Современники Есенина писали, что он «очаровал всех своей чисто славянской внешностью и своим творчеством». После визитов к известным писателям и журналистам Есенин проделал такой же стремительный рейд по редакциям города. Об одном из таких посещений секретарь редакции журнала «Голос жизни» Лазарь Васильевич Берман (Вульфович) писал: «Среди пришедших был скромного вида паренек в длинном демисезонном пальто. Парень так наивно и непосредственно держал себя, что я был убежден — в нашу редакцию он пришел впервые, сам по себе. Позже узнал, что он уже побывал у Блока и Городецкого и что простовато он себя держит сознательно».
Любопытный разговор произошел у Есенина с поэтом Всеволодом Александровичем Рождественским (не путать с Робертом Рождественским) в редакции одного журнала. Есенин ему сказал, что ехал на заработки на Балтийское побережье, застрял в Питере и решил попытать литературного счастья, «что фамилия его Есенин, по имени Серега. Он вытащил листки, исписанные мелким почерком, где каждая буква стояла несвязно с другой». Рождественскому он сказал, что пишет стихи, «не знаю, как получились, но, по-моему, хорошие»[34].
Каждый день у Есенина появлялись новые знакомые среди петроградских литераторов. Вскоре после своего прибытия в столицу он познакомился с поэтом Рюриком Ивневым (настоящая фамилия Михаил Александрович Ковалев), который написал поэту и критику Боброву Сергею Павловичу в Москву: «Здесь появился необычайно талантливый поэт Сергей Александрович Есенин 19 лет, только что приехавший из деревни (так ошибочно считал Ивнев). Стихи его дышат подлинным поэтическим вдохновением, а не книжностью, как у Городецкого».
Появление в Петрограде Есенина со своими стихами всколыхнуло литературное общество столицы. Его стали приглашать на поэтические вечера и концерты. 26 марта 1915 года он был на концерте поэта Игоря Северянина (настоящая фамилия Игорь Васильевич Лотарев), а через 2 дня, 28 марта, он был на вечере современного искусства «Поэты воинам». Там он познакомился с поэтами — Ляндау Константином Юлиановичем и Чернявским Владимиром Степановичем, который позже писал: «Я увидел мальчика, одетого в темно-серый пиджачок поверх голубоватой сатиновой рубашки, с белокурыми коротко остриженными волосами». На него, как и на многих литераторов, он произвел впечатление «молоденького подростка».
По окончании встречи вся компания литераторов направилась на квартиру Ляндау, которую он занимал в бывшей прачечной на Фонтанке. Там продолжилось их более тесное знакомство с Есениным. Ляндау позже писал о впечатлении, которое произвела на него эта встреча: «Мне показалось, как будто мое жилище внезапно наполнилось озаренными солнцем колосьями и васильками. Когда он читал стихи, то даже его оканье не могло нарушить волшебства чтения. Его стихи как будто вырастали из самой земли».
30 марта 1915 года Есенин, будучи в одной из редакций, в присутствии 24-летнего поэта Осипа Эмильевича Мандельштама, поэта и критика Георгия Дмитриевича Адамовича и других литераторов прочитал свои стихи о деревенской жизни. Они были приняты сдержанно, а когда читал «о коровах, о конях, которые брыкаются и хлопают ушами», о «кудлатых щенятах», «о мышах, которые скребут в уголке», то некоторые присутствующие иронически посмеивались. Но в целом первый месяц его пребывания в Петрограде был плодотворным. Сам он о своих впечатлениях писал друзьям: «Люди в Питере ничего, хорошие, но какие-то несоленые».
В апреле 1915 года Есенин продолжал расширять круг своих знакомств. Попытался снова встретиться с Блоком, но тот написал ему вежливый отказ: «Дорогой Сергей Александрович, сейчас во мне большая усталость и дел много, потому, думаю, не стоит нам с вами видеться. Ничего существенного мы друг другу не скажем. Вам от души желаю оставаться живым и здоровым. Трудно загадывать вперед, мы с вами такие разные. Путь вам, может быть, предстоит не короткий, и, чтобы с него не сбиться, надо не торопиться, не нервничать. За каждый шаг рано или поздно придется давать ответ. А шагать теперь трудно, а в литературе, пожалуй, всего труднее. Жму вашу руку, Александр Блок». Есенин не обиделся на отказ и продолжал относиться к нему с уважением и даже с благоговением, как к своему учителю. Он продолжает активно искать сближения с поэтами и прозаиками, которые могли быть полезны ему для утверждения в их среде. 15 апреля 1915 года он познакомился с прозаиком Алексеем Михайловичем Ремизовым, который заметил, что «любовь Есенина к Блоку граничила с обожанием». Их дружеские отношения продолжались до 1921 года и были прерваны только после отъезда Ремизова в эмиграцию. Вскоре Есенин на квартире Рюрика Ивнева встретился с несколькими литераторами. Среди них был 18-летний поэт Анатолий Борисович Мариенгоф, крепкая дружба с которым будет связывать его несколько лет, после чего наступит взаимное охлаждение. Поэт и прозаик Кузмин Михаил Алексеевич так вспоминал об этой встрече: «Есенин в голубой косоворотке, белокурый и чрезвычайно привлекательный, читал стихи деревенским говорком. Нецензурные частушки вызвали больший интерес, чем стихи, которые были "лимонадом", а частушки "водкой"». Поэт Адамович по поводу этого выступления Есенина писал: «Он пел такое, что дамы краснели, бледнели, ахали и, не выдержав, бежали».
По совету одного из литераторов Есенин написал письмо крестьянскому поэту Николаю Алексеевичу Клюеву: «Я тоже крестьянин и тоже пишу стихи, как и Вы, но только на своем рязанском наречии. Стихи мои прошли успешно в Питере. Из 60 отобрали 51. В "Голосе жизни" обо мне статья Зинаиды Гиппиус, где упоминаетесь и Вы. Осенью Городецкий выпускает мою книгу "Радуница". Я хотел бы с Вами побеседовать о многом. Если Вы прочитаете мои стихи, черкните о них. Жму крепко Вашу руку. Есенин».
Ободренный теплым приемом в Питере и высокой оценкой своего творчества, Есенин уезжает 29 апреля 1915 года в Москву, а через три дня — в свое родное село Константиново, откуда пишет в Петроград своим новым знакомым: «У Вас в Питере хорошо, а у нас в деревне в миллион раз лучше». Он посетил дом своего деда в «Матово». Там уже давно не было теперь его любимой бабушки Натальи Евтихиевны, умершей в 1911 году, но он хранил в своей душе благодарное воспоминание о ней. Дед его Федор Андреевич Титов уже согнулся под гнетом лет, но был бодр духом, не позволял себе расслабляться, поддерживая крепость в теле трудом: ремонтировал хозяйственный инвентарь, работал в огороде, а зимой плел сети.
2 мая Есенин получил ответ от Клюева: «Милый братик, почитаю за любезность увидеть тебя и говорить с тобой. Если что имеешь сказать мне, то пиши немедля, хотя меня и не будет в здешних местах, но письмо твое мне передадут. Мне многое почувствовалось в твоих словах, продолжай их, милый, и прими меня в сердце свое Н. Клюев». Немного позже произойдет знакомство Есенина с Клюевым, которое перейдет в крепкую дружбу.
В конце мая 1915 года в гости к Есенину в Константиново приехал 19-летний поэт Каннегисер Леонид Иоакимович (через три года он будет казнен за причастность к убийству одного из членов партии большевиков, председателя Петроградской Чрезвычайной комиссии Урицкого Моисея Соломоновича). Они весело проводили время. С гармошкой ходили по селу, пели частушки, позади села жгли костры, а вечером устраивали танцы в центре села вместе с местной молодежью. Ходили пешком в Рязань за 25 верст от села, посетили один монастырь, находившийся недалеко от города. После отъезда из Константиново Каннегисер в письмах к Есенину с благодарностью вспоминал время, проведенное в этом селе. В дальнейшем Есенин часто встречался с ним в Петербурге.
Сергей не забывал и о творчестве, написал несколько новых стихотворений и повесть «Яр». Переписывался с литераторами Петрограда. В письме к журналисту и секретарю редакции «Нового журнала для всех» Александру Александровичу Добровольскому описал один неприятный инцидент: «На днях меня побили здорово. Голову чуть не прошибли. Сочинил я на старосту прибаску охальную. Ночью шел и гузынил. Сгребли меня сотские и давай волочить». Серьезных последствий этот случай не имел.
11 июня 1915 года в газете «Петроградские ведомости» появилась заметка поэтессы Зои Дмитриевны Бухаровой о Есенине: «Из Рязанской губернии приехал 19-летний крестьянский поэт Сергей Есенин. Стихи его очаровывают прежде всего своей непосредственностью. Они идут прямо от земли, дышат полем, хлебом и даже прозаическими предметами домашнего обихода»[35].
В августе 1915 года Есенин получил дружеское послание от Городецкого: «Мне все еще нова радость, что ты живешь, что ты есть вихрастый мой братишка. Так бы я и потягал тебя сейчас за вихры кудрявые». Сознание того, что в Петрограде литераторы приняли его в свою среду и не забывают о нем, придавало ему уверенности и было стимулом творчества.
В начале октября 1915 года Есенин вернулся в Петроград и поселился у Городецкого. Вскоре туда же приехал и Клюев и, по словам Городецкого, увидев Есенина, «впился в него». Владимир Степанович Чернявский писал: «Клюев совсем подчинил себе нашего Сергуньку: поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами». Это дало повод слухам о гомосексуализме Клюева. Московской поэтессе Любови Никитичне Столице Есенин писал, что он живет у Городецкого и «одолеваем ухаживаниями Клюева».
Теперь Есенин всюду ходил в сопровождении Клюева. Они жили в одной комнате, вместе посещали известных литераторов, выступали на концертах, читали свои стихи, пели частушки под аккомпанемент гармошки и балалайки. 6 октября они посетили известного коллекционера и переводчика 56-летнего Федора Федоровича Фидлера, осмотрели его музей. Есенин, увидев гипсовую голову одного философа, воскликнул: «Это же Ницше!» Хозяин музея был поражен осведомленностью деревенского юноши.
15 октября 1915 года Есенин по совету Клюева сделал подборку своих стихов и под названием «Радуница» (родительский день поминовения усопших) отправил издателю Аверьянову Михаилу Васильевичу, и стал с нетерпением ждать выхода в свет первого в его жизни стихотворного сборника.