Д.Б.) и сохранил для Эймунда такой же почет, какой оказывал тому его отец. Но когда Эймунд повзрослел, тогда вспомнились ему его обиды, потому что его владения каждый день были у него перед глазами, и казалось ему унижением, что конунг брал все подати с его собственности». Когда Эймунд убил 12 сборщиков дани, то был объявлен вне закона по приговору тинга (народного собрания. — Д.Б.) и конунга Олава и отправился в «грабительский поход». Несколько зим спустя после того, как дочь Олава Ингегерд была выдана замуж за конунга Гардарики Ярицлейва, Эймунд отправился на восток и был хорошо принят конунгом Ярицлейвом, «так как в то время большое немирье было в Гардарики из-за того, что Бурицлейв, брат конунга Ярицлейва, напал на государство. Эймунд провел с ним 5 битв, но в последней был Бурицлейв пленен и ослеплен и привезен к конунгу». Сага добавляет: «В то время, о котором рассказывается, Эймунд был в Хольмгарде (Новгороде. — Д.Б.) и провел много битв и во всех побеждал, и отвоевал и вернул конунгу много земель, плативших дань». Наконец при посредничестве Ингигерд он помирился с конунгом Олавом и получил возможность вернуться в Швецию{387}. На этом интересующий нас сюжет в «Саге об Ингваре Путешественнике» исчерпывается.
Гораздо более обстоятелен рассказ «Пряди об Эймунде». Здесь Эймунд — правнук конунга Харальда Прекрасноволосого, вести свой род от которого «считалось в Нореге самым лучшим и почетным»; кроме того, он побратим другого правнука Харальда Прекрасноволосого — конунга Олава Святого — и участник его «викингских походов» в Западную Европу. Но через несколько лет вернувшийся в Норвегию Олав «покорил себе всю страну и истребил в ней всех областных конунгов, как говорится в саге о нем и о разных событиях, как писали мудрые люди; всюду говорится, что он в одно утро отнял власть у пяти конунгов, а всего — у девяти внутри страны, как о том говорит Стюрмир Мудрый. Одних он велел убить или искалечить, а других изгнал из страны».
В числе прочих жертвами Олава стали два брата Эймунда, которые должны были, в свою очередь, отправиться в «викингские походы», и его отец Хрёрек, который по приказу нового правителя Норвегии был ослеплен. Однако, находясь на иждивении у победителя, он плел интриги до тех пор, пока не перессорил его людей так, что они стали убивать друг друга. Кончил слепой интриган тем, что напал на Олава в день вознесения на клиросе в церкви и порезал парчовую одежду на конунге. После этой неудачной попытки покушения он был выслан в Гренландию. По возвращении в Норвегию Эймунд отказался претендовать на титул конунга и предложил своей дружине отправиться в новый «викингский поход». «Прядь» передает речь Эймунда так: «Я слышал о смерти Вальдимара конунга с востока из Гардарики, и эти владения держат теперь трое сыновей его, славнейшие мужи. Он наделил их не совсем поровну — одному теперь досталось больше, чем тем двум. И зовется Бурицлав тот, который получил большую долю отцовского наследия, и он — старший из них. Другого зовут Ярицлейв, а третьего Вартилав. Бурицлав держит Кэнугард (Киев — Д.Б.), а это — лучшее княжество во всем Гардарики. Ярицлейв держит Хольмгард, а третий — Палтескью (Полоцк — Д.Б.) и всю область, что сюда принадлежит. Теперь у них разлад из-за владений, и всех более недоволен тот, чья доля по разделу больше и лучше: он видит урон своей власти в том, что его владения меньше отцовских, и считает, что он потому ниже своих предков. И пришло мне теперь на мысль, если вы согласны, отправиться туда и побывать у каждого из этих конунгов, а больше у тех, которые хотят держать свои владения и довольствоваться тем, чем наделил их отец. Для нас это будет хорошо — добудем и богатство, и почесть».
С этой целью дружина Эймунда прибывает в Хольмгард к конунгу Ярицлейву, заключив с ним договор сроком на 12 месяцев. Согласившись предоставить варягам пищу и кров, конунг неохотно идет на другие продиктованные Эймундом условия — платить «каждому нашему войну эйрир серебра, а каждому рулевому на корабле — еще, кроме того, половину эйрира». В итоге было достигнуто соглашение о выплате всей суммы «бобрами и соболями», однако выполнение этих условий (которые рассматриваются некоторыми исследователями-скандинавистами как вполне достоверные{388}, каждый раз становилось «камнем преткновения» между Эймундом и Ярицлейвом, ибо жена конунга Ингигерд, по утверждению саги «была как нельзя более великодушна и щедра на деньги, а Ярицлейв конунг не слыл щедрым, но был хорошим правителем и властным».
Вскоре после того, как дружина Эймунда была принята на службу к русскому князю (прядь определяет ее численность в 600 человек) «пришли письма от Бурицлава конунга к Ярицлейву конунгу, и говорится в них, что он просит несколько волостей и торговых городов у конунга, которые ближе всего к его княжеству, и говорил он, что они ему пригодятся для поборов». По совету Эймунда Ярицлейв отверг все претензии и стал готовиться к войне.
Тогда «Бурицлав выступил из своих владений против своего брата, и сошлись они там, где большой лес у реки, и поставили шатры, так что река была посередине; разница по силам была между ними невелика». Но Ярицлейв медлил, — по словам, приписанным сагой Эймунду, его замыслы мало чего стоили, — лишь хитростью Эймунду и Рагнару удалось побудить Ярицлейва начать сражение. «Полки сошлись, и начался самый жестокий бой, и вскоре пало много людей. Эймунд и Рагнар предприняли сильный натиск на Бурицлава и напали на него в открытый щит. Был тогда жесточайший бой, и много людей погибло, и после этого был прорван строй Бурицлава, и люди его побежали. А Эймунд конунг прошел сквозь его рать и убил так много людей, что было бы долго писать все их имена. И бросилось войско бежать, так что не было сопротивления, и те, кто спаслись, бежали в леса и так остались в живых. Говорили, что Бурицлав погиб в том бою. Взял Ярицлейв конунг тогда большую добычу после этой битвы». Сага с удовлетворением констатирует, что «После этого летом и зимой было мирно, и ничего не случилось, и правил Ярицлейв обоими княжествами по советам и разуму Эймунда конунга. Норманны были в большой чести и уважении, и были конунгу защитой в том, что касалось советов и боевой добычи».
Однако вскоре «финансирование» варягов было прекращено: конунг хотел отказаться от их услуг, и чтобы продлить договор Эймунд прибег к шантажу, усомнившись в том, что Бурицлав действительно был убит. Как рассказывает прядь, он заявил Ярицлейву: «Мне говорили, что Бурицлав конунг жил в Бьярмаланде зимой, и узнали мы наверное, что он собирает против тебя великое множество людей, и это вернее [чем то, что Бурицлав погиб]». Конунг сказал: «Когда же он придет в наше княжество?» Эймунд отвечает: «Мне говорили, что он придет сюда через три недели». Так как Ярицлейв не хотел лишиться помощи варягов в такой момент, то договор продлили еще на 12 месяцев. «Сразу же после этого Ярицлейв послал зов на войну по всей своей земле, и приходит к нему большая рать бондов», а Эймунд занялся укреплением города, у стен которого ожидали врага.
Сага приводит несколько «военных хитростей» Эймунда, которые позволили вывести из строя часть неприятельских воинов. Когда же начался бой «Там, где стоял Ярицлейв конунг, был такой сильный натиск, что [враги] вошли в те ворота, которые он защищал, и конунг был тяжело ранен в ногу». Отразить атаку удалось лишь с помощью варягов, которые обратили Бурицлава и его союзников-бьярмов в бегство. «Эймунд и его люди гнались за беглецами до леса и убили знаменщика конунга, и снова был слух, что конунг пал, и можно теперь было хвалиться великой победой — сообщает сага. Эймунд конунг очень прославился в этом бою, и стало теперь мирно. Были они в великой чести у конунга, и ценил их всякий в той стране, но жалование шло плохо, и трудно было его получить, так что оно не уплачивалось по договору».
В ход идет уже испытанный прием: Эймунд сообщает Ярицлейву, который на сей раз не желает отпускать от себя варягов, но пытается урезать им жалование, что Бурицлав «был в Тюркланде зимой, и намерен еще идти войной на вас, и у него с собой войско, которое не станет бежать, и это — тюрки и блоку мен, и многие другие злые народы. И слышал я, что похоже на то, что он отступится от христианства, и собирается он поделить страну между этими злыми народами, если ему удастся отнять у вас Гардарики. А если будет так, как он задумал, то скорее всего можно ждать, что он с позором выгонит из страны всех ваших родичей. Конунг спрашивает: „Скоро ли он придет сюда с этой злой ратью?“ Эймунд отвечает: „Через полмесяца“. „Что же теперь делать? — сказал конунг. — Мы ведь теперь не можем обойтись без вашего разумения“. Рагнар сказал, что он хотел бы, чтобы они уехали, а конунгу предложил решать самому. Эймунд сказал: „Худая нам будет слава, если мы расстанемся с конунгом [когда он] в такой опасности, потому что у него был мир, когда мы пришли к нему. Не хочу я теперь так расставаться с ним, чтобы он остался, когда у него немирно; лучше мы договоримся с ним на эти двенадцать месяцев, и пусть он выплатит нам наше жалованье, как у нас было условлено. Теперь надо подумать и решить — собирать ли войско, или вы хотите, господин, чтобы мы, норманны, одни защищали страну, а ты будешь сидеть спокойно, пока мы будем иметь дело с ними, и обратишься к своему войску, когда мы ослабеем?“ „Так и я хочу“, — говорит конунг. Эймунд сказал: „Не спеши с этим, господин. Можно еще сделать по-иному и держать войско вместе; по-моему, это нам больше подобает, и мы, норманны, не побежим первыми, но знаю я, что многие на это готовы из тех, кто побывал перед остриями копий. Не знаю, каковы окажутся на деле те, которые теперь больше всего к этому побуждают. Но как же быть, господин, если мы доберемся до конунга, — убить его или нет? Ведь никогда не будет конца раздорам, пока вы оба живы“. Конунг отвечает: „Не стану я ни побуждать людей к бою с Бурицлавом конунгом, ни винить, если он будет убит“. Разошлись они все по своим домам, и не собирали войска, и не готовили снаряжения. И всем людям казалось странным, что меньше всего готовятся, когда надвигается такая опасность. А немного спустя узнают они о Бурицлаве, что он пришел в Гардарики с большой ратью и многими злыми народами».