Он стоял на веранде, облокотившись на перила, с бокалом в руке и наблюдал за парой красных птиц, подбирающих крошки со стола. Два огромных добермана сидели по обе стороны и горящими глазами наблюдали за ними.
— Не волнуйся, — сказал он, увидев, что она испугалась. — Собаки дресированные. Они не набросятся на птиц. Конечно, если я им не прикажу.
— Не надо, — с испугом сказала она.
— Конечно, я не буду. Птички прилетают сюда каждую ночь и клюют крошки. Так было всегда. Твой отец их помнил.
Он налил ей бокал шампанского и сказал:
— Я думаю, самое время для тоста. За воссоединение Леконте и Кейнов. — Он поднял бокал и коснулся ее. — За нас, Мария-Лаура. Выживших.
— За нас, — сказала она, напряженно размышляя, что подумал бы ее отец.
Брэд был превосходным хозяином. Собаки бдительно расположились за его стулом, пока они ели простые блюда из махимахи. Он рассказал ей о первой — гавайской — жене Арчера, что она назвала остров «Калани» — «Небеса». Остров был ее свадебным приданым и стал краеугольным камнем семейного наследия Кейнов.
— И половина его — твоя, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.
Она видела, что он говорит правду, и была тронута. Она потянулась и взяла его руку.
— Мне не нужно это, Брэд, — сказала она. — Я не хочу этого. Прошлое есть прошлое. Ранчо Канои принадлежит тебе. Кроме того, я вижу, как много это значит для тебя и ничего — для меня.
— Ты очень благородна, Мария-Лаура, — сказал Брэд со странной легкой усмешкой.
— Это не благородство. Мой отец чувствовал, что наследство испортило всю его жизнь. Оно было причиной его несчастья, и он не хотел требовать его. И я тоже. — Она колебалась. — Может, только вилла «Мимоза»…
Брэд закинул голову и расхохотался:
— Я предлагаю тебе половину ранчо Канои, а ты говоришь, что тебе нужна вилла «Мимоза». Да ты знаешь, что я даже никогда не видел ее?
— А я один раз, — сказала она. — Там так красиво. Калани — твой мир, а вилла принадлежит моей семье. Это дом моей бабушки; мой отец родился там. Он был счастлив там, пока… — Ей не хотелось говорить дальше. Брэд Кейн знал историю того, как Джонни Леконте забрали с виллы «Мимоза», не хуже чем она.
— Тогда, конечно, она твоя, — вдруг резко сказал он. — А теперь спокойной ночи, Мария-Лаура. Мне нужно приготовить кое-какие бумаги.
— Спокойной ночи, Брэд, — сказала она, с удивлением наблюдая, как он уходит. Две огромные собаки, как тени, последовали за своим хозяином.
Она хорошо спала той ночью в комнате своего отца. Мягкий шум волн баюкал ее во сне. Когда она проснулась, над ней было голубое небо в жемчужных облаках, а за окном порхали разноцветные птички. Она улыбнулась и подумала, что остров назван верно — «Небеса».
Слуга-китаец принес поднос с кофе и булочками. Тропические цвета свежих фруктов сияли на тарелке, как мозаика.
С любопытством она спросила слугу, как он узнал, что она проснулась.
Он таинственно улыбнулся.
— Мы все знаем, мисс, — сказал он, деловито расставляя тарелки.
Он был хрупким и тоненьким, как тростник, в своем белом хлопковом пиджаке и черных брюках. Хотя его нежное лицо было почти лишено морщин, Мария-Лаура поняла, что он очень стар. Она спросила, сколько лет он уже работает на семью.
— Много, мисс, с тех пор как я был совсем молодым, — сказал он, складывая руки и кланяясь. — Сначала я долго работал на мистера Джека в Даймонд-Хед. Потом, когда он умер, на мистера Брэда. А теперь я уже старый и живу здесь, на Калани. Мистер Брэд говорит, что ему легче здевь со мной. — Он улыбнулся ей с гордостью. — Он хотел отправить меня на пенсию, но я сказал нет. Не надо отдыхать. Буду работать, пока не умру.
Мария-Лаура улыбнулась и спросила, как его зовут. Он сказал, что его зовут Вонг.
— Это не настоящее мое китайское имя, мисс. Мистер Джек так назвал меня. Он сказал, что не может произнести мое настоящее имя. Поэтому теперь я Вонг.
Мария-Лаура вдруг поняла, что она видит перед собой человека, лично знавшего Джека Кейна. Другого человека, не его сына. А люди говорят: слуги знают все. Если это так, может быть, этот старый китаец знает правду о страданиях ее отца.
Она спросила:
— А каким был мистер Джек, Вонг? Он был нехорошим человеком?
Старый китаец не отвечал, опустив голову.
— Мистер Джек был гордым человеком, мисс, — наконец сказал слуга. — Он очень гордился именем Кейнов. Иногда был хорошим, иногда плохим. — Он вздохнул. — Иногда очень плохим; Но я только слуга. Я вижу все, но не говорю ничего. — Он поднял голову и сказал: — Я не могу говорить плохо о мертвом.
Вонг опять поклонился, и она увидела, как он медленно направился к выходу.
— Вонг, — крикнула она ему вслед. Он повернулся и посмотрел на нее, терпеливо сложив руки. — А ты видел мальчика, которого называли Обезьяна?
Он покачал головой:
— Нет, мисс, никогда.
Брэд вошел в комнату, за ним, как всегда, плелись псы.
— Мария-Лаура, доброе утро, — приветливо сказал он. — Надеюсь, ты хорошо спала.
Собаки услужливо легли у его ног. Он улыбнулся, глядя на нее.
— Мне очень жаль, но есть срочные дела. Я должен вернуться в Гонолулу. Я думал, мы проведем здесь пару лет, нр боюсь, придется уехать сегодня утром.
Он поморщился:
— Это все дела. И все же я не должен был так поступить. Ведь ты только что приехала на Калани. Ну да ладно. По крайней мере, ты увидела остров. И, может быть, в Даймонд-Хед тебе даже больше понравится.
Вонг и один из псов. Макана, полетели вместе с ними в Гонолулу. Пес спокойно лежал у ног Вонга, пока самолет не начал снижаться над Гонолулу: тогда собака начала громко лаять.
— Тихо, Макана, — закричал Брэд из кабины. — Вонг, заткни ему глотку.
Вонг коснулся его большой головы и сказал что-то по-китайски. Пес тут же перестал лаять, хотя все еще возбужденно дрожал.
— Сколько это животное летает со мной и каждый раз принимается лаять, когда мы садимся, — раздраженно сказал Брэд. — Вонг возился с этими доберманами почти столько же, сколько я. Он практически вырастил их. Он — второй человек после меня, кого они слушаются.
Мария-Лаура подумала, что крошечный китаец весит вполовину меньше, чем доберман. Один удар — и он полетит на землю.
— Нельзя управлять собаками с помощью силы, — сказал Брэд, словно прочтя ее мысли. — Секрет в способах тренировки. Они выполняют команды.
Мария-Лаура вспомнила веселую свору охотничьих собак, которые были любимцами в ее семье, и почувствовала симпатию к Макане.
Вертолет Кейна ждал их в Гонолулу, чтобы отвезти на Даймонд-Хед, пока Брэд поедет в город по делам.
— Вонг позаботится, чтобы у тебя было все необходимое, — сказал он, махая на прощанье рукой. — Просто чувствуй себя как дома.
Мария-Лаура с удивлением смотрела по сторонам, когда вертолет начал снижаться над Даймонд Хед. Это был огромный особняк, утопающий в тропической зелени, с фонтанами, цветущими деревьями и бассейном цвета голубого кобальта.
Вонг провел ее в комнату, но ей показалось, что он выглядит таким слабым и уставшим, что она не позволила ему нести свою зеленую дорожную сумку. Она пошла за ним, с восхищением глядя на картины на стенах.
— Это была комната миссис Кейн, — сказал ей Вонг, указывая на открытую комнату. Это была большая, светлая, мало обставленная комната с видом на поляны, деревья и море. Вонг взял у нее сумку и поставил ее в самый большой платяной шкаф, который Мария-Лаура видела в жизни.
— Мадам, наверное, любила одеваться, — сказала Она с удивлением. — Вонг, а вы знали мать Брэда?
— Да, мисс. Ее звали Ребекка. Она была очень красивой. В гостиной висит ее портрет. И всех остальных: мистера Арчера, его второй жены и мистера Джека.
Мария-Лаура не могла дождаться, чтобы увидеть их. Вонг повел ее по дому, с гордостью показывая фамильные портреты. Но ей не нужно было говорить, кто на них изображен. Ее отец так хорошо описал это жестокое, суровое лицо и холодный презрительный взгляд, что она узнала бы Арчера Кейна где угодно. Она поняла, почему доверчивая «уродина» влюбилась в него: он был действительно красив, этот чудовищный человек.
Голубые глаза Джека Кейна насмешливо следили за ней тем же взглядом, которым он смотрел на ее отца. — Вы думаете, что если вы Кейн, то весь мир у ваших ног, — прошептала она. — Но ты не победил, Джек. Все, что ты смог получить — это деньги.
Ребекка была даже красивее, чем она себе представляла: величественная, блистательная в своих изумрудах и собственном превосходстве. «Это семейная черта», — подумала Мария-Лаура; даже жены воспринимали ее. И Шанталь тоже была такой. Художник изобразил надменный изгиб губ, раздраженный взгляд, хотя Марии-Лауре показалось, что в ее лице была и тень насмешки.
Мария-Лаура почувствовала себя лучше, когда отвернулась от этих лиц давно умерших людей. Хорошо, что она все же приехала сюда и встретилась лицом к лицу с призраками из жизни ее отца. Она верила, что он одобрил бы ее поступок.
Мария-Лаура вернулась в свою комнату и увидела, что горничная распаковала ее чемодан, и невольно улыбнулась, видя футболки, платье, юбку и пару шорт аккуратно разложенными на полке роскошного платяного шкафа.
Ее простые вещи явно были здесь не к месту. Платяному шкафу Ребекки подошли бы вещи «от Кутюр», шляпные коробки и роскошные чемоданы от Виттона, а не ее старая зеленая сумка из магазина Л. Л. Бин.
Она надела купальник и нырнула в великолепный бассейн. Потом разлеглась на чудесном бамбуковом шезлонге под зонтом и стала чшть «ледяной чай», который принес другой китаец-слуга, и думать о Брэде.
Он вел себя с ней превосходно, сказала она себе. Он не мог бы выказать большее гостеприимство, симпатию, благородство, предложив часть ранчо Канон. Тогда почему у нее это странное ощущение, что что-то не так? Почему он так приветлив? Она стала вспоминать, что отец рассказывал ей о Кейнах: самое главное в их жизни — это ранчо Канои и их имя. Ничто больше не идет в сравнение с этим. Они могут даже пойти на убийство, чтобы удержать это в своих руках.