Эмили задумчиво разглядывала опрокинутые перед кафедрой стулья. Именно там стоял Бальтазар после того, как улёгся пепел воинов, и он так странно смотрел на кровь на своих пальцах, словно узнал намного больше, чем сказал вслух. А перед тем как уйти, он, не проронив ни слова, поднял голову и задумчиво посмотрел на неё. Вампир выглядел напряжённым и даже для этих обстоятельств таким серьёзным, каким она его до сих пор ещё не видела. Словно на душе у него было что-то такое, о чём он не мог ей рассказать.
Эмили вздохнула. Было нехорошо стоять тут, ничего не делая, быть наказанной ожиданием. Она уже начала придумывать обвинительные теории, потому что эта проклятая тишина выводила её из себя. При этом она… Сложно сказать, что именно могло так внезапно прервать ход её мыслей, да так, что уже через мгновение она не смогла бы вспомнить, о чём думала. Сначала Эмили решила, что это сквозняк, и хотела уже посмеяться над собой: ну что на этот раз? Сова? Бегущая в панике мышь? Она ещё улыбалась этим мыслям, когда боковым зрением заметила движение, которое, словно калёным железом, выжгло в её сознании всю легкомысленную самоиронию. Это было действительно определённое движение, а вовсе не тени облаков или летящие птицы перед окнами церкви. И это движение произошло совсем близко от неё.
Эмили посмотрела наверх, на кафедру – туда, где на арке ворот прикорнул ангел. Он всё ещё сидел там, но она его почти не различала, потому что рядом с ним стоял другой ангел – более безупречный и совершенный, чем любая статуя, сделанная человеком. Это был ангел с белоснежной кожей и глазами, в которых сиял холодный звёздный свет. Он стоял неподвижно и молча смотрел на неё сверху вниз.
По губам Валентина скользнула быстрая улыбка. Затем он поднял руку, и в тот миг, в течение которого он ещё готовился к прыжку, его заклинание ледяным хрустящим снежком полетело в Эмили. Она успела вовремя уклониться. Бросок ледяной магии с треском ударился о колонну и затянул её льдом. Эмили спряталась в свой невидимый образ, обдала расщеплённую ножку стула языками пламени, как учил её Бальтазар, и метнула её в Валентина. Этот выпад был выполнен с такой скоростью, что разрезал воздух в клочья, и хотя Валентин увернулся, огонь всё-таки задел его плечи, и в воздухе появился запах горелой кожи.
Эмили испытала чувство бурлящего триумфа. И пока Валентин с деланым хладнокровием схватился за плечо, она проскочила мимо него за следующей ножкой стула. Но не успела она схватить её, как ножка покрылась инеем. Девочка отдёрнула руку, но было уже поздно. Мороз перекинулся с древесины на неё, отбросил к ближайшей колонне и цепями из ледяных кристаллов обвился вокруг её тела. Эмили чувствовала, как мороз проникает в мышцы, а Валентин в это время медленно проходил мимо разломанных стульев. Она слишком хорошо помнила, какое испытывала чувство, когда под действием его колдовства разбивались в осколки её собственные мысли. На этот раз в его магии было намного больше силы, чем раньше, как это было на занятиях в группе. С каждым его шагом церковь преображалась. По полу и стенам пробежали блестящие ледяные жилы, даже дыхание Эмили застыло, когда Валентин силой колдовства заставил её вновь вернуться в человеческий образ. Но она не испытывала страха. Всё, что ощущала девочка-дух, когда в упор смотрела на него, это был невероятный гнев.
– Ты действительно наивна, – сказал Валентин и прислонился к основанию лестницы, ведущей к кафедре. – Неужели ты и в самом деле верила, что я не знал, что ты задумала?
Эмили так резко выдохнула, что с её губ слетели кристаллы льда.
– Обычно ты сильно глубоко не копаешь, с чего же я должна была думать о тебе иначе?
Если его и разозлили её слова, то внешне он этого не показал.
– Я следил за тобой, – продолжал он, словно она вообще ничего не сказала. – Почти каждую ночь, когда ты удирала с кладбища. И каждый раз мне хотелось собственными руками бросить тебя в карцер за то, что ты подвергаешь нас всех такой опасности. Но у меня была цель, поэтому мне пришлось учиться терпению. Итак, я держался на расстоянии, и моё ожидание вознаграждено. Теперь ты стоишь передо мной без этого своего молчаливого защитника и держишь в руке символ мертвецов!
Не успел он произнести эти слова, как Эмили вновь почувствовала боль в руке, державшей нож.
– Ты ведёшь себя, словно мстишь за всех обездоленных, лишённых наследства, – парировала она. – При этом ты не кто иной, как предатель. Где же ловцы Объединения неживых? Разве ты не привёл их с собой?
Валентин почти со скучающим видом покачал головой.
– Я не слишком стремлюсь попасть в их лапы, когда нахожусь за оградой кладбища. Но не волнуйся. Я останусь с тобой, пока они не придут сюда, и буду наблюдать с безопасного расстояния, как они схватят тебя. Долго нам ждать не придётся. Они уже совсем рядом. А что произойдёт потом – это мы оба с тобой хорошо знаем.
Эмили сглотнула. Конечно же, она знала это. Бальтазар достаточно часто в самых мрачных красках описывал ей темницу неживых. Иначе, видимо, и быть не могло.
– Карцер нагоняет на тебя, кажется, животный страх, если ты предпочитаешь прятаться в тени, вместо того чтобы наслаждаться триумфом. Но что можно ожидать от того, кто наложил в штаны при одном виде вампира? Ты ведь всё это время держался на расстоянии только потому, что боялся: Бальтазар отдубасит тебя!
Она с удовлетворением наблюдала, как в его глазах вспыхнула злость.
– Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Никто не связывается с таким древним, таким непредсказуемым вампиром, как Бальтазар. Никто, кроме тебя, конечно. Но одно могу сказать: ты не должна ему так безоглядно доверять. Многие уже поплатились за это.
Эмили сдвинула брови.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты представления не имеешь, во что впуталась, – холодно ответил Валентин. – Если ты до сих пор ещё не поняла, то помочь тебе уже невозможно. А что касается карцера, я чувствую, какой страх ты испытываешь перед его пустотой. Если моё колдовство не заставляет тебя дрожать, то пусть мысль о темнице сделает это. Хотя… при всех ужасах карцера он может действовать исцеляюще! Возможно, там ты наконец поймёшь определённые вещи, которых не хотела усвоить по-другому.
– И что же я такое пойму? – Эмили не могла справиться с собой, её зубы от холода начали стучать. – Что ты – проклятый ублюдок? Это я поняла уже давно.
Она рассчитывала, что он остро среагирует на её выпад. Но вместо этого он оттолкнулся от лестницы и подошёл к ней.
– Нет, – ответил он. – Ты поймёшь, что мир там, за воротами, для тебя потерян. – Она хотела возразить ему, но он не дал ей возможности говорить. – У тебя никогда не получится вернуть свою жизнь. И даже если ты этого добьёшься, то не сможешь вернуться в ту свою прежнюю жизнь, как бы ни старалась. Ты знаешь, что я прав – просто вижу это по твоим глазам! И ты прекрасно помнишь, как на тебя посмотрел твой дядя. Вернее, как он тебя не увидел. Ты умерла. Для него и для всего мира там, снаружи. И даже если твой друг Бальтазар поможет тебе и своими вампирскими силами вновь введёт тебя в человеческое общество – а оно такое глупое, что с удовольствием позволяет вводить себя в заблуждение, ты сама прекрасно знаешь – если даже он сможет это сделать, то всё равно ты никогда не забудешь этого взгляда своего дяди. И будешь знать, что вы отделены друг от друга пропастью. Навсегда! – Он подошёл совсем близко и встал вплотную к Эмили. – И эту пропасть между вами ты уже не сможешь разрушить. Никогда!
После слов Валентина перед её глазами снова всплыло лицо дяди. И вновь она почувствовала холод, как в тот миг возле своей могилы, но сейчас девочка отказывалась поддаться этому холоду.
– Границы существуют для того, чтобы их преодолевать, – возразила она. – Не знаю, получится ли у меня, но я, по крайней мере, попробую это сделать, потому что я не боюсь! Я не трушу.
Валентин засопел.
– Если ты действительно в это веришь, то ты ещё глупее, чем выглядишь.
– Кстати, о глупости, – прошептала Эмили. – Только глупый воин приблизится к своему врагу ближе, чем нужно, до того, как тот будет полностью разбит! Даже если этот враг – девочка! – она ещё успела увидеть в его глазах удивление. Затем резко выбросила вперёд руку. Её золотистый огонь разрушил сковавшую всё тело ледяную магию. Огонь заставил Валентина отпрянуть назад. Эмили преследовала его. И как только он упёрся спиной в кафедру, она прижала свою горящую руку к его груди. Девочка почувствовала, как её магия выстрелила и понеслась по его телу. Было ощущение, словно она сама на крыльях собственного огня скользила по голубому леднику. Языки её пламени проникали во все углы холодной церкви. Лёд, покрывший пол и скамейки, с треском раскалывался, в воздух летели льдинки и снежинки. Но Эмили не обращала на это никакого внимания. Она не сводила глаз с Валентина – так, как делала это с любым противником. Ей хотелось увидеть, как её магия выжигает ироничное выражение с его лица. Тяжело дыша, Валентин ответил на её взгляд, а затем её огонь с лёгким шипением вспыхнул в его глазах. Он разбил его серебряный свет, за которым оказалась синева, как в океане, как в небе, – синева, о которой можно только мечтать, такой она была совершенной. Это была синева, которая притягивала Эмили. И прежде чем успеть отшатнуться, она обрушилась в бездну синевы Валентина.
Это напоминало полёт в тёмно-синюю ночь. Эмили как-то смутно воспринимала холод, который боролся во внешнем мире с её огнем. Она летела всё быстрее и быстрее, пока вновь не оказалась на крыше одного из склепов на кладбище Пер Лашез. Но она была не в своём теле. Руки, на которые она посмотрела, были белоснежными и по размеру больше, чем её руки, хотя свои кольца на пальцах она узнала бы везде. Это было тело Валентина, именно в нём она приземлилась на крышу склепа. Эмили с трудом удалось сдержать волнение, когда она осознала, что достигла самой глубокой точки его бездны. Она была в его мыслях, в его воспоминаниях – в самых сокровенных!