Холод – это он снял с Эмили чары. Холод проникал сквозь стены, как невидимый яд, и он был причиной того, что всё меньше и меньше диковинных тварей встречалось им в проходах и коридорах. И вот наконец она вновь стала совершенной – тьма лабиринта, и Эмили очень тщательно следила за тем, чтобы случайно не удариться ногой о выступ скалы или не сломать себе шею. Холод был не единственным, что сопровождало её. Она слышала движения мертвецов по другую сторону стены. Эмили казалось, что они отделены от неё лишь тонким нежнейшим пергаментом. И когда Бальтазар наконец остановился и приложил руки к стене, она затаила дыхание.
Она слышала голоса. За стеной собралось, очевидно, много воинов. Бальтазар ведь не будет… Но прежде чем она успела додумать эту мысль, он показал ей, чтобы она не произносила ни звука. Эмили мысленно вздохнула. Бальтазар будет… А на что иное она могла бы надеяться? Она молча соскользнула в невидимый образ, а вампир открыл следующую щель в стене.
С противоположной стороны в коридор проникал слабый свет. На этот раз Эмили потребовалось некоторое время, чтобы пройти за Бальтазаром сквозь щель. В результате она оказалась под прикрытием полузакрытой ниши в стене огромного зала. Он выглядел, как огромная усыпальница, такой вид придавали ему грубо выбитые из камня колонны, низкий потолок и могилы, которые были встроены в стены. Пройти к ним можно было только через большие каменные ворота. Но у Эмили не было времени, чтобы бросить туда даже беглый взгляд и оценить мрачную красоту этого зала, поскольку между колоннами стояли воины из царства мертвецов. Их оказалось так много, что Эмили не могла их сосчитать. Широко раскрыв глаза, она обернулась к Бальтазару, но он невозмутимо смотрел мимо неё. – Ты так этого хотела! – сказал он в её мысли, словно уже целую вечность ждал, когда сможет наконец произнести это предложение. – Я лишь выполнил твою просьбу.
– Об этом я тебя не просила! – ей пришлось приложить усилия, чтобы не прокричать эти слова вслух. – Ты, очевидно, неверно расслышал меня. Я хотела найти дорогу мимо воинов – а не оказаться в самой их гуще!
Тут взгляд Бальтазара стал таким пронзительным, будто он видел её всю насквозь, хотя девочка была в этот миг невидимкой. – Ты видишь гроб там, сзади? Большой, на входных воротах трещина? – Он дождался, пока Эмили найдёт взглядом то, о чём он говорил. Девочка кивнула. – Открой его. Ты увидишь, какие ещё существуют пути в этих катакомбах… и какие тайны.
– И что меня ожидает в этом гробу? – с лёгкой иронией спросила Эмили. – Годзила?
– Да, Кинг-Конга он тоже привёл с собой.
Эмили закатила глаза, но когда посмотрела в сторону ворот, то содрогнулась. Они находились на противоположном конце зала – так далеко, что трудно было представить, как туда добраться через целую армию врагов, охраняющих зал.
– Не знаю, справлюсь ли, доберусь ли туда. Может быть, мне стоит отвлечь их, а ты… – но Бальтазар покачал головой.
– Резиденция Гильдии была сооружена духами. Это ты знаешь. Они – хранители всех тайн этих переходов и единственные, кто может их освободить. И хочешь ты того или нет, но ты дух. Таким образом, у тебя есть возможность подготовить путь самой для себя. Не надо делать ничего иного, кроме как направить свою магию на эти ворота.
Эмили бросила на него ледяной взгляд.
– Ничего иного, ну, ясно… Может быть, между делом мне также смешать для тебя небольшой кровавый коктейль, чтобы ты с большим удовольствием мог наслаждаться этим шоу? С учётом той мелочи, которая мне предстоит, это уже не проблема.
Обычно ирония помогала ей немного снизить напряжение. Но не в этот раз. При одной мысли обо всех этих воинах-мертвецах, которые шагали или стояли сейчас за её спиной и только и ждали, чтобы схватить чужака при любой оплошности, её несносное фантомное горло сжималось, и дыхание перехватывало.
Но Бальтазар спокойно смотрел на неё. А когда наклонил голову, возникло ощущение, что он набросил ей на плечи тёплое одеяло.
– Не бойся, – пророкотал он. – Ты напомнила мне, что только мы сами решаем, в какую схватку хотим ввязаться, а в какую нет. Ты приняла решение, и ты сделала это из убеждения, которое всё ещё есть в тебе. Не бойся дороги, которая лежит перед тобой. Ты искала её и теперь нашла. И я знаю, что ты сможешь по ней пройти.
Он редко говорил с ней так. Но, как всегда, ему удалось вложить в эти слова, в сой голос это особое тепло – и это тепло достигло цели. Она без труда связала гнома по имени Страх, который ещё подпрыгивал в ней, и напомнила себе, что она охотница и воительница, а не трусливый заяц. Эмили вдохнула, совсем тихо, как научил её Бальтазар. И вошла в зал.
Первое, что обрушилось на неё, был гул голосов. В нише он звучал приглушённо и почти по-человечески. Но теперь, когда стена уже не сдерживала звуков, Эмили услышала настоящее звучание мёртвых голосов. Оно было подобно ударам вороньих крыльев над пустынными полями и отчаянному плачу ребёнка, который один сидел в темноте. Звуки волнами прокатывались по залу и разбивались о стены. При каждом высоком резком звуке Эмили будто пронзали тысячами иголок. Но она заставила себя не обращать на это внимание, сконцентрировалась на воротах и начала движение.
В этом танце теней она упражнялась множество раз. Бальтазар вновь и вновь заставлял её заниматься в его подземелье гимнастикой, сначала в человеческом облике, затем как призраку с завязанными глазами, и наконец, как духу, – именно так, как она сейчас двигалась сквозь ряды мертвецов. Но в отличие от защищённого помещения, где проходили тренировки, здесь не было права на ошибку. Итак, Эмили двигалась сквозь армию воинов так, как учил её Бальтазар: наподобие танцовщицы, спрятавшей под платьем острый нож. Она уклонялась от мертвецов, проскальзывая мимо них ещё до того, как кто-то из них поднимал руку или делал шаг в сторону. Она останавливалась, только когда безопасное движение вперёд казалось невозможным. И постоянно боролась с желанием сбежать, которое всё нарастало по мере того, как усиливался и захватывал её этот жуткий всепроникающий холод. Девочка добралась примерно до середины зала, когда на её пути возникли два широкоплечих воина, перекрыв ей её прямой вид на ворота. А она слишком поздно напомнила себе, что нельзя смотреть им в лицо.
На первый взгляд, воины выглядели как люди. Возможно, чересчур бледные, с невероятно колючими взглядами, но всё ещё человеческими – они выглядели, как по-человечески выглядят вампиры, если не всматриваться в них пристально. Но если сделать это, то быстро замечаешь, что их человечность – не что иное, как маска. И за ней скрывается всё самое жуткое.
Эмили посмотрела на лица воинов в упор и не смогла удержаться от того, чтобы не проникнуть взглядом глубже, до той сокровенной тьмы, что лежит под тончайшей ледяной кожей, тьмы, которая, как замёрзшее озеро, покрытое тончайшим слоем льда, тихо ждёт свою жертву. Нигде не было такого холода, как в этой тьме, нигде не было такого ужаса и такой пустоты – это Эмили точно знала. Более того, это была та самая тьма, что покоилась и в ней самой, если только она потеряет тот тоненький лучик света, что ещё несёт в себе. Испуг при одной мысли об этом пробежал по ней, он был едва ощутим, но всё же девочка слишком поздно отстранилась, когда воины проходили мимо неё. В последнее мгновение она отбросила руки назад, чтобы не задеть их, но коснулась мертвеца, стоявшего у неё за спиной. Это прикосновение было сродни лёгкому дуновению ветерка, скользнувшему по руке. Не оборачиваясь, Эмили поспешила вперёд сквозь ряды врагов, пока не остановилась возле колонны. Она надеялась, что её ошибка осталась незамеченной, и обернулась на воина, к которому прикоснулась. Он выглядел, как мужчина средних лет с короткими седыми волосами и угловатым лицом, только глаза его были двумя зеркалами изо льда. И он смотрел в её сторону.
Эмили чувствовала, как сосредоточенно он собирает внимание, словно это петля, которую он готов туго затянуть на её шее. Он уже послал в её сторону струю мороза, чтобы выяснить, не спряталось ли действительно в неподвижном воздухе зала нечто большее, чем то, что видно глазу. Эмили застыла на месте. Через несколько мгновений он коснётся её мыслей! И есть только один способ воспрепятствовать этому: она должна нырнуть в тишину внутри себя и как можно глубже. Эмили сжала зубы. В некотором смысле она уже привыкла к этому, что вовсе не означало, что при мысли о смерти девочка совершенно не испытывала безудержного ужаса, словно ребёнок, который панически боится темноты и весь состоит только из одного желания – убежать от неё. Но вместо этого она зафиксировала воина, а когда его холод подкатил к ней, нырнула в свою тишину.
Эта тишина была холоднее всякого льда, который мог бы послать ей любой из воинов-мертвецов. И когда ледяные тени окружили её, девочка нырнула ещё глубже, словно всё ещё имела тело, которое медленно и тяжело опускалось в глубины океана. Её мысли, её чувства, даже её надежды и мечты отошли в далёкую даль, и когда она достигла дна, они показались ей похожими на эхо в бесконечных коридорах катакомб. Издали Эмили отметила, как ледяной взгляд воина скользнул в пустоту и заскользил дальше. Но она не сразу вернулась в ясное сознание, потому что, несмотря на холод, здесь, в глубине, всё было слишком спокойно. Как и прежде, когда Эмили удалялась в глубину своей тишины, она испытывала потребность остаться в этой тьме, недоступной для всего, что таит в себе жизнь. Это было то самое мгновение, которого она опасалась больше всего, когда думала о тьме, она боялась его сильнее, чем самого холода и самой пустоты. Но, как и прежде, из транса вывел её голос ребёнка – смех сестрёнки разорвал тьму и заставил Эмили подняться наверх, чтобы вернуться к жизни.
Без единого шороха девочка полностью вернулась в тело. Ей потребовался только миг, чтобы вновь начать двигаться. С каждым шагом тишина тьмы слетала с неё, и когда она наконец достигла гробницы, то от волнения ощутила в груди биение сердца, которого уже не существовало в реальности