ольга Вюртембергская, рождённая в России, оценила это подвижничество по достоинству: Гавриил Александрович получил германское подданство и был удостоен титула барона под именем Габриэль фон Одинцов.
Ни в России, ни в Германии он не терял связи со старыми знакомыми – семьёй Метцер. Ещё в 1862 году миссионеры уехали на Святую землю, получив от Одинцова деньги на покупку паровой мельницы и обустройство гостиницы для паломников.
– Тогда в Яффо пытались прижиться переселенцы из штата Мэн, – рассказывал Штольберг. – Они основали здесь Американскую колонию. Но дела не пошли, жизнь оказалась несладкой, земля родила плохо, а последним ударом стала повальная холера. Американцы решили вернуться к себе домой. Барон фон Одинцов снова ссудил Метцера деньгами, тот выкупил землю под Американской колонией вместе с дюжиной домов – и вскоре продал темплерам из Германии. Так что, кроме названия, американского здесь немного. Страной в то время владела Турция, а землю у турок покупали немцы на русские деньги, чтобы немцам же и перепродать…
На протяжении 15 лет Габриэль фон Одинцов был главным инвестором и совладельцем коммерческих предприятий Метцеров. На его деньги миссионеры в придачу к мельнице и хостелу построили школу и больницу.
В 1875 году барон продал последнее имущество в России, чтобы переехать на постоянное жительство в Яффо. Тогда сбылась ещё одна мечта семейства Метцер: фон Одинцов женился на их 16-летней дочери Марте, которая росла у него на глазах.
Тем временем германская колония процветала. Теперь уже молодая семья приобрела у темплеров двухэтажное здание, где раньше были миссионерская школа и общинный дом. Фон Одинцов надстроил третий этаж, а на выкупленной по соседству земле разбил парк.
– То есть мы с вами сейчас в доме Одинцова? – на всякий случай переспросил Одинцов, и Штольберг утвердительно кивнул, прибавив:
– Яффо входит в число древнейших городов мира, ему около четырёх тысяч лет. Но впервые за эти годы стараниями вашего предка в Яффо появился парк, где мог отдохнуть любой желающий. Фон Одинцов посадил деревья, разбил цветник и завёл обезьян с экзотическими птицами. Можете себе представить, какое впечатление это произвело на местных!
С 1876 года фон Одинцов с супругой занимали два верхних этажа особняка. В первом этаже он сделал музей древностей и постоянно пополнял коллекцию, покупая археологические находки. А кроме того, барон открыл в городе бесплатную больницу. Там с 1884 года кроме местных жителей врачевали первых еврейских репатриантов из Европы, которые через четверть века основали на северной окраине Яффо новый квартал: это из него постепенно вырос город Тель-Авив.
В 1888 году в бесплатную больницу попала красивая женщина. Она оказалась дочерью Теодроса Второго, императора Эфиопии. Двадцатью годами раньше его свергли британцы. По иронии судьбы император застрелился из пистолета, который ему подарила британская королева Виктория. Дочь императора осиротела и с юных лет вынуждена была переезжать из города в город, скрываясь от преследователей. Она искала спасения среди евреев, поскольку по материнский линии происходила из фалашá – древнего еврейского рода Эфиопии.
В скитаниях по Ближнему Востоку и Северной Африке принцесса побывала замужем за швейцарским инженером-евреем. Брак не принёс ей счастья, но подарил дочь, которая расцвела в очаровательную девушку. Обе красавицы поселились в одной из гостиниц барона.
– Мне кажется, я знаю, что было дальше, – сказала Ева, когда Штольберг упомянул Эфиопию и красивых женщин. – Водевиль какой-то…
– Не водевиль, а сериал. Не мешай! – попросил Одинцов, мысленно примеряя на себя фамильный баронский титул.
Фон Одинцов увидел внучку императора и потерял голову. Вскоре он объявил Марте, что хочет развестись. Детей у пары не было, но бракоразводный процесс длился почти год. Благодаря мёртвой деловой хватке Метцеры отсудили почти всё имущество давнего партнёра и благодетеля: он сохранил только дом.
В 1889 году наследная принцесса Магдалена стала баронессой фон Одинцов, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте с супругом. Ради замужества эфиопская еврейка перешла в лютеранство.
Обедневший Габриэль фон Одинцов не унывал и довольно быстро поправил свои дела. Очень кстати оказались природная смекалка, трудолюбие – и коллекция древностей, часть которой он выгодно продал в Британский музей и Норвежский этнографический музей. К тому же барон перебрался с молодой женой в жильё попроще, а трёхэтажный дом превратил в отель «Бейт-Иеремия». Место сделалось популярным: здесь останавливался даже германский кайзер Вильгельм Второй, совершая паломничество в 1898 году.
– Всё хорошо, а я-то где? – волновался Мунин по мере того, как рассказ Штольберга ближе и ближе подходил по хронологии к двадцатому веку.
Штерн тоже нервничал. Он знал эту историю только в общих чертах и слушал с интересом, но при этом поглядывал на скромный «брегет», который украшал его запястье.
В 1890-х годах Магдалена фон Одинцов родила мужу двух сыновей и дочь. В 1914 году барон и его старший сын Иеремия отправились по делам в Англию. Там они встретили начало Первой мировой войны.
Это была трагедия. Младший сын барона Пауль, как и всё семейство, был подданным Германии. Его призвали в кайзеровскую армию, которая воевала против России и Англии.
Старик Одинцов отказался от германского гражданства и титула барона. Иеремия последовал его примеру, а затем вступил в британскую армию – так братья оказались по разные стороны линии фронта.
Гавриил Александрович сотрудничал с британской разведкой и водил знакомство с Черчиллем, но сидеть в Лондоне спокойно не мог. Срок изгнания Одинцова из России давно закончился, и в 1917 году голос крови позвал 76-летнего старика на родину, где только что произошла Февральская революция.
Магдалена фон Одинцов с дочерью продолжали жить среди темплеров. Однако в октябре 1917 года британцы вышибли турок из здешних краёв и заняли Яффо. Всех германских подданных интернировали как неблагонадёжных: они были высланы в Египет.
– Больше восьмисот человек сорвали с мест, где жили несколько поколений темплеров, и с детьми, почти без денег отправили в другую страну, – сокрушался Штольберг. – Припомнили, что кайзер жил у нас в «Бейт-Иеремии»… А ведь здешняя земля во многом о