На витрине лежал едва заметный кусочек плёнки с целым набором изображений. Кнопки позволяли выбрать угол освещения – и вызвать из небытия любой экспонат. Одинцов и Мунин уткнулись носами в стекло колпака, силясь разглядеть микроскопические пятна и завитки.
– Около ста пятидесяти тысяч линий на дюйм, – предупредила Ева. – Столько умели записывать, когда я этим интересовалась. А сейчас наверняка ещё больше. Голограмма – это самый эффективный способ хранения информации. С ней не могут сравниться никакие другие носители. Только мозг.
39. Про историю, археологию и парфюмерию
После экскурсии Клара проводила троицу в директорский кабинет, где гостей уже поджидал Рихтер.
– Надеюсь, вы не скучали в моё отсутствие, – глухим голосом сказал он, пряча в ящик стола упаковку растворимого аспирина. – Прошу простить, я вчера… гм… несколько переоценил свои силы. Чай, кофе?
Выглядел Рихтер в самом деле неважно и с жадностью пил минеральную воду. Вдобавок он пытался унять головную боль народными средствами и щедро втирал в виски одеколон: кабинет насквозь пропах цитрусовыми. Казалось, Рихтеру сейчас ни до чего нет дела, но при виде того, как Одинцов наливает сливки в кофе и поднимает чашку, в красных глазах археолога мелькнуло любопытство – его внимание привлёк перстень.
Это была очередная провокация Одинцова. Когда ещё выдастся время, чтобы навести справки про фамильную реликвию? А тут знаменитый музейщик под рукой. Грех не воспользоваться такой возможностью! Задавать мелкие личные вопросы, когда речь идёт про Урим и Туммим, Одинцов не хотел. Поэтому он нацепил перстень перед входом в кабинет и сверкал драгоценным камнем до тех пор, пока Рихтер сам не сказал:
– Красивая вещь. Можно взглянуть?
– Конечно, прошу! – Одинцов положил перстень на стол перед археологом. – Интересно, что ты скажешь как знаток.
Рихтер вооружился лупой, изучил печатку в форме рыцарского щита и вернул кольцо со словами:
– Я не большой знаток, но знаю хорошего специалиста. Могу переадресовать вопрос ему.
Довольный Одинцов согласился. Рихтер сделал смартфоном пяток снимков перстня, отправил коллеге и пригласил гостей смотреть основную экспозицию музея.
– Господин Рихтер, может быть, вы отдохнёте, а нас проводит Клара? – предложил Мунин.
– Мой дорогой друг, – с вымученной улыбкой ответил археолог, – во-первых, вчера мы перешли на ты. А во-вторых, я ценю твою заботу о моём здоровье и понимаю нежелание расставаться с такой очаровательной девушкой. Конечно, её общество намного приятнее. Но я обещал, что сам покажу вам троим самые ценные экспонаты. Прошу не лишать меня этого удовольствия.
Мунин густо покраснел и готов был сгореть со стыда. Одинцову стало жаль компаньона. Он увёл разговор в сторону:
– Дружище Маркус, мы сейчас видели голограммы потрясающего качества. Где гарантия, что ты нам покажешь реальные вещи, а не новый лазерный фокус? Они тоже под стеклом, или их можно потрогать? И точно там будут не копии, а подлинники?
– Придётся поверить мне на слово, – ответил уязвлённый Рихтер. – Трогать экспонаты у нас не принято, но многие я откопал собственными руками, и большинство из них этими же руками выложил на витрины.
Одинцов задел археолога сильнее, чем можно было подумать. По пути к музейным залам Рихтер оставлял за собой густой запах одеколона – и твердил о строгом следовании правилам покупки экспонатов. Ещё в 1816 году их разработал Антонио Канова, который ведал собраниями Ватикана. В первую очередь ценность представляли культурные памятники, не тронутые реставраторами. В 1820 году правила Кановы сделались общим законом для музейщиков. С тех пор находки реставрировали только по специальному разрешению, а мысль о замене подлинников копиями и вовсе выглядела кощунством.
– Ты даже не понимаешь, в чём сомневаешься! – возмущённо говорил Рихтер, заставляя Одинцова жалеть о неосторожных словах.
В зале с ближневосточными экспонатами археолог сменил гнев на милость и подвёл гостей к витринам, где были разложены округлые глиняные бляшки размером с монету.
– Самое ценное, что нам осталось от прошлого, это мусор, – сказал Рихтер, с любовью оглядывая свои сокровища. – Большинство захоронений давно разграблены, а мусор никто не трогает на протяжении сотен и тысяч лет. Он лежит слоями в хронологической последовательности, а мы его бережно просеиваем и в каждом слое находим что-нибудь интересное… Вот почему так важно знать, откуда взялась та или иная находка, – прибавил он, снова зыркнув исподлобья на Одинцова. – Вместе с предметами, найденными по соседству, они создают систему и позволяют точно датировать не только эпоху, но и эпохальные события.
Иерусалим – столица Иудейского царства – пал в пятьсот восемьдесят седьмом году до нашей эры, говорил Рихтер. Мусор это подтверждает. В катаклизмах такого масштаба архивы обращаются в пепел, а что не сожжено, то разодрано в клочья и бесследно истлевает в земле…
– Конечно, мы уже никогда не сможем прочесть эти документы, – говорил Рихтер, – зато сохранились многочисленные печати, которыми они были скреплены. Для специалистов каждый такой артефакт содержит бесценную информацию…
Гости стали приноравливаться к большим лупам, укреплённым над витринами. При увеличении на поверхностях бляшек хорошо читались древние письмена.
– Вот, например, эти две печати, – говорил Рихтер. – Они найдены в слое мусора, который образовался ещё до падения Иерусалима. И на обеих – смотрите, смотрите! – на обеих вытиснены слова Торы.
– Мы плохо знаем Тору и не понимаем по-древнееврейски, – призналась Ева.
Рихтер пояснил:
– Это цитаты из книги «Числа». Дело в том, что текст Торы был изменён примерно за пять столетий до нашей эры. Тогда появились две редакции: иудейская и самаритянская. Но в конце шестого и тем более начале седьмого века изменения в текст ещё не внесли…
Одинцов покосился на Мунина. Всего неделю назад Вейнтрауб рассказывал им о необходимости восстановить Тору в первоначальном виде для расшифровки скрижалей Завета. А историк тогда хвалился, что в Британской библиотеке видел текст Ветхого Завета без поздних искажений. И вот, значит, печати – ещё один источник для проверки…
Тем временем благоухающий Рихтер перешёл к экспонату, лежавшему на отдельной подушечке, и с гордостью произнёс:
– А это чудо я нашёл сам, когда промывал мусор в Кедронской долине.
Печать кирпичного цвета, покрытая письменами и закопчённая с одного края, ничем не отличалась от соседних бляшек. Одинцов хотел было спросить, чего в ней чудесного, но поостерёгся, чтобы случайно снова не задеть Рихтера. Мунин тоже молчал и сосредоточенно двигал увеличительное стекло над витриной, а Ева прочла на табличке:
– Печать времён царя Давида, десятый век до христианской эры.
– Вот именно! – подтвердил археолог и гордо взглянул на Мунина. – Историки до сих пор благодарят, как в первый день…
Эта находка, сказал Рихтер, положила конец многовековым спорам: библейский царь Давид – историческое лицо или собирательный образ? Вроде бы даты его правления и дела известны, а подробная биография содержится в Ветхом Завете. Но материальных подтверждений тому, что Давид в действительности существовал, до сих пор не было.
– На этой печати написано: «Адониягу, который находится в доме царя», – с воодушевлением продолжал Рихтер, преодолевая мучительную сухость в горле. – Мы знаем, в мусоре какого города, в слое какого времени я её нашёл. Что это значит? В Торе несколько раз упоминается Адониягу – как сын царя Давида и как один из высших сановников Израиля. Эта печать подтверждает, что царство со столицей в Иерусалиме, созданное Давидом, – не выдумка, и сам Давид – реальный человек. Теперь давайте вспомним библейское пророчество: из рода настоящего, а не вымышленного царя Давида произойдёт Мессия – Спаситель всего человечества. От настоящего, а не вымышленного царя Давида прослеживают родословную Иисуса. Вот почему такая маленькая находка имеет такую большую важность!
Одинцов поскрёб в затылке и смиренно попросил:
– Объясни ещё раз для тупого. Христиане считают, что Иисус – это и есть Мессия. Иудеи категорически против. Печать доказывает существование Иисуса, то есть это подарок для христиан. Почему раввины не возражают, чтобы она хранилась в музее, но требуют закопать Урим и Туммим? Где логика?
Ева и Мунин опередили Рихтера с ответом. Печать доказывает существование Давида, а не Иисуса, говорили они. И это вовсе не значит, что через тысячу лет у далёких-далёких потомков Давида родился Иисус. Зато это значит, что важнейшие исторические события, перечисленные в Торе, – не выдумка. Реальный, а не вымышленный Давид около трёх тысяч лет назад объединил все колена Израилевы в одну нацию. И эта нация занимала Землю обетованную, которую Израиль получил по Ветхому Завету. Законом на этой земле была только воля Всевышнего, записанная в Торе. Единственным законом для всех, от пастуха до царя. И нынешние претензии арабов на Иерусалим не имеют оснований, поскольку город основан Давидом. И мечетям не место на Храмовой горе, если Давид выкупил её для строительства иудейского Храма…
– Так что эта печать – настоящий подарок именно для раввинов, – заключил Рихтер. – Они заинтересованы в том, чтобы в существовании царя Давида убедились во всём мире. А Урим и Туммим – совсем другое дело. Невозможно предположить, какие в них таятся сюрпризы. Всем известна их прямая связь с Ковчегом Завета, но никто в точности не знает, что они собой представляли и как действовали. Если Урим и Туммим попадут кому-то в руки, это может оказаться страшнее, чем граната в лапах обезьяны, – вы же любите военные аналогии?.. Я уже не говорю про то, что раввины считают всех людей, включая себя самих, нечистыми в духовном отношении. Поэтому даже трогать Урим и Туммим запрещено. Нарушителя ждёт суровое наказание.
Рихтер не удержался и добавил в сторону Мунина:
– Это лишний повод сомневаться в том, что ты держал в руках настоящий Ковчег. На встрече с моими коллегами придётся нас всех переубеждать.