Возвращение на Родину
За морем веселье, да чужое,
А у нас и горе, да свое.
После длительного пребывания за границей Есенин 3 августа 1923 года вернулся с Айседорой в Москву, и в тот же день они отправились в поселок Литвиново, куда на летний период выезжали ученики танцевальной школы. Добирались с приключениями. Вечером, не доезжая поселка, машина заглохла, завести ее не удалось. И вдруг вдали показалось факельное шествие. Это ученики школы вместе с Ирмой Дункан с факелами в руках вышли встречать свою учительницу. Это было красивое и вместе с тем трогательное зрелище. В лагере уже были накрыты столы, а комнаты украшены полевыми цветами. Айседора была растрогана таким приемом. В последующие дни она провела несколько уроков танца со своими маленькими учениками. На репетициях присутствовал Есенин. Через несколько дней они прибыли в Москву, в свою квартиру на Пречистенке. При встрече со своим переводчиком Шнейдером Айседора сказала: «Я увезла этого ребенка из России, где условия для жизни были трудными. Я хотела сохранить его для мира. Теперь он вернулся на родину, чтобы спасти свой разум, и у меня с ним теперь нет ничего общего». Она считала свою миссию выполненной: познакомила поэта с Европой и Америкой, помогла перевести и издать некоторые его стихи. Сам Есенин был разочарован. Он считал свою заграничную поездку неудачной и почти бесполезной: его поэзию за границей не поняли и не оценили.
После более чем двухлетнего супружества Айседоре оказалось не так легко расстаться с русским поэтом. Шнейдер пишет, что «ее чувства оказались сильнее». Супруги одну неделю жили мирно на Пречистенке, но после небольшой размолвки Есенин исчез и не появлялся три дня. 14 сентября 1923 года Дункан собралась уезжать на Юг России на гастроли. Перед ее отъездом Есенин вернулся и сказал, что через несколько дней поедет вслед за нею. «Я тебя очень люблю, Изадора», — сказал ей на прощанье супруг. Это были его последние слова и последнее свидание с танцовщицей.
Через несколько дней Дункан уехала на гастроли, а Есенин перешел жить сначала к своим друзьям, а потом к Гале Бениславской, у которой жила его сестра Катя. Для Галины это была необыкновенная радость. Ей казалось, что теперь она отвоевала его у Дункан. Галина Артуровна Бениславская (1897–1926) была дочерью одного французского студента и грузинки. Родители вместе жили мало. После рождения дочери вскоре расстались, студент уехал на родину, а мать Галины попала в психиатрическую больницу. Галина воспитывалась тетей. Училась в Петербурге, где с золотой медалью окончила курс обучения. Продолжала образование на Украине. Во время революции приехала в Москву, работала в правительственных органах, где познакомилась с сыном Троцкого Седовым Георгием. Готовилась к свадьбе с ним. Но что-то не заладилось в их отношениях, и свадьба не состоялась. Есенина впервые она увидела в 1920 году во время его выступления в Политехническом музее. Ее поразила его красивая внешность, а его голос показался ей музыкой. Познакомившись с ним ближе через своих знакомых, она пригласила к себе для временного проживания его сестру Катю, к которой стал приходить Сергей. Она помогала ему в редактировании его стихов и надеялась, что он тоже обратит на нее благосклонное внимание, и делала все, чтобы заслужить его расположение.
Слева направо: Екатерина Есенина, Вольф Эрлих и Галина Бениславская
Галя имела привлекательную внешность. У нее были стройные ноги, роскошные пышные волосы, большие черные глаза, густые брови, сросшиеся на переносице. Она боготворила Есенина, а он, по воспоминаниям его друзей, считал ее только «лучшим другом». В своем дневнике она написала: «Говорят, у меня красивые волосы и глаза, но зачем мне все это, если ему это не нужно». Илья Ильич Шнейдер писал о ней: «Эта девушка умная и глубокая, любит Есенина преданно и беззаветно, а он отвечает ей только дружеским чувством».
Есенин в это время хлопотал о создании нового журнала. В письме к Дункан, посланном вскоре после ее отъезда, он сообщал, что был у председателя Реввоенсовета Льва Давыдовича Троцкого (Лейб Давыдович Бронштейн занимал этот пост с 1918 по 1925 г.), который «принял изумительно», обещал материальную поддержку». Но хлопоты его оказались безрезультатными. Есенин, узнав, что на него возлагалась финансовая сторона дела, отказался от затеи.
В Москве Есенин встретился со старыми друзьями, познакомился с новыми литераторами. 21 августа 1923 года в Политехническом музее состоялась встреча Есенина со своими читателями и почитателями. Желающих послушать прославленного поэта оказалось больше, чем мог вместить зал. Милиция с трудом сдерживала натиск. Есенин выступил с докладом о своей заграничной поездке. Присутствовавший на этом собрании поэт Рюрик Ивнев писал: «Есенин говорил горячо, но сбивчиво, делал большие паузы». Подробно стал рассказывать, на каком пароходе ехал, какой багаж вез, сколько было с собой чемоданов. Вскоре послышались недовольные возгласы, смешки, и он понял, что слушателей эти подробности не интересуют. "Проза у меня не получается" — объяснил Есенин и начал читать свои новые стихи. Чтение окончил под овации зала».
В конце августа 1923 года Есенин познакомился с актрисой Камерного театра Августой Леонидовной Миклашевской (1891–1977), обаятельной и очень красивой женщиной. Говорили, что она стала его новым увлечением, новой пищей для его творчества. Он приходил в театр во время репетиции и сидел по нескольку часов в зрительном зале, а по вечерам гулял с нею по Москве. Водил в рестораны, дарил цветы. Все эти дни был, с ее слов, «трезв, внимателен и очарователен». «Говорили о его грубости с женщинами, а я этого не почувствовала, — вспоминала она позже. — Он был рад возвращению в Россию, говорил, что здесь и небо, и луна, и дома, и деревья другие». Ей он посвятил ряд стихотворений.
Есенин продолжал писать почти ежедневно стихи, встречался с прежними друзьями, с которыми, по воспоминаниям его современников, много времени проводил в ресторанах, где они «пили и ели за его счет» (воспоминания Миклашевской). Поэта Всеволода Александровича Рождественского поразил его изменившийся внешний вид: «Лицо опухшее, глаза мутные и грустные, тяжелые веки и две глубокие складки около рта. Выражение глубокой усталости не покидало его, даже когда он смеялся. Руки заметно дрожали. Все в нем свидетельствовало о какой-то внутренней растерянности». Одновременно он обратил внимание на странности в поведении Есенина: «Он быстро переходил от взрывов веселья к самой черной меланхолии, был непривычно замкнут и недоверчив». Есенин курил теперь чаще прежнего, от чего голос стал грубым и хриплым. Лев Никулин тоже нашел его сильно изменившимся: «В лице не было ни свежести, ни молодости, он выглядел уставшим, вздрагивал, закусывал губы и зло глядел по сторонам. Глаза воспаленные и точно поблекли. Лицо его было по-прежнему красиво, но на него как будто легла тень невысказанных мыслей и пережитых волнений».
С Айседорой Дункан Есенин теперь поддерживал только письменную связь. В одном из писем сообщил, что не смог поехать вслед за нею, потому что «был занят»: «Приеду в Ялту. Люблю тебя бесконечно. Твой Сергей. Ирме привет. Изадорра!!!». Она отменила запланированные гастроли, изменила свой маршрут и приехала в Ялту. Но там вместо Есенина ее ожидало послание от Гали Бениславской: «Писем и телеграмм Есенину больше не шлите. Он со мной, и к вам не вернется никогда». Дункан была удивлена и обеспокоена сообщением. В письме к Есенину она пишет: «Кто такая Бениславская, видимо, горничная? Почему не писать писем? Разве адрес изменился? Прошу объяснить. Очень люблю, Айседора». Ответа на это письмо она не дождалась и выехала в Москву.
Есенин продолжал хлопотать об издании своих стихов. Его часто видели в Госиздате, куда он приходил за гонораром. Осенью 1923 года познакомился с Александом Константиновичем Воронским, главным редактором журналов «Красная Новь» и «Прожектор», которому передал рукописи своих стихов. Об этом знакомстве Воронский писал: «В комнату редакции "Красная Новь" вошел стройный, немного выше среднего роста человек лет 26–27. На нем был серый тонкого английского сукна костюм, сидевший удивительно приятно. Перекинув через руку пальто с блестящей подкладкой, огляделся, поставил в угол палку со слоновым набалдашником и, стягивая перчатки, сказал приглушенно: "Сергей Есенин, пришел познакомиться"». Вскоре Воронский на страницах вышеуказанных журналов стал публиковать его стихи. 2 октября 1923 года Есенин обнаружил в кармане пиджака женские перчатки, сохранившие тонкий аромат духов Айседоры. И он пишет кому-то из друзей: «Некоторые гадают по рукам, а я гадаю по перчаткам. Мне завтра будет 28 лет, ей было около 45. За белые пряди, спадающие с ее лба, я не взял бы золота волос самой красивой девушки. Я люблю ту, чьи перчатки держу в своих руках». Вскоре он написал посвященные ей стихи:
Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос,
Нерадостно и нелегко мне
Покинуть тебя привелось.
Есенин покинул ее ради свободы творчества. Для создания поэтических образов знакомился с красивыми женщинами и девушками, после чего в печати сразу же появлялись его стихи.
Есенин пригласил в Москву своего друга Николая Клюева. И теперь они ютились вчетвером (сестра Сергея — Катя, Клюев и Есенин) в небольшой комнатке Бениславской в Брюсовом переулке. Вместе с Клюевым Есенин выступал в клубах Москвы, на вечерах у частных лиц с чтением своих стихов. В октябре три поэта — Есенин, Клюев и Ганин — устроили вечер «русского стиха» на Пречистенке. Прошел с большим успехом. Нередкими стали пирушки с друзьями у Бениславской, хоть Катя и Галя старались ограждать его от таких встреч. Клюев, как человек набожный и трезвый, в них участия не принимал и не поощрял попоек. 2 ноября 1923 года он пишет своему другу, педагогу Архипову Николаю Ильичу: «Я живу в непробудном к