[57].
Помимо врожденных особенностей нервной системы, на анормальность влияют и алкогольные эксцессы. Римский историк I в. н. э. Валерий Максим писал: «Чрезмерное пристрастие к вину закрывает дверь для всех достоинств и открывает ее для всех пороков». В состоянии алкогольного опьянения Есенин совершал такие поступки, которые не свойственны ему были в трезвом состоянии. После употребления даже одной рюмки своего любимого напитка — «Шампанского» — он из ласкового, деликатного и услужливого человека превращался в скандального, гневливого и придирчивого, а иногда проявлял стремление и к агрессии. Поэт Андрей Белый считал, что тревожные симптомы появились у Есенина в 1918 году: расшатанность нервов и склонность к вину. Уже тогда мысли о смерти терзали его. Подозрительность к окружающим и недоверчивость замечала Айседора Дункан, когда во время приступов гневливого раздражения он говорил, что его «оскорбляют, издеваются и высмеивают». В Париже была попытка самоповешения на люстре.
С ростом популярности росло количество друзей, стали частыми застолья в ресторанах или в домашних компаниях, и, как следствие, участились и болезненные приступы, из-за которых попадал в скандальные истории. После описанного выше скандала в кафе 17 декабря 1923 года он был направлен в нервно-психиатрический профилакторий (Большая Полянка, 52). Навестивший Есенина в лечебнице поэт Рюрик Ивнев обратил внимание на его болезненное состояние: «говорил полушепотом, озирался по сторонам, потом начал нервничать», сказал, что нужно пересесть от окна: «Здесь опасно, за мною следят, увидят и запустят камнем». После лечения болезненные проявления исчезли, ему разрешили свободный выход, а в конце января 1924 года отпустили в Колонный зал для прощания с усопшим вождем революции Владимиром Ильичом Лениным.
После выписки Есенин жил то у друзей, то у Галины Бениславской. Вскоре появились слухи о его «чудачествах»: будто бы в одном кафе кого-то хотел ударить стулом, набросился на швейцара, поведение которого показалось подозрительным, а в другом месте «в посетителя бросил тарелку с винегретом». Возможно, ради сенсации приукрашивали его вполне невинные поступки. В марте 1924 года, возвращаясь после дружеского застолья, Есенин встретил на Малой Бронной братьев Нейман, заметил враждебность с их стороны и вступил в драку. Поведение посчитали почему-то не проявлением болезни, а хулиганством. Поэт Колоколов Николай Иванович позже писал, что во время поездки с Есениным на вокзал «им овладел приступ буйства, и он стал с ругательствами бить по спине извозчика, я не выдержал и пошел пешком». Вместо того чтобы заявить в лечебное учреждение, друг оставил Есенина одного с его болезненными эмоциями.
Люди, близкие к Есенину, в один голос утверждали, что он «страдает расстройством психики». Прозаик Николай Николаевич Никитин не сомневался, что Есенин «болен манией преследования». Такого же мнения был Илья Эренбург: «Есенин нигде не находил себе места, подозревал в кознях даже своих друзей, считал, что скоро умрет. Я видел его в спокойном состоянии и в состоянии, граничившем с помешательством». Редактор журнала «Красная Новь» Александр Константинович Воронский вспоминал: «Есенин говорил, что у него много врагов, которые в заговоре против него и собираются убить». Встретив Есенина в Азербайджане, Воронский обратил внимание на его необычный вид: «Говорил полушёпотом. Нагнал на себя страх, придумал, что обречён, и бегал от несуществующих убийц». Однажды, сидя в кабинете Воронского, вдруг забеспокоился, «распахнул дверь и, увидев дежурного охранника, начал его душить», приняв за подосланного убийцу. Воронский был уверен, что у Есенина «бред и зрительные галлюцинации». Того же мнения был и журналист Николай Константинович Вержбицкий: «Есенин видел молчаливую мрачную фигуру в углу, обращался к ней с истерическими возгласами оставить его в покое. Болезненная мнительность вылилась в тяжелую форму подозрительности и страха перед мнимым врагом». Будучи у одного знакомого, вдруг заявил, что маляры, работавшие в соседней квартире, сговариваются его убить. Страх перед мнимыми преследователями заставил его обратиться к знакомым с просьбой устроить инсценировку его похорон, «я скроюсь от них, а вы похороните пустой гроб». С этой же целью стал часто менять места своего пребывания. На Евдокимова Ивана Васильевича Есенин произвел двойственное впечатление: «Когда был трезв, вел себя нормально, в его глазах загорался синий огонь, и он производил приятное впечатление, а когда был пьян, то казалось, что гасит желтый ночник, он становился заносчивым, грубым, говорил резко, почти кричал, размахивал руками. Впечатление создавалось тяжелое, неприятное и отталкивающее. Пьяный разгул не мог казаться случайным, под ним виделась душевная драма»[58]. Поэт Всеволод Рождественский в воспоминаниях писал: «Из Москвы дошли тревожные слухи, что Есенин мрачен, сосредоточен и склонен к самобичеванию. Его черная меланхолия граничит с психическим расстройством». Однажды друзьям рассказал, что в одной гостинице его «атаковали нетопыри» (род летучих мышей) — «серые кладбищенские уроды всю ночь не давали мне спать». По его словам, они влетали в форточку: сначала один повис на кровати: «я его ударил рукой, он сел на шкаф». Когда зажег свет, увидел, что у него когти красные, как наманикюренные, и рот кроваво-красной полоской». Он выгнал его палкой, влетел второй. Всю ночь с ними воевал, а к утру они исчезли». Такое мрачное впечатление на своих друзей и знакомых Есенин произвел потому, что они видели его мимолетно, чаще после его застолий или после душевных травм: смерть друзей, судебный процесс над поэтом Ганиным, который обвинялся в антисоветской агитации. Психотические расстройства Есенина, которые появлялись после употребления вина, были обычно кратковременными, преходящими, исчезали через несколько дней. После них начинался период активной творческой работы. В 1924 году, несмотря на частые застолья с друзьями, он продуктивно работает — пишет «Анну Снегину», которую опубликовал в январе 1925 года, «Поэму о тридцати шести», «Персидские мотивы», дорабатывает поэму «Черный человек». Ее считали автобиографичной:
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
осыпает мозги алкоголь.
…
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Написал много стихотворений, посвященных родным и друзьям. Несколько раз ездил на Кавказ, в Константинове и в Ленинград. Устроил в школу младшую сестру Шуру, поселив ее у Бениславской.
Давний друг Есенина Георгий Устинов заметил, что после заграничной поездки поэт изменился: «Беглое знакомство с европейской культурой, может быть, усилило трещину в его психике, и без того имевшей склонность к раздвоению. Последние 4 года он мучился какой-то тяжелой душевной болезнью». Врач-психиатр Смоленской психиатрической больницы В. С. Гриневич написал патографию Есенина, в которой отметил: «Бросаются в глаза психопатическая особенность личности. Грустное настроение сопровождает его с детства. Алкоголизм, в котором видят единственную причину самоубийства, по нашему мнению, только подтолкнул его к этому. А причина лежит в более глубоких конституционных корнях. Патографическое изучение Есенина рисует нам его как мятущегося шизоида-гиперэстетика. Мы встречаем явное расщепление личности. В его душе живут противоречивые чувства».
Наблюдательность изменила, видимо, врачу, потому что никакого раздвоения и расщепления личности у Есенина не было. Личность оставалась цельной до конца его дней. Были лишь врожденные особенности развития личности (по старой терминологии — психопатия) и алкогольные эксцессы, которые и обусловливали его поведение.
Психиатр Кандинский В. X. считал основой расстройства личности «неправильную организацию нервной системы, приводящую к дисгармонии всей душевной жизни». Психиатр и невролог академик В. М. Бехтерев писал, что «в основе расстройства личности лежат пороки развития или перенесенные заболевания».
По классификации профессора-психиатра академика В. А. Гиляровского (не путать с прозектором Гиляревским) патологические расстройства у Есенина относятся к расстройству личности возбудимого типа. По Гиляровскому, поведение таких больных «определяется повышенным аффектом, нередки такие явления, как приступы ярости и гнева, а также попытки к самоубийству. Опьянение повышает возбудимость, делает легким совершение актов насилия. По окончании вспышек и в промежутках между ними психопаты корректны, общительны и пытаются загладить свою вину перед теми, кто потерпел от их болезненной возбудимости»[59].
Новая семья
Последняя попытка быть счастливым
Как призрак мой перед обрывом.
Есенин был необычен во всем — и в творчестве, и в своих желаниях, и в выборе спутницы жизни. Одни говорили, что среди женщин он искал тех, кто необходим был для создания новых поэтических образов. Другие говорили, что женщин «он искал среди знаменитых фамилий, которые могли бы прибавить ему славы». Помимо гражданских браков и кратковременных связей, у него было два законных брака, которые закончились разводами. На 30-м году жизни он делает новую попытку устроить семейную жизнь. Галина Бениславская, с которой он жил в гражданском браке после ухода от Айседоры Дункан и которая приютила у себя его сестер, любила Есенина безоглядно, а он отвечал ей только, как указывалось выше, дружеским чувством.