– У него же слуг, наверное, было много, и ещё гости, – пожала плечами прагматичная Клара, но историк продолжал возвращаться мыслями к списку, пока не встретил упоминание про следы Артура Ди под Костромой.
Само по себе место вопросов не вызывало: родоначальник новой царской династии Михаил Фёдорович Романов имел вотчину в костромских землях, и на царство был зван из тамошнего Ипатьевского монастыря. Мунина заинтересовали царские палаты.
Артемий Иванович как учёный и знаток физики поучаствовал в реконструкции печей, которыми отапливали жилище государя. В одном из файлов нашлись их фотографии. Неудивительно, что печи были не русские, а сложенные в западной традиции. Всю их поверхность покрывали расписные изразцы. Мунин уставился на примитивные рисунки синей эмалью по глазури: звёзды и стрелы, распятый на дереве змей, полыхающие поленья, короны и странные птицы, алхимические символы…
– Я это уже видел, – сказал он Кларе и взялся за телефон.
Конечно, память его не подвела: такие же росписи Мунин сфотографировал в Яффо, когда Штольберг показал троице остатки коллекции барона Одинцова и отдал фамильный перстень. Похоже, вовсе не ностальгия заставила их общего предка везти с собой из России керамическую плитку. И не с печки в родовом имении барон снял изразцы – слишком уж они были похожи на костромские.
Мунин ещё листал снимки, сравнивая их с картинками в Интернете, когда телефон в его руке зазвонил…
…а через несколько минут Мунин и Клара отправились в номер Одинцова.
Пока компаньоны усваивали новую информацию, Одинцов разбирался со старой и просматривал файлы группы «Андроген», которые знал уже чуть ли не наизусть. Ему не давала покоя мысль Рихтера о том, что в записях Зубакина должны содержаться указания на проверку Философского камня. Не надеясь удержать в памяти массив данных, Одинцов старательно, как школьник, копировал из документов всё непонятное; собирал откопированные цитаты в отдельный файл – и для каждой подыскивал справку.
– У меня две новости, – объявил Мунин, когда Одинцов впустил их с Кларой в номер. – С какой начать?
– С плохой, – сказал Одинцов.
– Обе хорошие. – Мунин протянул ему телефон со снимком на дисплее. – Изразцы барона Одинцова привезены из Костромы, из царских палат в Ипатьевском монастыре. А рисунки на них связаны с Артемием Ивановичем.
– Кто такой Артемий Иванович?
– Артур Ди. Его в России звали Артемий Иванович Дий.
Одинцов отреагировал странно.
– Оп-па, – сказал он и полез в свой макбук. – А я-то голову ломаю…
– Что не так? – спросил Мунин.
– Наоборот, всё так! – ответил Одинцов и развернул макбук экраном к историку. – Смотри!
На экране читалась цитата из файла группы «Андроген».
Главное управление государственной безопасности
ПРИКАЗ <…>
8. Обеспечить фотографическую съёмку изображений на объекте № 3 в гор. Кострома (Дий А.И.).
9. Обеспечить розыскные мероприятия недостающих элементов изображений.
10. Полный комплект фотографических снимков передать в распоряжение группы «Андроген».
11. Тов. Зубакину Б.М. подготовить докладную записку:
а) о подробной расшифровке изображений (Дий А.И.),
б) о внесении необходимых изменений в «Примерный план последовательности проведения опытов по алхимии для получения лабораторным способом так называемого Философского камня».
<…>
Генеральный комиссар госбезопасности тов. ЯГОДА Г.Г.
– А я голову ломаю, кто такой этот Дий, – повторил Одинцов. – Думал, сотрудник Зубакина или фотограф. Все документы перерыл, про всех всё есть, а про него нигде ни слова.
Мунин стал загибать пальцы.
– Значит, объект номер три – это царские палаты. Изображения – алхимические картинки на изразцах, которые оставил Артур Ди. Очевидно, это зашифрованная технология создания Философского камня. Недостающие элементы изразцов уехали в Яффо. Без них Зубакину не удалось полностью восстановить последовательность опытов. Поэтому его план соответствовал только тем картинкам, которые сохранились в Костроме. Ведь Зубакин указал, что план – примерный, а не точный… Я ничего не забыл?
– Конрад Карлович, ты гигант! – похвалил Одинцов. – И новость действительно супер. Давай вторую.
– Звонил директор Фонда кросс-культурных связей. Который меня в прошлый раз сюда приглашал.
– Чего хотел?
– Увидеться. Говорит, есть срочное дело.
Весёлость Одинцова тут же улетучилась.
– Откуда он знает, что ты в Лондоне?
– Я не спросил. Мало ли… Директриса библиотеки могла сказать. Какая разница? Он через час подъедет.
– Клара, позови Еву, пожалуйста, – попросил Одинцов и, когда девушка вышла, грозно взглянул на Мунина: – Умеешь ты всё испортить… Сколько раз я просил не заниматься самодеятельностью? Ты со мной мог посоветоваться перед тем, как встречу назначать?
Инициатива Мунина заставила Одинцова скорректировать планы. Нельзя было оставлять разговорчивого историка наедине с директором Фонда, особенно когда речь шла о каком-то срочном деле. Вейнтрауб не раз упоминал, что Фонд – любимое детище Ротшильдов, а значит, его директор – фигура весьма значительная. Сам Вейнтрауб пригласил на такую же должность экс-президента Интерпола. Одинцов решил сперва увидеться с британцем и узнать, чего ему всё-таки надо, а уже потом разговаривать с французом.
Француз позвонил, когда вся компания собралась в номере Одинцова для обмена информацией. Ева рассказывала про чёрное зеркало Джона Ди и открытия, которые учёный делал с его помощью, а Мунин – про изразцы Артура Ди, часть которых оказалась в Яффо, и про их взаимосвязь с опытами группы «Андроген». Все отдали должное сообразительности Артура: он зашифровал алхимические секреты в рисунках и спокойно оставил у всех на виду. Хорошая печь стоит веками, а обожжённые глазированные изразцы не подвластны времени. Четыреста лет люди ходили мимо – и никому в голову не пришло, какие тайны скрываются за примитивным дизайном. Никому – кроме барона Одинцова, который увёз несколько изразцов и сделал полную расшифровку невозможной.
– Мне сейчас неудобно говорить. Я перезвоню, – сказал французу Одинцов и вместе со всей компанией отправился в бар на встречу с директором Фонда кросс-культурных связей.
– Броуди, – представился директор, сухощавый мужчина средних лет с лакированной причёской на пробор, волосок к волоску.
Ева взглядом бывшей манекенщицы оценила его безукоризненный костюм от очень хорошего портного и столь же безупречные сияющие туфли. Клару впечатлил статус нового знакомого: с персонами такого уровня она ещё не общалась. Мунина, который уже был знаком с Броуди, опять восхитили аристократические манеры директора. Менее эмоциональному Одинцову бросилось в глаза, насколько британец вписывается в готический интерьер бара с резными дубовыми панелями на стенах.
Клара с Муниным заказали по бокалу вина, Ева выбрала безалкогольный коктейль, Одинцов заинтересовался новым для себя сортом виски, Броуди предпочёл коньяк и обволакивающим голосом произнёс:
– Признаться, я полагал, что увижу только мистера Мунина. Тем приятнее видеть вас всех. Благодарю, что оказали мне честь и откликнулись на просьбу о встрече.
Слушать лондонское произношение директора было чистым удовольствием. Мунин постарался проявить ответную учтивость.
– Это честь для нас, – сказал он. – Чем мы можем быть полезны?
– Вы сегодня беседовали с доктором Саксом, – ответил Броуди. – Он сделал снимки перстня, который вы ему показали, и отправил их мне. Могу я увидеть оригинал?
Одинцов передал перстень директору и спросил:
– А я могу узнать, почему вас так интересует эта вещь?
– Да, конечно. – Броуди рассмотрел золотую печатку, полюбовался сверканием звезды на сапфире и вернул перстень Одинцову. – Очевидно, вам уже известно, что у этого кольца есть легенда. Названа даже точная дата его появления. Мы современные люди и понимаем, что архангел Михаил упомянут в легенде для красоты. Можно спорить о магической силе, которая заключена – или не заключена в перстне. Бесспорно другое. Перстень принадлежал Джону Ди, от него перешёл по наследству к Артуру Ди, а от него – к сыну Джону…
Так принято считать, а дальше следы перстня теряются. Артур Ди провёл при дворе московского царя четырнадцать лет и вернулся на родину спустя некоторое время после смерти жены. В документах его потомков нет упоминаний о кольце. Но это была не просто фамильная реликвия. Подобные знаки с намного более давних пор передавали вместе с фамильными секретами. Кому же могли достаться секреты Джона Ди?
Расследование принесло неожиданный результат. Оказалось, что Артур в России стал отцом внебрачного ребёнка. Позвольте пока не вдаваться в деликатные подробности, которые к тому же уводят слишком далеко. Могу лишь сказать, что матерью стала весьма достойная женщина…
Артур покинул Москву в тысяча шестьсот тридцать седьмом году. Его русский сын был ещё совсем юным. Но за последующие тринадцать лет юноша возмужал и совершил путешествие с архангельскими купцами в Англию – в пятидесятом, за год до смерти отца. Вероятно, тогда ему и достался перстень, а вместе с ним семейные тайны или какая-то их часть. Правнук Артура тоже навестил Англию – в тысяча шестьсот девяносто восьмом году с Великим посольством Петра Первого.
Но царь Пётр вынужден был срочно вернуться в Россию из-за стрелецкого бунта и угрозы дворцового переворота, Без сомнения, вам прекрасно известно, что тогда творилось в Москве. Случайно или намеренно русский потомок Джона Ди исчез в этой неразберихе, а вместе с ним исчез перстень. Нам не удалось найти никаких следов ни того, ни другого на протяжении трёхсот лет истории России, которую вы также знаете лучше меня. Оставалась призрачная надежда, что со временем продолжатели рода или хотя бы кольцо всё же себя проявят. И вот надежда сбылась.
Броуди всем корпусом повернулся к Одинцову и торжественно заключил:
– То, что этот фамильный перстень передаётся в вашей семье из поколения в поколение, позволяет сделать вывод, что вы, мистер Одинцов, являетесь прямым потомком сэра Джона Ди по линии Артура и его русского сына.