мертвецов бросило в дрожь и они бы меня угробили?
Бальтазар, казалось, подавил желание зевнуть:
– Одним бесполезным скулящим духом в этом мире стало бы меньше – больше, меньше, какая разница?
На кончике языка у Эмили созрел было целый каскад выражений, следствием которых могло стать дальнейшее существование без головы. Но в результате осталось только одно:
– Ты невероятный!
В глазах Бальтазара вспыхнули хитрые искорки, затем он наклонил голову, и его взгляд стал серьёзным. Таким она его до сих пор ещё не видела.
– Да, – тихо произнёс он. – Ты тоже!
Эмили не поняла, что это было – что-то внезапно изменилось в его голосе. Но она почувствовала, что стена, вставшая между ними после происшествия в Сером соборе, рухнула, и стоит ей протянуть к Бальтазару руку, как все преграды окажутся ей по колено. Но она не сделала этого. Девочка-дух была уверена в одном: она и в будущем никогда этого не сделает, если он сам этого не предложит.
По лицу Бальтазара скользнула улыбка, в ней не было ни холода, ни иронии. Ледяная маска предыдущих дней тоже исчезла.
Издали долетел звон колоколов. Но Эмили услышала их, только когда Бальтазар встал. Это были колокола часовни на Пер Лашез. Они извещали о завершении ночи. Пора было возвращаться на кладбище.
Не говоря ни слова, Бальтазар помог ей подняться на ноги. И пока оба бежали в сумерках, они не говорили друг с другом. Но перед тем как войти на кладбище, учитель и ученица ещё раз взглянули друг на друга – с улыбкой и впервые с твёрдым ощущением, что отныне они тем, кем были с самого начала: союзниками за чертой всех миров, союзниками, которые спасли друг другу жизнь.
Глава 14
Кладбище напоминало море из цветов. Фиолетовым потоком стекали они на сухую, всю в трещинах, землю, тянулись по стенам склепов вверх и обвивали давно поблёкшие надписи на могильных плитах, словно выбитые в камне заклинания. Даже человеку эта часть кладбища показалась бы заколдованной. А уж тем, кто входил в группу по уходу за могилами и мог воспринимать эти растения в их полноценном потустороннем образе, это место казалось полным волшебства. Целый день неживые заботились о каждом сияющем стебельке, о каждом распустившемся цветке. И вот работа завершена. Будто собравшись на пикник, сидели они между могилами, которые словно к празднику были покрыты не землёй и блестящей пылью, а струящимися цветами. И в самом центре собрания стоял Непомук, на голове его красовался венок из мерцающих соцветий, руки его были широко раскинуты в картинном жесте. Он вдохновенно говорил о красоте природы.
Говорил уже битых три часа.
Эмили подавила желание зевнуть. Она присела на пористый могильный камень и стала раскачиваться взад и вперёд. Ей очень хотелось как можно скорее сделать кувырок назад и стать невидимкой. «Согласна, – думала она, кладбище действительно стало красивым. Но это был её первый свободный вечер за много дней, и она хотела провести его с Рафаэлем и Козимо, а не на цветочной поляне, как бы живописно всё это не выглядело!»
Эмили бросила взгляд на своих друзей, которые стояли неподалёку, прислонившись к склепу, и ждали её. Рафаэля, казалось, охватила такая же, как и её, мучительная усталость, которая становилась тем сильнее, чем дольше говорил Непомук. Козимо однако скрестил на груди руки – так внимательно он слушал речь, и теперь, когда оратор подозвал к себе одного из помощников, чтобы торжественно поблагодарить за заботу, Одержимый с воодушевлением охнул. Эмили усмехнулась. Было непривычно видеть Козимо таким раскрепощённым. В последнее время выражение его лица менялось в диапазоне от озабоченное и полностью растерянное до смертельно испуганное, во всяком случае когда Эмили бывала где-то рядом. И она не смела на него обижаться, поскольку опасность, которой девочка подвергалась во время тренировок, с каждым днём возрастала. Бальтазар во время вылазок за пределы кладбища шаг за шагом подводил к более и более сильным противникам. И это ни в коем случае не напоминало прогулку. Всякий раз Эмили приходилось прикладывать все свои силы, чтобы защитить себя. Она ещё хорошо помнила, как побледнел Козимо, когда она вернулась на кладбище после первой своей охоты. Но, несмотря на все ранения, полученные во время боёв, девочка чувствовала, что с каждым разом становится всё сильнее. И это помогало ей не только при встрече с врагами за пределами Пер Лашез.
Её лицо помрачнело, когда она вспомнила о Валентине. Если вначале она только предполагала, что он наблюдает за ней, то теперь подозрение превратилось в уверенность. Рядом постоянно можно было заметить или его самого, или кого-нибудь из его дружков. Он будто только того и ждал, чтобы застать её одну и направить против неё все заготовленные им магические заклинания. Скорее всего, он хотел застать её во время нарушения правил жизни на кладбище, выдать Объединению неживых и наблюдать, как она будет гнить в самом глубоком карцере. Но девочка решила, что облегчать ему задачу не стоит. Бальтазар показал ей несколько трюков, которые ей очень помогли в схватке хитрости с пособниками Валентина, так что обычно ей удавалось отделаться от этих проходимцев. Время от времени девочка устраивала им небольшие ловушки, чтобы напомнить, что она вовсе не так глупа, как они, возможно, думают, глядя на её причёску. Эмили хмуро усмехнулась, когда вспомнила о том, как двое мальчишек из свиты Валентина хлопнулись в свежевырытую могилу, полную жижи перепревшей листвы, после того как она связала их заклинанием и с помощью Козимо ввела в заблуждение. Потом ещё много дней от них несло этой жижей. Лицо Валентина тогда было более чем выразительным.
С галёрки донеслись тихие вздохи. Она знала, что это Рафаэль, который всё больше и больше нервничал, а теперь и вовсе угрюмо скрестил руки на груди. Девочка тихо повторила его вздох. Проклятие, сколько ещё Непомук собирается говорить о цветах, которые они посадили? На самом деле этот фанат-садовник уже воспел каждый отдельный листочек и всех своих любимых помощников вызвал вперёд. Как медленно он…
– Эмили!
Её имя с привычной строгостью пролетело над головами, что заставило девочку вздрогнуть. Через секунду она поняла, что Непомук действительно вызвал именно её. Он смотрел на неё тем взглядом, который бывал у него всегда, если её брали на мушку: немного с упрёком, а дальше – последовательно – к осуждению и порицанию. Остальные повернулись к ней, так что ничего не оставалось, кроме как соскользнуть с могильного камня и выйти вперёд.
Хотя в последнее время у неё создалось впечатление, что они с Непомуком неплохо друг с другом ладят. Конечно, он всё ещё ужасный педант, но после истории с Еленой Ужасной он стал относиться к девочке почти уважительно.
Эмили прикусила губу, чтобы не ухмыльнуться при этой мысли. Елена Ужасная была ярко-розовым вьющимся растением, которое Непомук начал разводить из крохотного ростка ещё в незапамятные времена. У этого вьюна были очень красивые цветы, просто необыкновенной красоты, но когда вьюн находился в плохом настроении, то начинал поглощать кости, что для скелета, каковым являлся Непомук, было очень опасно.
Уже не раз Елена вгрызалась ему в руку. А недавно случилось вот что. Эмили услышала крики о помощи и страшно удивилась, потому что на помощь звал её начальник. Подбежав, она обнаружила его обвитым этим растением уже по самое горло. Елена Ужасная начала уже запрокидывать один из своих хищных цветков Непомуку на голову, и казалось, будто он надел экстравагантную шляпу. Он не имел представления, как освободиться от этого дьявольского вьюна. И тут Эмили применила трюк, который часто использовала при уходе за непокорными растениями: она рассказала Елене Ужасной историю. Вьюну-убийце очевидно история понравилась, и его смертельная хватка ослабла. Долго Непомук боролся с цепким растением. Наконец, ему удалось выбраться из тесно сплетённых ветвей и полностью освободиться. Он не сказал Эмили ни единого слова, только очень странно на неё взглянул. Но с тех пор её босс смотрел на девочку другими глазами. Он уже не придирался к ней так часто и время от времени смотрел на её клумбы с налётом признательности. Она внутренне выдохнула. Возможно, всё это было тактикой, чтобы усыпить бдительность неопытной девочки-духа.
Непомук очевидно оставил все нагоняи и разгромы на самый конец вечера, заранее радуясь и предвкушая, как унизит её перед всей командой за какую-нибудь мелочь, которая для него имела, конечно, очень большое значение.
– Эмили, – повторил он, когда она остановилась перед ним. Огонь в его глазницах просто похрустывал, и так же, как и раньше, когда она отвечала на его взгляд, у неё опять возникло ощущение, словно он хотел высыпать на её голову весь жар этого мира. – Ты новенькая в нашей группе, и я должен честно признаться: ты не облегчила мою жизнь.
Эмили подавила стон. Она ведь знала это наперёд! Теперь он отпустит длинную тираду обо всех её прегрешениях. А у неё не было иного выхода, как только молча стоять и смотреть, как он делает её посмешищем перед друзьями.
– Твои постоянные возражения, – продолжал Непомук, – твоё отношение к труду, которое вначале можно было назвать абсолютным отказом от него…
Эмили была невероятно рада, что на лице её ледяная маска, которую она подсмотрела у Бальтазара, и под ней прячется весь её гнев. Она не позволит скелету радоваться тому, что она злится из-за его слов. Одно было ясно: сегодня ночью она обязательно посмотрит с друзьями особенно жуткий кровавый фильм ужасов и каждую жертву, мучительно умирающую, она перекрестит в Непомука.
– Ну да, – сказал он и вздохнул так глубоко, словно она взвалила на его плечи весь груз Земли, – подытожим: это было жёсткое время. Для нас обоих. Но теперь оно позади.
Эмили сдвинула брови. Что он задумал? Не хочет ли он посадить её в землю вверх ногами, чтобы посмотреть, вдруг из неё получится красивое растение, такое, по ту сторону непокорности и своеволия? Она уже представила саму себя торчащей головой вниз посреди кладбища, когда вдруг заметила что-то во взгляде Непомука… – что-то такое, что показалось ей таким чужим на его лице, что ей понадобилось мгновение, чтобы осмыслить увиденное. Скелет улыбался!