Броуди очаровывал, а Дефорж вызывал симпатию. Британца можно было характеризовать словом респектабельность, а французу больше подходило слово мужество. Жизнь приучила Одинцова не доверять внешности, которая слишком часто бывает обманчивой. И всё же… Напротив за столом сидел стриженный «под ноль» мужчина примерно его лет и его комплекции, так же просто одетый, с загорелым лицом, умным проницательным взглядом и жилистыми кулаками. Разговаривать с Дефоржем было куда проще, чем с аристократом-директором. Одинцов не чувствовал дистанции.
– Кто убил Жюстину и почему? – спросил Дефорж.
Как известно, разведчики бывшими не бывают. Француз вполне мог записывать разговор. Одинцов считал, что вреда это не причинит: он рассказывал только самое необходимое – осторожно, без предыстории.
С его слов, Урим и Туммим входили в коллекцию, которую Вейнтрауб отдал под управление Жюстины. Старик считал камни более ценными, чем все остальные экспонаты, вместе взятые. Говоря об этом, Одинцов не сомневался, что Дефорж знает о презентации, которую Жюстина устроила в Нью-Йорке. Француз это подтвердил. Кроме того, он имел представление о ценности главных шедевров коллекции, поэтому дополнительные разъяснения не понадобились.
Одинцов сказал, что документы на Урим и Туммим оставили у Жюстины некоторые вопросы, а их священный статус помешал упомянуть камни на презентации вместе с картинами Леонардо, Микеланджело, Климта и прочими сокровищами. Жюстина хотела сперва без огласки провести экспертизу в Европе. Если бы реликвии оказались подлинными, она презентовала бы их отдельно. Если нет – о камнях никто не узнал бы, и на остальную коллекцию не была бы брошена тень.
Жюстине пытался помешать внук Вейнтрауба. Лайтингер затеял конфликт сразу, как только появился в Майами. Дело чуть не дошло до драки. Из-за этого приходилось действовать на опережение. Урим и Туммим надо было срочно везти в Европу, но сама Жюстина не могла улететь из Штатов до презентации. Она доверила камни троим экспертам Фонда, своим друзьям – Еве, Мунину и Одинцову. А Лайтингер стал собирать информацию про них и про неё, и для этого нанял агентство «Чёрный круг».
– Откуда такое название? Чёрный круг имеет какой-то смысл, или просто выглядит и звучит красиво? – спросил Одинцов.
– Чёрный круг идеален, это знак совершенства, – с неохотой ответил Дефорж. – Я просил бы вас не отвлекаться.
Одинцов продолжил рассказ. В Израиле троица навела справки о ветхозаветных камнях у тамошних специалистов. Потом они перелетели в Кёльн, где археологи должны были сделать экспертизу. Жюстина, закончив дела в Нью-Йорке, отправилась туда же – с документами на камни.
Под конец Одинцов говорил практически чистую правду – о том, как Жюстина вместе с девушкой из музея оказалась в плену у Лайтингера; как происходил обмен заложниц на камни – и как Лайтингер взорвал Жюстину, желая убрать всех свидетелей.
– Почему взорвалась вторая машина? – тут же спросил француз.
– Ума не приложу, – ответил Одинцов, глядя ему в глаза. – Видимо, из-за неосторожного обращения со взрывчаткой.
Двойной виски для каждого сейчас оказался очень кстати. Дефорж всё понял правильно. Он помолчал, усваивая историю Одинцова, а после рассказал про Лайтингера с бандой «дворняг» и про то, как американский плейбой превратился в короля преступного мира.
– Лайтингер – не просто гангстер, это гангстер международного масштаба, – подвёл итог Дефорж. – Про него многое известно, только ухватить по-настоящему не за что. А от мелких обвинений он легко уходит.
Одинцов задал резонный вопрос:
– Если так, почему «Чёрный круг» согласился на него работать?
– Во-первых, заказ принимал не я, – ответил француз. – Мне о нём дали знать из-за того, что объектом была Жюстина. Во-вторых, это вполне обычный заказ на сбор и анализ информации. Ничего противозаконного. До тех пор, пока суд не назвал его преступником, Лайтингер – такой же клиент, как и любой другой. Если вы торгуете ножами и у вас покупают нож, вы его продаёте, это ваш бизнес. А как покупатель использует нож – для нарезки овощей или для убийства, – это его дело и его ответственность.
– Удобная позиция, – оценил Одинцов, а мрачный Дефорж нахмурился ещё больше и процедил сквозь зубы:
– В нашей работе, как и у всех, есть недостатки. Но я не готов обсуждать их с вами, тем более сейчас… Почему вы не обратились в полицию?
– Вы сами ответили, – сказал Одинцов. – Полиция не сможет обеспечить нашу безопасность. Доказать похищение на одних словах Клары невозможно. Причастность Лайтингера к взрыву тоже – наоборот, он чудом выжил, погибли два его телохранителя… Вы правы, его не за что ухватить. Если мы придём в полицию, там возьмутся за нас, а не за него. Мы потеряем свободу манёвра, и Лайтингер быстро найдёт способ, чтобы с нами покончить.
– Полиция в Европе работает не так, как в России, – заметил Дефорж.
– Полиция везде одинаковая, – парировал Одинцов. – Нюансы не в счёт.
Они снова помолчали, и снова первым заговорил Дефорж.
– Вы правы, показаний вашей девушки недостаточно. Она провела в плену всего несколько часов, неизвестно с кем, неизвестно где, была смертельно пьяна и мало что помнит. Хорошие адвокаты разгромят обвинение в два счёта – если дело вообще дойдёт до суда. А хорошие следователи со времён Древнего Рима начинают раскручивать любое преступление с вопроса: «Cui prodest?». Кому выгодно? Так вот, у нас есть доказательства причастности Лайтингера к убийству Жюстины. Есть то, за что его можно крепко ухватить…
Француз медленно подбирал слова, и его речь напомнила Одинцову недавние рассуждения Мунина об истории. Дефорж начал с причинно-следственной связи. Сейчас Лайтингер держит у себя документы на Урим и Туммим и сами камни. Они принадлежат Фонду Вейнтрауба и находились в единоличном распоряжении Жюстины. До её убийства как минимум один из камней был у троицы – это подтвердит голограмма, сделанная в музее; подтвердят Рихтер и эксперт, у которого Одинцов забрал камень для передачи Жюстине всего за пару часов до взрыва. Лайтингеру придётся объяснять, как удалось получить камень от Жюстины и почему при этом она была в наручниках. Как попал к Лайтингеру второй камень – следующий каверзный вопрос…
…и то же касается документов. За минувшие сутки Дефорж восстановил маршрут Жюстины из Штатов через Лондон до Франкфурта. В трёх аэропортах записи рентгеновского сканирования её багажа покажут несколько толстых папок. Каким образом эти документы после убийства Жюстины оказались у Лайтингера?
Наконец, Лайтингер был на месте убийства в момент взрыва «мерседеса». Его видели участники аварии, его снимали камеры автомобильных видеорегистраторов, его перемещения можно проследить по сотовому телефону – кстати, маршруты совпадут с перемещениями телефона Жюстины после приезда в Кёльн. На том же месте погибли оба телохранителя, которые не отходили от Лайтингера… Словом, к нему тянутся все причинно-следственные связи.
– Мотив убийства тоже есть, – сказал Дефорж. – Конфликт между Лайтингером и Жюстиной ни для кого не секрет. Лайтингер публично требовал, чтобы коллекция Вейнтрауба была передана ему, а не Фонду. И воспользовался случаем, чтобы завладеть самыми ценными экспонатами… Очевидно, с ним сейчас около десятка «дворняг». Он использует их втёмную, для грязной работы. Конечно, про камни они не знают. Если их прижать и допросить, эти псы будут спасать себя, а Лайтингера утопят.
Одинцов невесело усмехнулся, опять припомнив Мунина. «История не знает слова если…»
– Вот именно – если прижать, – сказал он. – А кто и почему их прижмёт? Кому это выгодно? И где гарантия, что Лайтингер не выкрутится снова? Деньги, связи – вы же сами говорили. А его бандиты – представители малых народов. Значит, ещё и толерантность… Он выкрутится наверняка.
– Выкрутится, – неожиданно согласился Дефорж. – Поэтому таких, как Лайтингер, надо брать с поличным. Он ищет вас? Мы ему поможем. Дадим информацию через «Чёрный круг». Лайтингер приедет сюда и попытается убить вас… А я убью его.
Дефорж отхлебнул виски, спокойно глядя на Одинцова, который стал рассуждать вслух.
– То есть наша компания выступит в роли приманки… Ну, допустим. Вы спровоцируете Лайтингера. Он организует покушение. Когда всё будет готово, вы его убьёте. При нём найдут папки Жюстины и камни: с такими ценностями не расстаются. «Дворняг» арестуют, они дадут нужные показания. Станет очевидно, что Лайтингер – преступник. Ваши коллеги обнародуют информацию про наркотики, рэкет, отмывание денег и остальное, что на него есть. Арест банды выдадут за успешную операцию спецслужб, поэтому к вам не возникнет особых претензий…
Дефорж кивнул.
– Вот и всё.
– Не всё, – возразил Одинцов. – Кто будет обеспечивать безопасность моих товарищей?
– Никто. – Дефорж сделал ещё глоток и уточнил: – Специально – никто. Мы обеспечим их и вашу безопасность настолько, насколько это возможно. В любом случае, ваши шансы остаться в живых будут выше, чем сейчас.
– Сколько у вас людей?
– Достаточно для того, чтобы выполнить задачу, и недостаточно для того, чтобы предоставить вам охрану.
– Сколько времени вам нужно на подготовку? – продолжал спрашивать Одинцов.
– Это не имеет значения. Думаю, осталось не больше суток. Лайтингер торопится. Если он сам отыщет вас в Лондоне, я не буду ему нужен… Давайте исходить из того, что у нас всего сутки. Я успею сделать главное: запущу информацию через «Чёрный круг», возьму Лайтингера под контроль и соберу группу. Завтра вечером согласуем с вами план и начнём действовать.
– О’кей, – сказал Одинцов. – А я пока подготовлю товарищей. Не думаю, что ваша идея вызовет у них восторг.
– Это тоже не имеет значения. – Дефорж отставил пустой стакан. – Операция начнётся через сутки, с вами или без вас.
– Без нас не получится.
– Я имел в виду, что вы можете мне помогать, а можете быть пассивной приманкой. Дело ваше. Я в любом случае сдам вас Лайтингеру и сделаю то, что сказал.