– Мы не знаем, как Джон Ди связан с нами, – рассудительно заметил Одинцов, поигрывая перстнем на пальце, и Мунин весело сказал:
– Сейчас узнаем!
Специалист из Британского музея внешностью напоминал бультерьера: он был невысок, широкоплеч, мускулист и очень коротко стрижен, а маленькие глаза на заострённом неподвижном лице ничего не выражали.
– Доктор Сакс, – представила учёного директриса и перед тем, как отправиться по своим делам, прибавила: – Он знает всё про Джона Ди. Если на свете есть кто-то, кто знает больше, мне такой человек неизвестен.
– Мне тоже, – равнодушно сказал Сакс.
Компания слушала его рассказ, сидя полукругом на табуретах в небольшом закутке. Арку, которая вела в закуток, украшала стилизованная латинская надпись, как в средневековых университетах: «Hic mortui vivunt, hic muti loquuntur».
– Здесь мёртвые живут, здесь немые говорят, – перевёл Мунин.
Фраза очень подходила к лекторской манере Сакса, которая вполне соответствовала его внешности. Учёный выполнял просьбу директрисы библиотеки, а слушатели его совершенно не интересовали.
– Джона Ди называют величайшим учёным своего времени, – ровным тусклым голосом говорил Сакс, глядя в пространство перед собой. – Его успехи в математике, алхимии, картографии, астрономии, лингвистике и прочих областях потрясали современников и продолжают потрясать по сей день. Он объяснял устройство мира и придумал Британскую империю. Если бы сэр Джон ещё и рисовал, он смог бы затмить славу Леонардо да Винчи, который жил чуть раньше. Более великого и разностороннего ума люди не знали со времён Гермеса Трисмегиста…
Сакс говорил, что величайшие литераторы увековечили Джона Ди. Шекспир написал с него могущественного колдуна Просперо в пьесе «Буря». У Гёте знаменитый учёный превратился в доктора Фауста. В польских легендах Джон Ди – это гениальный мистик пан Твардовский, который продал душу дьяволу и сделался всемогущим.
Поначалу речь Сакса была интересна в основном Кларе, которая ничего не знала про Джона Ди. Доктор монотонно повторял то, что и Одинцов, и его спутники успели прочесть в Интернете: он лишь добавил к уже известной информации отдельные детали. Некоторое оживление вызвал эпизод с морским путешествием сэра Джона в Америку для проверки своих географических открытий. А по-настоящему троица заинтересовалась, когда Сакс перешёл к рассказу о наследстве учёного.
– Джон Ди умер в тысяча шестьсот восьмом году, – говорил он. – Его состояние к тому времени улетучилось, грандиозную библиотеку растащили, а личные вещи продали. Среди них был кедровый сундук. Полвека спустя случайно выяснилось, что у сундука двойное дно. В потайном отделении лежали рукописи. Прочесть их никто не мог, поскольку Ди шифровал тексты. Он использовал так называемый енохианский язык, который сам же изобрёл, – или, по его собственному утверждению, получил в дар свыше. Недавно исследователи выяснили, что язык Еноха – родственник древнего эфиопского языка гёэз, которым написана «Кебра Нагаст»…
Потухшие было глаза Мунина снова вспыхнули, когда Сакс упомянул священную книгу «Слава Царей», где содержится история императоров Эфиопии за три тысячи лет со времён царя Соломона. Знания об этой книге очень пригодились весной для разгадки тайны Ковчега Завета.
– Простите, мистер Сакс… – начал Мунин, и британец по-прежнему безразличным тоном поправил:
– Доктор Сакс.
– …доктор Сакс, где сейчас рукописи Джона Ди?
– Некоторая часть сгорела, – ответил учёный. – Их листами смышлёная кухарка стала перекладывать противни, когда пекла пироги. Остальным бумагам повезло больше. Их приобрёл знаменитый мистик Элиас Эшмол. Позже он разыскал в европейских архивах другие записи Джона Ди. Ближе к концу семнадцатого века удалось опубликовать то, что сохранилось.
Сакс упомянул коллекцию вещей сэра Джона, которую в середине восемнадцатого века собрал Хорас Уолпол, эксцентричный сын премьер-министра Англии, и прибавил:
– Уолпол прославился как писатель, родоначальник жанра готического романа: им восхищался сам Вальтер Скотт. Намного меньше известно, что он работал в жанре абсурда и заложил основы сюрреализма. То есть на полтора столетия обогнал своих европейских коллег. Как это удалось? Ответ может скрываться в интересном совпадении. Главная научная работа Джона Ди об основах мироустройства называется «Иероглифическая монада». Главное произведение Хораса Уолпола, изданное на двести лет позже, носит название «Иероглифические сказки». Очевидно, Уолпол находился под сильным влиянием Джона Ди. Это не удивительно, поскольку ему принадлежали магические орудия великого учёного.
– Коллекция существует до сих пор? – спросила Ева.
– Её остатки выставлены у нас в Британском музее.
– Может быть, мы перейдём туда? – несмело предложила Клара. Библиотеку от музея отделяли несколько сотен метров.
– Увы, – холодно откликнулся Сакс, – в помещениях, которые вас интересуют, сейчас идёт ремонт. Нет проблемы в том, чтобы найти в Интернете перечень и подробные описания экспонатов с хорошими фотографиями. Сохранились наиболее прочные вещи. Хрустальный шар для медитаций, обсидиановое магическое зеркало, подставка из безумного агата…
Одинцова словно током ударило. Мексиканский безумный агат был в чётках Вараксы!
– Вы имеете в виду такой же камень, как эти бусины? – спросил он равнодушно в подражание Саксу и протянул ему чётки.
Британец помешкал, нехотя полез во внутренний карман пиджака, достал футляр, а из него – стильные очки в роговой оправе с толстыми стёклами. Только сейчас компания поняла, что Сакс очень плохо видит. Вот откуда этот пустой взгляд в пространство…
Рассмотрев чётки вблизи, доктор Сакс вернул их Одинцову и сказал:
– Оттенок другой, но камень тот же самый. Насколько я знаю, его добывают только в Чихуахуа. Это Мексика. Судя по дневникам, сэр Джон привёз из Мексики много тамошних безделушек. В его время экзотические сувениры ценились намного дороже, чем сейчас. Хрустальный шар и магическое зеркало вызывали у современников настоящий трепет.
– Зеркало вправду магическое? – с почти детской непосредственностью спросила Клара.
– Его принято так называть, – уточнил Сакс. – Это ритуальный предмет средневековых ацтеков. Каменный. Около семи дюймов в поперечнике… – Ладони доктора как будто обхватили десертную тарелку. – Толщиной в палец. Чёрный полированный обсидиан. Вещь довольно редкая, и всё же таких зеркал в музеях мира больше дюжины. Но это не то зеркало, которое сэр Джон использовал в исследованиях.
– А где то? – спросил Одинцов.
– Неизвестно. В тысяча восемьсот сорок втором году коллекцию Хораса Уолпола распродали потомки. Зеркал сэра Джона там было два. Они походили друг на друга, но первое действительно служило для опытов, а второе – просто индейский сувенир. Их купили за хорошие деньги, двенадцать фунтов. Покупатель пожелал сохранить своё имя в тайне. Во время Первой мировой войны декоративное зеркало оказалось у нас в музее. Настоящее магическое зеркало исчезло… Могу я задать вам вопрос?
– Да… Конечно… Пожалуйста! – вразнобой ответили Одинцов, Ева и Мунин, а Клара кивнула за компанию.
– Чем вызван ваш интерес к Джону Ди?
Вместо ответа Одинцов выудил из кармана фамильный перстень и передал Саксу. Ещё в Кёльне он отыскал в Интернете изображение герба сэра Джона с описанием: «На червлёном поле шествующий настороже золотой лев с лазоревым языком и когтями»…
…а сейчас перстень разглядывал Сакс, поднеся к самому носу. Даже если раньше тончайшие детали печатки покрывала разноцветная эмаль, определить это могла только экспертиза. Краски давно стёрлись. Печатка целиком была золотой, с золотым львом на золотом щите, рядом с которым посверкивал чёрный камень.
– Да, это герб Джона Ди, – подтвердил он. – Обратите внимание: композиция напоминает одновременно герб Ричарда Львиное Сердце, герб семейства Арундел и элементы герба Великобритании.
– Семейство Арундел? – переспросила Ева, услыхав незнакомое имя, и учёный пояснил:
– Старейший графский род Англии… Давайте не забывать, что сэр Джон – потомок ярлов Уэльса и сорок лет провёл при королевском дворе. Правда, изображение должно быть цветным. Красный фон – это символ бесстрашия, мужества и крови, пролитой за правое дело. Голубой цвет когтей и языка означает верность и честность. Но когти – это ещё и оружие, поэтому лазурь говорит о воинской славе. Золотая львиная шкура – символ благородства, величия и могущественной власти. Что же касается камня…
Джон Ди считал символом Вселенной додекаэдр – правильный двенадцатигранник. И у камня в перстне Одинцова было именно двенадцать граней.
– Я не ювелир, – продолжал учёный, двумя пальцами поворачивая перстень перед глазами, – но разбираюсь в тайных знаках. Если камень настоящий, это чёрный сапфир. То есть он тёмно-зелёный или тёмно-синий, но цвет настолько насыщенный, что кажется чёрным. И вот… видите?
Вся компания придвинулась ближе. Мунин чуть не ткнулся носом в руку Сакса.
– Загораживаешь свет, – по-русски процедил сквозь зубы Одинцов.
Мунин неохотно убрал голову, и все увидели, как на поверхности камня играет звезда с двенадцатью лучами.
– Красиво, – шепнула Клара.
– Такие сапфиры считаются самыми ценными, – сказал Сакс. – Им приписывают магическую силу. Откуда у вас этот перстень?
– Фамильная реликвия. Передаётся из поколения в поколение, – ответил Одинцов.
– Хм… – На лице учёного впервые промелькнула эмоция. Он явно был озадачен. – Это в высшей степени интересно. Вы позволите сделать снимок?
Получив разрешение, Сакс несколько раз щёлкнул камерой смартфона и вернул перстень Одинцову.
– Что вам кажется интересным? – спросила Ева.
Сакс ответил не сразу. Он убрал очки в футляр, положил его во внутренний карман пиджака и лишь после этого начал:
– Сэр Джон оставил в дневнике запись о явлении архангела Михаила. Это было четырнадцатого марта тысяча пятьсот восемьдесят второго года…