Бальтазар в ожидании спокойно стоял рядом, пока Эмили не кивнула. Затем он поднял руку. Благодаря колдовству его пальцы вспыхнули серебристым огнём. Он осторожно провёл ими по лбу девочки-духа. В следующее мгновение у неё потемнело в глазах.
Первое, что она почувствовала сразу, это была тяжесть собственного тела. Кровь шумела в ушах, девочка закачалась, когда ощутила на коже порыв ветра, такой холодный, словно все голоса в нём были не чем иным, как иллюзией. В груди у неё раздавались глухие удары сердца. Эмили вновь была человеком. Затаив дыхание, она открыла глаза.
Девочка была твёрдо убеждена, что находится в том самом дворе, как она видела в предыдущий раз, когда Систериус отправил её в те страшные воспоминания. Но сейчас тьма расступилась, и Эмили поняла, что находится на перроне. Она не видела Бальтазара, хотя и чувствовала, что он рядом. Мимо неё протискивались люди, многие из них – в костюмах для Хэллоуина. Воздух был наполнен шумом голосов. И это был не просто какой-то перрон её города, а именно тот, на котором она в ту ночь в суматохе потеряла Лизу из виду. Эмили встала на цыпочки, но её лучшая подруга исчезла. На какое-то мгновение она, как и в ту ночь, испытала невероятный страх, будто они видели друг друга в последний раз… – в самый последний раз!
В тот же миг на неё налетел ледяной порыв, бесшумный, как дыхание. Как и в ту ночь, он заструился сверху вниз по затылку и заставил её сердце биться сильнее. Это дуновение было тихим, как шёпот на чужом языке, но оно проникло в её мир так мощно, словно разрыв ткани по всей поверхности. Эмили показалось, что её реальность, продлившаяся от одного мгновения до другого, была не чем иным, как миражом, галлюцинацией. Ей показалось, что одного дуновения достаточно, чтобы доказать ей, что всё, во что она верила раньше, – это всё правда, что в мире в самом деле существует то, что выходит за рамки вещей и явлений, которые люди считают реальностью. В мире есть нечто больше этой реальности.
И когда она обернулась, то уже знала, что сейчас произойдёт. Однажды она это уже пережила, но всё равно проследила за ледяным дуновением с бьющимся сердцем. Словно притягиваемая магнитом, она протискивалась в плотном потоке людей вверх по лестнице перрона, шла по бульвару мимо освещённых магазинов, пока не добралась до того грязного квартала. Как и в ту ночь, девочка содрогнулась, увидев унылые окрестности, и сердце её сжалось, когда она вошла в тот самый жуткий двор. Эмили инстинктивно вглядывалась во тьму в самом дальнем углу двора и видела, что кто-то смотрит на неё. По телу снова пробежал холодок, когда она поняла очень важную вещь. До сих пор девочка-дух полагала, что Асмарон подстерегал её. Но он этого не делал! Он её позвал. И она пошла на его зов.
Эмили пришлось приложить все силы, чтобы не бороться с колдовством Бальтазара в тот момент, когда из тени вышел наконец Асмарон. Но вампир был с ней, он оставался на её стороне в то время, когда она вновь переживала собственную смерть: красоту Асмарона, пустоту его глаз, мысли, которые развеивались под его натиском, как зола на ветру, и свою твёрдую волю намертво вцепиться в последние остатки жизни внутри себя. И вновь Эмили ощутила тот леденящий душу ужас, что охватил её тогда. Но она не позволила этому сломить себя. Проклятие! Это воспоминание принадлежит ей. И только она будет решать, что ей переживать в нём, а что отбросить!
С этой мыслью она подняла глаза и посмотрела в лицо Асмарона.
Он был так близко, что она бы почувствовала его дыхание, если бы его сердце билось, как у человека, и он мог дышать. Этот мужчина и вблизи выглядел мучительно красивым, с безупречно кожей и нежным изгибом рта, и даже жуткие зеркальные глаза не портили его. Они казались совершенно чёрными.
Это был холод его мира, безжалостность царства мёртвых – теперь Эмили знала, что это значит – безжалостность, которая вытягивает жизнь из её тела, и делает это так легко, будто всё это было не более, чем игра.
Мысленно девочка-дух сжала кулаки. Даже если сейчас это только игра – она никогда не сдастся!
Словно в ответ тело её судорожно сжалось. В тот раз страх уменьшил боль, но затмил память. Теперь же Эмили чувствовала каждой клеткой, как Асмарон силой сжал её сердце и остановил его. Боль была подобна волне удушливого тёмно-синего света, обещающего избавление, если только ему покориться. Но девочка боролась, стараясь не потерять сознание… И внезапно она нашла в глазах Асмарона отражённую синеву. Девочка удивлённо посмотрела на него в упор. Было ощущение, что он тоже почувствовал боль, но в тысячу раз более сильную, чем её боль. Боль оттого, что её жизнь угасала в его руках, или от чего-то совсем другого, что было спрятано в его душе очень глубоко.
Эмили всмотрелась в этот совершенный синий свет. Этот свет был, словно ворота в его внутренний мир. Холод стал таким мощным, что девочка начала дрожать. Её глаза закрылись сами собой, только сквозь веки всё продолжал проникать мерцающий синий свет. Но она не отпускала его, так же, как и боль, которая удерживала её сознание… И сразу после того она вновь ощутила – наряду с обычным запахом мертвецов, золы, горелой земли и всего, что окружало её в том, другом мире, – она ощутила слабый аромат, такой нежный, что он сразу заглушил в ней все страхи.
Это было подобно предчувствию весны посреди зимних сугробов, предчувствию первых лучей солнца после затяжной непогоды, это был аромат, полный радости и доверия. И на этот раз она распознала его. Гиацинты!
Асмарон так резко сжался, что Эмили открыла глаза. Он пристально смотрел на неё, без тени улыбки, глаза – два зеркальных осколка из синего льда. На мгновение ей показалось, что он на неё действительно смотрит сквозь весь этот холод, словно это было больше, чем просто воспоминание. Затем в ночи послышался шум.
Эмили услышала вдали быстро приближавшийся голос Бальтазара. Сквозь тьму уже скользили тёмные фигуры. Она ещё раз заглянула в разбитые зеркальные глаза своего убийцы. Потом он уронил её. Но прежде, чем упасть и удариться о землю, Эмили вернулась в реальность.
Она действительно лежала на асфальте. Пробка от бутылки, прилипшая к её щеке, упала на землю с громким стуком, слишком громким.
Бальтазар схватил её за руку и быстро поставил на ноги. Девочку качало. Двор раскачивался перед её глазами. Какое-то время Эмили ещё видела перед собой лицо Асмарона, такое испуганное, словно она его ранила.
Рука Бальтазара – именно эта рука изгнала из её черепа головокружение. Вампир тихо погладил её лоб. Она посмотрела ему в глаза, и этого было достаточно, чтобы улыбнуться. Девочка медленно вдохнула и молча наблюдала за тем, как в её мыслях распадается картина с Асмароном. И пусть этот парень носит в себе сколько хочет секретов – теперь она нашла его след. Ничто уже не помешает ей вернуть свою жизнь!
Глава 16
Над дорожками кладбища, словно северный ветер, звучал голос Аурелии. Листья деревьев подпевали ей, словно хор. Когда песнь поднималась до самых высоких нот, тени между склепами замирали в изумлении. И Эмили понимала их. Она часто слушала пение Аурелии в Большой таверне и восхищалась им, столько в нём было красоты и силы! Её пение состояло не просто из последовательности нот, выводимых голосом. Оно несло в мир что-то большее. Это было истинное волшебство, чистая магия. Но сейчас Эмили всё равно не оглянулась, оставив за спиной освещённые улицы кладбища. Она спешила подняться на холм. У неё не было времени, чтобы позволить даже Аурелии околдовать себя неземным пением. Этой ночью её ждала совершенная тишина.
Как всегда, абсолютное молчание встречало девочку уже в конце улочки, которая вела к склепу Бальтазара. Шаг за шагом оно вытесняло любые звуки, а также свет и любые радостные или весёлые мысли. И как всегда, когда Эмили приходилось идти по этой дороге, разлитое повсюду молчание принуждало её идти медленнее. Но никогда ещё ей не было так тяжело приближаться к склепу вампира размеренно – слишком уж долго он сдерживал её пыл.
– Ты стоишь на тонкой струне над пропастью, – настойчиво повторял он ей ещё тогда, на заднем дворе, когда она спросила его, не начать ли им охоту на Асмарона. – Один поспешный или неосторожный шаг, и ты рухнешь в пропасть, и тогда рухнет всё, и твои надежды, и наши усилия, и ничего больше уже не будет… Для предстоящей битвы нам следует вооружиться. Только это мы и будем делать. Спокойно. Не спеша. Терпеливо.
Эмили понятия не имела, что он имеет в виду. Она ведь и так делала всё, что требовалось для подготовки к битве с Асмароном. Странно, он ведь именно это и сказал сейчас, но подразумевал что-то ещё, может быть…. Однако одного упоминания о схватке было достаточно, чтобы Бальтазар вновь полностью закрылся, и дальнейшие вопросы падали в пустоту. Поэтому девочка прекратила их задавать. Было бессмысленно что-то обсуждать с вампиром, если он уже определил свой план. Ей не оставалось ничего иного, как выполнять тренировочные задания, которые он ей дал, а по вечерам бороться с волнением в Большой таверне.
Козимо и Рафаэль делали всё возможное, чтобы отвлечь девочку, Расмус и другие духи также вносили лепту, разыгрывая зрелищные представления на маленькой сцене. Эту ночь Эмили тоже хотела провести с друзьями. Но когда после тренировки она вернулась в склеп, её ждало долгожданное письмо от Бальтазара. Поэтому теперь, когда девочка дошла до его обители, волнение, которое она так старательно пыталась подавить, вернулось и разыгралось в полную силу.
Последние метры до входной двери вампира она преодолела почти бегом. Дверь перед ней открылась сама, не произведя ни единого звука. Эмили пересекла сумрачную библиотеку, быстро сбежала вниз по лестнице, надеясь застать Бальтазара за письменным столом, как это бывало, когда они обсуждали следующие шаги в поединке с Асмароном. Девочка-дух слетела по скользким ступеням винтовой лестницы – и остановилась, как вкопанная.