— Пока нет.
— То есть вы собираетесь их раздобыть?
— Если получится.
— «В если большая сила», — снова процитировал Калтон, беря карандаш и что-то рисуя на промокательной бумаге. — И на кого указывает ваше подозрение?
— Ага… — осторожно произнес мистер Килсип.
— Не знаю такого, — с прохладцей ответил адвокат. — А фамилия Жулик, надо полагать. Черт возьми, кого вы подозреваете?
Килсип посмотрел по сторонам, как будто удостоверяясь, что они одни, и театральным шепотом произнес:
— Роджера Морленда!
— Это тот молодой человек, который давал показания о том, как Уайт напился?
Килсип кивнул.
— И как вы связываете его с преступлением?
— Помните, как оба извозчика, Ройстон и Ранкин, на допросе утверждали, что у человека, который ехал с Уайтом, на указательном пальце правой руки было бриллиантовое кольцо?
— Ну и что? В Мельбурне чуть ли не каждый второй носит бриллиантовое кольцо.
— Но не на указательном пальце правой руки.
— О! А Морленд так носит кольцо?
— Да!
— Простое совпадение. Это все ваши доказательства?
— Пока все.
— Довольно слабые, — насмешливо бросил Калтон.
— Из самых слабых доказательств может свиться веревка для виселицы, — нравоучительно промолвил Килсип.
— Морленд все достаточно ясно рассказал. — Калтон встал и принялся ходить по комнате. — Он встретил Уайта, они вместе выпили. Уайт ушел из трактира, Морленд остался и вскоре тоже вышел с его пальто, которое тот забыл, а потом кто-то выхватил пальто у него из рук.
— В самом деле? — произнес Килсип.
— Так говорит Морленд, — сказал Калтон, остановившись. — Вы полагаете, что Морленд был не настолько пьян, как утверждает, и что, выйдя из трактира, он надел пальто Уайта и сел в кеб вместе с ним?
— Это моя версия.
— Любопытная версия, — сказал адвокат. — Но зачем Морленду убивать Уайта? Где мотив?
— Бумаги.
— Тьфу ты, еще одна идея Горби! — раздраженно воскликнул Калтон. — Откуда вы знаете, что там вообще были какие-то бумаги?
В действительности Калтон до разговора с Фицджеральдом просто не хотел, чтобы Килсип узнал, что Уайт действительно имел при себе бумаги.
— И еще одно. — Калтон снова зашагал по комнате. — Если ваша версия верна, в чем я сомневаюсь, что стало с пальто Уайта? Оно у Морленда?
— Нет, — решительно ответил сыщик.
— Кажется, в этом вы совершенно уверены, — секунду помолчав, заметил адвокат. — Вы спрашивали об этом у Морленда?
На бледном лице Килсипа появилось укоризненное выражение.
— Я думал, вы обо мне лучшего мнения, мистер Калтон, — сказал он, с трудом выдавливая улыбку. — Спрашивать Морленда? Нет!
— Тогда как вы узнали?
— Морленд служит барменом в трактире «Кенгуру».
— Барменом… — повторил Калтон. — А он представлялся джентльменом с состоянием. Проклятье, но одно это доказывает, что у него не было мотива для убийства Уайта. Морленд, можно сказать, жил за счет Уайта. Так что могло заставить его убить курицу, несущую золотые яйца, и сделаться барменом? Чушь!
— Может быть, вы и правы, — сердито промолвил Килсип, — и если Горби допускает ошибки, я не строю из себя непогрешимого. Во всяком случае, когда я увидел Морленда в баре, у него на указательном пальце правой руки было серебряное кольцо.
— Серебряное — это не бриллиантовое.
— Нет, но это показывает, что он имеет привычку носить кольцо именно на этом пальце. Увидев это, я решил осмотреть его комнату. Пока его не было, я ее обыскал и…
— Ничего не нашли.
Килсип кивнул.
— И ваш карточный домик рассыпался, — шутливо сказал Калтон. — Ваша версия нелепа. Морленд не больше убийца Уайта, чем я. Да и вообще, он в ту ночь был слишком пьян, чтобы сделать что-то подобное.
— Гм… Это он так говорит.
— Люди не оговаривают себя просто так, без причины.
— Он подверг себя меньшей опасности, чтобы избежать большей, — спокойно произнес Килсип. — Я уверен, что в ту ночь Морленд не был пьян. Он так сказал только для того, чтобы ему не задавали неудобных вопросов насчет его перемещений. Поверьте, он знает больше, чем говорит.
— И что вы намерены предпринять?
— Для начала займусь поисками пальто.
— A-а, так вы думаете, что он его спрятал?
— Я уверен в этом. Моя версия такова: когда Морленд вышел из кэба на Паулетт-стрит…
— Но ведь это был не он! — начиная злиться, воскликнул Калтон.
— Предположим, что это был он, — ничуть не смущаясь, продолжил Килсип. — Оставив кэб, он пошел по Паулетт-стрит, свернул налево по Джордж-стрит и вернулся в город через Фицрой-гарденс. Потом, понимая, что пальто — вещь приметная, выбросил его или, скорее, спрятал, и вышел из сада в…
— В вечернем костюме он стал еще более приметным, чем в пальто.
— Он не был в вечернем костюме, — возразил Килсип.
— Да, не был, — сказал Калтон, вспоминая допрос на суде. — Еще один удар по вашей версии. Убийца был в вечернем костюме — об этом говорил извозчик.
— Да. Он видел мистера Фицджеральда в вечернем костюме за несколько минут до этого и решил, что в кэб с Уайтом сел тот же человек.
— Хорошо, и что?
— Если помните, у второго человека пальто было застегнуто на все пуговицы. На Морленде были темные брюки — во всяком случае, я так предполагаю, — и при наглухо застегнутом пальто извозчику было очень легко ошибиться и решить, что это мистер Фицджеральд.
— Это уже звучит убедительнее, — задумчиво промолвил Калдон. — И что вы собираетесь делать?
— Искать пальто в Фицрой-гарденс.
— Пф… Бесполезное занятие!
— Возможно, — сказал Калтон, вставая.
— И когда я увижу вас снова? — поинтересовался Калтон.
— Сегодня, — ответил сыщик, остановившись у двери. — Да, чуть не забыл, матушка Побируха хочет поговорить с вами.
— Зачем? Что случилось?
— Она умирает и хочет открыть вам какую-то тайну.
— Розанна Мур! О господи! — прошептал Калтон. — Она расскажет что-то о ней. Что ж, нужно разобраться. Хорошо, буду ждать вас здесь в восемь.
— Прекрасно, сэр!
И сыщик выскользнул из кабинета.
«Неужели старухе что-то известно? — подумал Калтон, усаживаясь на место. — Она могла подслушать разговор между Уайтом и его любовницей, а теперь хочет этим поделиться. Что ж, боюсь, когда Фицджеральд соберется сознаваться, я уже и так буду все знать».
ГЛАВА 27Матушка Побируха оставляет земное поприще
Верный своему слову, Килсип вернулся в кабинет Калтона ровно в восемь, чтобы провести его по грязному лабиринту городских трущоб. Адвокат ждал его с большим нетерпением. Дело в том, что Калтон вбил себе в голову, что в основе всего этого дела находится Розанна Мур, и каждая вновь обнаруженная улика только укрепляла его в этой уверенности. Умирая, Розанна Мур, вероятно, призналась матушке Побирухе в чем-то, что могло намекнуть на имя убийцы, и у адвоката возникло сильное подозрение, что старая ведьма получила деньги за молчание. Несколько раз Калтон собирался сходить к ней и попытаться выудить эту тайну… если, конечно, она ее знала, но теперь, похоже, сама судьба сыграет ему на руку. Добровольное признание заслуживает куда большего доверия, чем какие-то обрывки, вырванные под нажимом. К приходу Килсипа Калтон уже сидел как на иголках.
— Думаю, нам лучше поспешить, — сказал он, закуривая сигару. — Старуха может испустить дух в любую минуту.
— Может, — с сомнением в голосе согласился Кил- сип. — Но я не удивлюсь, если она поправится. У таких старух бывает по девять жизней, как у кошек.
— Может быть, — ответил Калтон, когда они вышли на ярко освещенную улицу. — У нее исключительно кошачья натура. Но скажите, — продолжил он, — что с ней? Возраст?
— Отчасти. Еще, я думаю, выпивка, — ответил Килсип. — К тому же она живет не в самой здоровой обстановке. Да и скверные привычки наверняка ее подточили.
— Надеюсь, ничего заразного! — содрогнувшись, воскликнул адвокат, когда они смешались с толпой на Берк-стрит.
— Не знаю, сэр, я не доктор, — невозмутимо ответил сыщик.
— О… — разволновался Калтон.
— Все будет хорошо, сэр, — заверил его Килсип. — Я бывал там дюжину раз, и со мной ничего не случилось.
— И слава богу, — сказал адвокат, — но может хватить одного раза, чтобы подцепить что-нибудь.
— Поверьте, сэр, это просто возраст и выпивка.
— Ее врач смотрел?
— Она не подпускает к себе врачей. Сама лечится.
— Джином, надо полагать? Хм, это еще более неприятная штука, чем ее обычные лекарства.
Вскоре они оказались на Литл-Берк-стрит и, пройдя по нескольким узким и темным переулкам, к этому времени уже более-менее знакомым Калтону, очутились у логова матушки Побирухи.
Поднявшись по шатким ступеням, которые скрипели и стонали под их ногами, они нашли хозяйку на лежанке в углу.
За столом при тусклом свете сальной свечи черноволосая девочка играла в карты с какой-то неопрятного вида девицей.
Когда сыщик и адвокат вошли, обе вскочили, и девочка с угрюмым видом подтолкнула к мистеру Калтону кособокий стул, а девица поплелась в дальний угол и свернулась там по-собачьи. Шум вырвал старуху из беспокойного сна, и она села на лежанке, собрав вокруг себя кучу тряпья, заменявшего одеяло. Вид у нее был такой жуткий, что Калтон невольно поежился. Ее длинные седые волосы спутанными снежными комьями падали на плечи, сухое морщинистое лицо с крючковатым носом и черными бусинками мышиных глаз, казалось, было выдвинуто вперед, а тощие руки, голые до плеч, дергались из стороны в сторону, когда она цеплялась похожими на паучьи лапы пальцами за свою постель. Рядом валялись прямоугольная бутылка и треснутая чашка, наполнив которую, матушка Побируха с жадностью выпила.
Это вызвало приступ кашля, и он продолжался до тех пор, пока девочка хорошенько не встряхнула ее и не забрала чашку.
— Жадная скотина, — проворчало милое дитя, заглядывая в чашку. — Все выдула!
— Ага, — пробормотала старуха, и прикрыв дрожащей рукой глаза, посмотрела на Калтона и сыщика. — Лиза, кто это?