Даже произнося эти слова вслух, я слышу в своем тоне легкое неверие.
– Я знаю, детка, – она смахивает одну из моих слезинок, по мере того как они продолжают литься, и я думаю, что если бы ее не было здесь, со мной, я бы совсем расклеилась.
– Ничего, если мы поедем домой? – спрашиваю я, умоляюще глядя на нее. – Я знаю, у нас весь день был распланирован, но…
Хэлли прерывает меня мягким прикосновением к руке.
– Конечно, поехали. Я когда угодно готова нарушить любые планы ради тебя, ты уже должна бы это знать, – мягко упрекает она меня с улыбкой, вскакивая на ноги. – Давай-ка соберем наши шмотки и свалим отсюда.
Она начинает отходить, чтобы приступить к сборам, но тут я хватаю ее за руку и притягиваю к себе, чтобы обнять.
– Я люблю тебя, Хэлс, – шепчу я ей в волосы и чувствую, как ее тело напрягается от нежности, но вскоре она расслабляется и тоже обнимает меня.
– Я тоже люблю тебя, детка.
Следующие тридцать минут мы проводим, носясь друг за другом по комнате, принимая душ, одеваясь и собирая чемоданы. К тому моменту, как мы готовы выселяться, время приближается к семи утра, и я осознаю, что хочу сбежать отсюда до того, как проснется кто-нибудь из команды. Эта мысль погружает меня в панику, когда раздается резкий стук в дверь.
Я немного удивленно смотрю на Хэлли, но она просто поднимает руку.
– Все в порядке, я разберусь, – спокойно говорит она, направляясь к двери. Я делаю шаг в сторону ванной, скрываясь из виду, но когда она открывает дверь и вздыхает, я немного расслабляюсь. – Доброе утро, Джошуа. Что я могу сделать для тебя в столь неприятный час?
Если бы я могла его видеть, то сказала бы, что он закатил глаза на высказывание Хэлли.
– Впусти меня, Динь, мне нужно ее увидеть, – тихо умоляет Джош. И даже если бы я сказала Хэлли, что не хочу его видеть, она бы все равно растаяла от его тона. Это видно по тому, как опускаются ее плечи, и она отступает в сторону. – Спасибо, медвежонок. А вот и моя сестричка.
– Что ты здесь делаешь, Джош? Еще даже нет семи утра, – говорю я в качестве приветствия, и он закатывает глаза, как я и ожидала.
– Я возвращаюсь домой с вами. Вчера вечером я поговорил с тренером и все уладил, – его взгляд опускается на уже упакованные сумки у моих ног, после чего он самодовольно улыбается.
– Как ты узнал, что мы поедем домой? – спрашивает Хэлли, и он снова закатывает глаза, присаживаясь на край ее кровати, и вытягивает руки, опираясь на них. Затем приподнимает бровь, глядя на нее.
– Вы серьезно думаете, что я до сих пор не знаю вас двоих, как облупленных? – он качает головой. – Вы же неразлучная парочка, предсказуемы с первой секунды.
Мы с Хэлли обмениваемся виноватыми взглядами, понимая, что не можем с ним спорить, поэтому вместо этого я сосредотачиваюсь на его другом заявлении о разговоре с тренером и возвращении домой с нами.
– А как же команда?
Его ухмылка смягчается. Он тянется вперед, чтобы взять меня за руку.
– А что с ними, Мэдс? Ты моя сестра.
Я снова обмениваюсь взглядом с Хэлли, борясь со слезами, прежде чем прочистить горло.
– Ладно, тогда поехали отсюда, да?
Мы с подругой подходим, чтобы взять свои сумки, но Джош, конечно же, отталкивает нас, забирая их сам, и мы идем выписываться. Пока Джош загружает машину, я беру кое-какие напитки и закуски в дорогу, а затем мы отправляемся в путь, к счастью, больше не встретив никого из университета Фэрфилда.
Обратная дорога проходит для меня в основном в тишине. Я предпочитаю сидеть на заднем сиденье и слушать, как мой брат и лучшая подруга препираются друг с другом. Затем я полностью отключаюсь от них. Я должна быть рада, что мы возвращаемся домой, особенно после всего, что произошло прошлым вечером. Однако от осознания того, что я больше не получу ни одного сообщения от моего Очаровашки, а также ни одной загадочной улыбки от моего любимого хоккеиста, становится как-то холоднее. К тому же, скоро, всего через несколько недель, состоится моя помолвка, и последняя крупица свободы, за которую я еще цепляюсь, будет утрачена навсегда.
Эта мысль лишь усиливается, когда Хэлли подъезжает к нашему общежитию и обнаруживает, что подъездная дорожка уже занята. На ней Брэд, стоит, прислонившись к капоту своей машины, с телефоном в руке, и с серьезным выражением лица наблюдает за нашим прибытием.
– Твою мать, – ругается Джош. – Только не это дерьмо.
Он первым собирается выйти из машины, но я хватаю его за плечо и останавливаю.
– Все в порядке, Джош, я справлюсь.
Я натягиваю на лицо заученную улыбку, и брат скептически смотрит на меня. Его взгляд, который он переводит с меня на моего будущего жениха, мрачен и полон предупреждения.
– Ни с чем ты справляться не будешь, этот парень – чертов идиот.
– Этот парень собирается стать моим мужем, так что просто не вмешивайся в это, пожалуйста, – вздыхаю я, вылезая с заднего сиденья и захлопывая за собой дверцу. И молясь, чтобы они оба остались в машине.
Брэд смотрит на меня холодно, отмечая мое изможденное состояние, и с натянутой улыбкой произносит:
– Я тебе звонил.
Я стараюсь сохранять безразличное выражение лица и отвечаю:
– Телефон был выключен.
Пожимаю плечами и продолжаю идти, пока расстояние между нами не сокращается до всего пары шагов.
– Почему? – скрежещет он, и его собственная маска фальшивой любезности немного сползает.
– Потому что я не хотела, чтобы со мной связывались, – вру я, что, технически, не такая уж большая ложь, ведь я, скорее всего, все равно не ответила бы на его звонок сегодня. Но в основном это было сделано для того, чтобы я не перечитывала сообщения от Новы снова и снова. Одной ночи было достаточно.
Брэд внимательно изучает меня. Хотя, вряд ли он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, действительно ли что-то не так, но он все еще проницателен, а мои красные опухшие глаза выдают меня с головой.
– Происходит что-то, о чем мне следует знать? – спрашивает он меня, выпрямляясь и возвышаясь надо мной.
Брэд ниже Новы, и его рост только напоминает мне, что он – не тот, кого я всегда буду помнить, как парня, который сбежал. Или, может, мне следует называть его тем, кого я заставила сбежать. В конце концов, это все моя вина. Мысли о нем грозят снова раздавить меня, слезы прошлой ночи вновь наворачиваются на глаза, и я заставляю себя с трудом сглотнуть.
– Нет, больше ничего не происходит.
С меня хватит.
Я почти сдаюсь под тяжестью его взгляда, пока Брэд, наконец, не кивает.
– Хорошо, пусть так и остается, – он снова подходит чуть ближе, и я слышу, как из машины выходит мой брат, за которым быстро следует Хэлли, а Брэд понижает голос, приблизив губы к моему уху. – Пора заканчивать с этой хоккейной чушью и посмотреть, как играют настоящие мужчины, дорогая. На следующих выходных у нас встреча с организатором вечеринки, нужно окончательно завершить договоренности. Я заеду за тобой в пятницу в шесть, будь готова.
Торн уже садится обратно в свою машину, когда ко мне подходит брат. Клянусь, когда он смотрит на Торна, у него такой взгляд, какого я никогда раньше не видела. Брэд выезжает задним ходом с подъездной дорожки и уезжает. Когда Джош снова смотрит на меня, его взгляд по-прежнему не смягчается.
– Ты в порядке?
Я чуть не смеюсь. Конечно, я не в порядке, но все равно улыбаюсь, глядя на него.
– Конечно, я в порядке, я всегда в порядке.
Ложь на вкус еще более кислая, чем обычно, и Джош, похоже, ни секунды не верит мне, но я не задерживаюсь, чтобы это выяснить.
Направляясь к дому, я отпираю дверь и направляюсь прямиком наверх, не говоря ни слова никому из них. Потом запираюсь в своей комнате и снова даю волю слезам. Включив телефон, я не проверяю пропущенные звонки от Брэда, вместо этого мои пальцы судорожно стучат по экрану, пока не добираются до никнейма Новы. Я едва подавляю рыдания. Хочется позвонить ему, сказать, как мне жаль. Что я совершила ошибку. Что мне не следовало делать ничего из того, что я сделала. Но какой от этого прок?
Как он сказал: с меня хватит.
Я кладу телефон и плачу, пока не проваливаюсь в сон.
Глава 35Нова
На языке горчит виски. Я проглатываю его и молюсь, чтобы это была та самая ночь, когда выпивка наконец-то заставит меня забыть о ней. Что виски сотрет ее вкус с моего языка, ее отпечаток в моем сердце. Сильно сомневаюсь, что это сработает, учитывая, что я бухал всю прошлую неделю, снова и снова пытаясь выкинуть ее из головы, но, эй, попытка не пытка.
Не знаю, как я вообще оказался в подобной ситуации. Как я прошел путь от безразличия ко всем девушкам, с которыми когда-либо встречался, до безрассудной влюбленности в дочку мэра. Я никогда не хотел этого – быть поглощенным кем-то, давать другому человеку власть надо мной. Власть любить меня или, что еще хуже, причинять мне боль. Я видел, что произошло, когда отец бросил маму, а следом за ним и мэр. Она развалилась на части, ее жизнь разрушилась только потому, что они не выбрали ее. И я поклялся себе, что никогда не позволю подобному случиться со мной. И все же, вот он я, с разбитым сердцем, пьяный и одинокий.
Хотел бы я сказать, что мне все равно. Что когда я ушел от Мэдди на прошлой неделе, это никак на меня не повлияло. Что с тех пор я о ней не вспоминал. Но это было бы ложью. Она причинила мне боль, да, и я тоже причинил ей боль, но проблема не в этом. Проблема в том, что мне не все равно, что я причинил ей боль. Мне должно быть плевать, я не хочу переживать, но с той ночи, как она встала передо мной на колени, что-то внутри меня изменилось, когда речь заходит о Мэделин Питерс. Похоже, теперь у меня появилась эта глубоко укоренившаяся потребность в ней. Как будто она отравила меня привязанностью, и теперь сама ее сущность окутывает мою душу.
На смену злобным колкостям и подлым насмешкам пришла дикая одержимость и стертые в кровь губы. Только вот теперь и этого нет. Дикая одержимость превратилась в сладкую ложь, а стертые в кровь губы – в израненную душу. Привязанность стала горькой и холодной, и образ Мэдди, стоящей на коленях, испорчен ее связью с другим мужчиной, который хочет удержать ее при себе. Мужчиной, от которого, как мне казалось, я спасал ее в ту ночь, когда проводил домой. На самом деле мне нужно было спасаться самому, уйти прочь, и тогда ничего из этого не случилось бы.