Лавируя среди толпы, компания добралась до кассы и выстояла небольшую очередь. Вместе с кассиршей работал администратор. Одинцов расспросил его про выдуманный маршрут и с благодарностью взял пару рекламных книжечек для туристов на случай, если за происходящим всё же кто-то следил: со стороны это напоминало покупку билетов. От кассы троица вернулась на привокзальную площадь, где ждал микроавтобус.
– Теперь домой, – сказал Одинцов.
Родригес доставил пассажиров до места кратчайшим путём, высадил и уехал.
Мунин спохватился уже в коридоре мини-отеля.
– Ваш друг… этот, который нас возил… может ещё меня отвезти? – краснея, спросил он у Одинцова. – Для безопасности…
– Отвезти куда?
– Меня Клара ждёт.
– Забудь, – сказал Одинцов, запирая входную дверь изнутри на ключ. – Вот именно что для безопасности. Кстати, шторы задёрните поплотнее. Мы на осадном положении. До утра отсюда ни ногой, дальше сообразим. Если тебе совсем невтерпёж – зови Клару в гости, пусть приезжает.
Мунин задохнулся от возмущения.
– Звать куда, в эту… живопырку?! С соседями за картонной стеной?!
Ева уже скрылась в своей комнате, но тут снова выглянула в коридор и сказала:
– Приличная девушка после такого предложения обидится навсегда.
– И правильно, – согласился Одинцов. – Пусть лучше дома сидит. Целее будет.
– В каком смысле? – не понял Мунин.
– Видишь ли, Конрад Карлович… – Одинцов разорвал полуметровый узкий свёрток, полученный от Родригеса, и в его руках тускло блеснул мачете. – Напоминаю, что за нами охотятся. Я думал встретить этих ребят завтра в подходящем месте и… – Он сделал короткое движение внушительным клинком. – В общем, снять проблему раз и навсегда. Но теперь они могут поторопиться. Особенно после того, как мы их припугнули.
– Вокзал? – догадалась Ева. – Они думают, что мы собираемся уехать?
– Хорошо, если так. – Одинцов ногтем проверил остроту клинка: мачете стоило наточить получше. – Чем больше у них времени на подготовку, тем они опаснее… Я не знаю, сколько их. Не знаю, как они вооружены. И что у них в головах, тоже не знаю. Зато знаю, что им нужны мы трое – все сразу и поскорее. А значит, напасть они могут в любой момент. Поэтому от нас пока лучше держаться подальше… Слышишь, Конрад Карлович?
Мунин сунул руки в карманы, прислонился к стене и слушал, глядя исподлобья. Одинцов продолжал:
– Случись что, защищать я буду тебя и Еву, а на Клару может рук не хватить, предупреждаю честно. Потерпи`те всего сутки. Позвони ей, наври что-нибудь, вали всё на меня… Она тебя учила немецкому – поучи её русскому. Карл у Клары украл кораллы, личную жизнь, молодость, красоту и так далее. Вон, у Евы спроси.
Мунин взвыл, как обиженный ребёнок, и скрылся в своей комнате, с грохотом захлопнув дверь.
– Дурак ты, – сказала Ева и тоже ушла к себе.
– Уже и пошутить нельзя, – проворчал им вслед Одинцов. – Ой, какие мы все чувствительные…
Он занялся делом. Большие окна комнат смотрели на улицу, за них можно было не беспокоиться. А вот матовые окошки обоих туалетов и окно кухни выходили на обратную сторону дома – в узкий проулок, похожий на петербургские дворы-колодцы. Запорами служили длинные вертикальные шпингалеты с горизонтальной рукояткой посередине. Одинцов поставил на каждую рукоятку по стакану. При малейшем движении стакан должен был упасть с высоты на пол и звоном разбитого стекла просигналить о попытке открыть окно.
В другой обстановке пригодился бы «афганский колокольчик». Чтобы сделать его, в стакан засовывали гранату с выдернутой чекой – так, чтобы стенки прижимали спусковой рычаг. Когда стакан падал, рычаг высвобождался, взрыватель срабатывал и через три-четыре секунды после стеклянного звона «колокольчика» незваных гостей разносило в клочья…
…но сейчас гранат у Одинцова не было и шуметь он не собирался. Разве что в коридоре чуть повысил голос, чтобы компаньоны услыхали его за тонкими дверьми своих комнат:
– Господа хорошие! Большая просьба – осторожнее в туалетах и на кухне. Перед окнами без нужды не маячить, стаканы не трогать. Всё ясно?
На ответ он не рассчитывал, и ответа не было.
В кухонном шкафчике хранился минимум посуды. Одинцов завернул в полотенце фаянсовую тарелку и бесшумно расколол её ребром ладони. Прихватив отколотую половину и две табуретки, он отправился ко входу в квартиру, на боевой пост.
Сколько придётся ждать охотников – неизвестно, а понапрасну терять время Одинцов не привык. Он сел на табуретку к стене рядом со входом и медленными ровными движениями принялся точить мачете о грубый край расколотой тарелки. На второй табуретке стоял макбук: за работой Одинцов просматривал в Интернете статьи про Джона Ди.
Целый день мысли Одинцова были заняты возникшими проблемами, но всё же в голове у него крепко засели слова Рихтера насчёт фамильного перстня. Почему в русской семье из поколения в поколение передавали кольцо с гербом британца? Ева и Мунин без труда вспомнили, о ком говорил Рихтер. Одинцов тогда промолчал, хотя имя было известно и ему: в библиотеке Вараксы хранился роман «Ангел западного окна» Густава Майринка с историей Джона Ди.
Книгу Одинцов не читал, но Варакса, который четверть века утюжил тему Ковчега Завета, наверняка не случайно интересовался знаменитым британским учёным. Опыт поисков Ковчега подтверждал много раз, что в таких делах случайностей не бывает. «Случай – это псевдоним, который берёт себе Всевышний, когда хочет остаться неузнанным», – повторял Вейнтрауб. Сам он придумал патетичную фразу или нет, но тут Одинцов был согласен со стариком, и под скрежет мачете сосредоточенно впитывал новую информацию.
Джон Ди – один из титанов эпохи Возрождения. Наиболее яркий последователь Гермеса Трисмегиста. Разносторонний учёный: алхимик, математик, философ, лингвист, астроном, каббалист, архитектор, картограф и географ.
Родился в Лондоне 13 июля 1527 года, прожил необычно долго для своего времени – больше 80 лет. Владетель родового поместья Глэдхилл в графстве Вустершир, потомок ярлов Уэльса; редкая фамилия (Dee) восходит к валлийскому «чёрный».
Получил блестящее образование. Обладал самой большой библиотекой своего времени – около 16 000 томов. Разработал шифровальный язык, названный в честь Еноха – единственного библейского пророка, взятого живым на небеса.
Джон Ди сочинил знаменитый пасьянс, который мог спасти от казни шотландскую королеву Марию Стюарт. Предсказал смерть «Кровавой Мэри» – английской королевы Марии Тюдор. Больше сорока лет служил придворным астрологом и советником её сестры, королевы-девственницы Елизаветы Тюдор, к которой сватался царь Иван Грозный. Получал настойчивые приглашения в Москву к русскому двору. Работал в Праге при дворе Рудольфа Второго, прозванного королём алхимиков.
Джон Ди создал концепцию Британской империи и предложил само это название. Выступил идейным отцом ордена розенкрейцеров. Был секретным агентом британской разведки; донесения подписывал шифром 007, который четыре столетия спустя перекочевал в романы про Джеймса Бонда…
Внушительный массив сведений про Джона Ди удивлял совпадениями интересов учёного с исследованиями троицы. Отношения Британии с Россией, Иван Грозный, розенкрейцеры, средневековая Прага, древняя Эфиопия, библейские пророки, шифрованные тексты, сокровища библиотек и алхимия, с которой компаньоны столкнулись благодаря документам Зубакина… Само собой, совпадения не могли быть случайностью. Наконец, герб на фамильном перстне прямо указывал, что потомки барона Одинцова связаны с Джоном Ди. Оставалось только понять, в чём состоит эта связь, и может ли она помочь в разгадке тайны, которую хранили Урим и Туммим.
Смартфон коротким жужжанием напомнил о реальности. На экране высветилось кодовое сообщение от Родригеса. По уговору с Одинцовым он припарковал микроавтобус в ближайшем переулке, занял позицию на противоположной стороне улицы и наблюдал за домом, где располагался мини-отель. Время от времени кубинец присылал дежурные сигналы о своей готовности – и предупреждения обо всех выходящих и входящих. На других этажах дома жили люди; сквозь дверь Одинцов слышал их шаги по лестнице.
Вечером около десяти часов Родригес просигналил о посыльном, который доставил пиццу, заказанную Одинцовым. Примирение не состоялось – Ева и Мунин молча унесли свои порции по комнатам. Компаньоны всё ещё были сердиты, но понимали правоту Одинцова и тоже не теряли времени.
Мунин, ужасно расстроенный разговором с Кларой, с головой погрузился в работу, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Он отправил несколько профессиональных вопросов про Джона Ди новым знакомым в Британскую библиотеку и сосредоточил внимание на шамире. Нынешний рассказ Рихтера помог взять правильное направление. Легенды разных времён и народов о странном создании во многом повторяли друг друга, причём довольно неожиданным образом.
В Персии из уст в уста передавался рассказ, который записал в своей восьмой книге «О животных» великий средневековый мудрец Авиценна. Речь шла о птицах, которые во время схватки восстанавливают силы при помощи шамира.
В Нормандии считалось, что шамир – это особый вид мелкой гальки, которую ласточки умеют находить на берегу пролива Ла-Манш. Поверье гласило, что шамир возвращает зрение слепым – даже тем, у кого нет глаз.
Исландцы приписывали шамиру ещё более чудодейственные свойства: он будто бы мог вернуть жизнь. Для добычи шамира тоже предлагалось использовать птицу. Надо было найти гнездо ворона, выкрасть оттуда яйцо, сварить его и подложить обратно. А потом ждать, когда ворон заметит, что яйцо мёртвое, и оживит его принесённым шамиром…
Шамир из древних преданий здорово напоминал эликсир вечной жизни. Он умел исцелять, от болезней, возвращал жизнь, дарил долголетие… Вейнтрауб не возражал против догадки о том, что Философский камень, который создавала группа «Андроген» и про который писал на Изумрудной скрижали Гермес Трисмегист, имел несколько предназначений. Он мог быть шамиром или участвовать в синтезе шамира. А мог быть средством связи с Ковчегом Завета или этапом создания камней Урим и Туммим…