твом и отвергает гробокопательские домогательства ряда авторов. Сцена убийства, описанная Лысцовым, не подтверждена документально и является плодом фантазии автора». Того же мнения был и прокурор, криминалист Соловьев В. Н.: «Объективная реальность такова, что поэт сам ушел из жизни».
По мнению сына литератора П. Лукницкого (из дневника отца): «Есенина к гибели привел алкоголизм». Посмертные маски исследовал судебно-медицинский эксперт НИИ судебной медицины Э. И. Хомяков, который дал такое заключение: «Каких-либо морфологических признаков, характерных для рубленых, колющих, режущих и огнестрельных орудий, на гипсовых масках не выявлено. Обнаруженное вдавление образовалось в результате соприкосновения с твердым предметом цилиндрической формы. Данных за повреждение лобной кости не имеется». Такое же заключение дали и другие специалисты, исследовавшие посмертные маски независимо друг от друга.
Некоторые авторы поставили под сомнение порядочность профессора Гиляревского, предположив, что он «писал заключение под нажимом» и скрыл многие детали, подтверждавшие будто бы факт убийства, т. е. дал ложное заключение. Удивительно, как легко можно обвинить человека в преступлении, которого он не совершал, причем эти обвинения ни на чем не основаны, а сделаны лишь с целью убедить людей в правдоподобности своей версии. По воспоминаниям Н. А. Пацке, судмедэксперт профессор Гиляревский имел в медицинском мире репутацию исключительно порядочного человека. Об этом сообщал и его племянник, об этом же свидетельствуют и приводимые ниже заключения судебно-медицинских комиссий. К тому же он давал «клятву Гиппократа» (он получил высшее медицинское образование в конце XIX века), которая одно время при советской власти была отменена, теперь эта традиция снова возродилась.
27 мая 1993 года заседала расширенная комиссия с участием экспертов-криминалистов, сотрудников Института мировой литературы им. Горького, поэтов, литераторов, членов литературного объединения «Радуница», всего 70 человек. Был подведен итог ее 4-летней работы (1989 по 1993 г.) и вынесено заключение: «В настоящее время фактически нет объективных данных, которые позволяли бы усомниться в точности содержания акта вскрытия тела и проверке выводов судмедэксперта Гиляревского от 29 декабря 1925 года. Исследования масок и фотографий не дают оснований для подтверждения версии об убийстве».
Почему-то версии об убийстве выдвигаются не медицинскими работниками, не психиатрами и не судмедэкспертами, а поэтами и писателями или историками. Это люди свободной профессии, они имеют право писать о любых явлениях общественной жизни. Но они должны иметь хоть какое-то понятие о том, что пишут. Заключение о смерти всегда входило в компетенцию медицинских работников, а в случае криминала — судмедэкспертов. Судить о правомерности их мнений, об их компетенции, а тем более критиковать могут только люди, имеющие такое же образование и квалификацию. Ведь недаром же многие корреспонденты, чтобы верно отобразить какое-либо событие, становятся на время то официантами в ресторане, то водителями такси, то санитарками в больнице, а некоторые даже проникают в воровские шайки или в бордели.
Многие сторонники версии убийства Есенина пишут о том, что они хотят «смыть позор самоубийства». О каком позоре идет речь? Когда самоубийство совершает человек в состоянии душевного расстройства, самоубийство не может быть ни «позором», ни «клеймом». Это трагедия душевнобольного человека. К сожалению, на страницах печати еще встречаются иногда отголоски старых предрассудков и неверного представления о психиатрических больницах и душевнобольных людях. Но пишут в основном те, кто далек от медицины и отстал от современной жизни.
Все комиссии пришли к заключению, что нет оснований пересматривать заключение профессора Гиляревского и делать эксгумацию трупа. «Бездоказательные суждения не имеют ничего общего со специальными познаниями». Сотрудники кафедры судебной медицины им. Сеченова объяснили: вдавление на лбу образовалось от прижатия тела к трубе парового отопления. Порезы на предплечье и плече по заключению экспертов «не проникают в толщу кожи и относятся к легким (А. В. Маслов).
Внебрачный сын Есенина Александр Сергеевич Вольпин (1924–2016), эмигрировавший в 1972 году в США, написал свое мнение о гибели отца: «Слухи о травме черепа, а по некоторым данным, даже глаз был выбит, кажутся мне романтической выдумкой. Вопрос о насильственной смерти Есенина подогрет политическими соображениями. Мне кажется невероятным, чтобы можно было успешно и быстро провести в те годы такую операцию в гостинице. Я не допущу искажения истины. Он повесился, вот и все».
Нельзя говорить о каком-то «клейме», если самоубийство совершил душевнобольной человек. Гоголь в связи с душевным заболеванием отказывался от еды и уморил себя голодом, но даже тогда, в середине XIX века, при существовавших предрассудках, никто не назвал это «позором или клеймом», все понимали, что это болезнь, и его похоронили с почестями. Врач-психиатр В. X. Кандинский (брат художника), страдая тяжелым психическим расстройством, описывал свои ощущения до последней секунды своей жизни. Он покончил с собой с пером в руке под наплывом овладевающих представлений, которые вошли в учебник по психиатрии под названием синдрома психического автоматизма Кандинского — Клерамбо (Клерамбо, французский психиатр, тоже описал этот синдром, но не на своем опыте, а по рассказам пациентов). Никто не назвал и до сих пор не называет болезнь Кандинского и его самоубийство «позорным клеймом». А его книга «Псевдогаллюцинации» уникальна и до сих пор является одним из бестселлеров в психиатрии. Это был XIX век, а сейчас XXI, в котором живет просвещенный и цивилизованный народ, но в отношении душевных болезней некоторые мыслят на уровне Средневековья.
Поэтесса Сидорина Н. почему-то посчитала «уликой» убийства искривление носа у Есенина. Автор, видимо, недостаточно внимательно изучила биографические данные поэта. Нос у него был травмирован еще летом 1924 года при падении с лошади. Поэтесса Сидорина и другие авторы версии убийства старались изо всех сил притянуть за уши хоть какие-то доказательства убийства Есенина. При этом старательно отбрасывали то, что не укладывалось в их версию.
10 февраля 1994 года доктор медицины Свадковский Борис Сергеевич в ответ на запрос Прокушева Юрия Львовича написал: «По заключению эксперта Гиляревского, несмотря на отдельные дефекты экспертного документа (отсутствие описания подъязычной кости и щитовидной железы), причина смерти с судебно-медицинской точки зрения вполне достоверна и не вызывает каких-либо сомнений». На этом можно было бы поставить точку. Но и после заключения специалистов, с момента которого прошло 20 лет, снова и снова появляются версии об убийстве. В. Кузнецов безапелляционно заявляет: «Яков Блюмкин убил поэта». Поэтесса Сидорина Н. пишет: «Настало время снять ярмо самоубийцы с поэта». Еще дальше пошел майор запаса В. Титаренко, который совершенно безграмотно и примитивно пишет об убийстве, в котором участвовал «вместе с Блюмкиным» то ли он сам, то ли кто-то из его знакомых, хотя Блюмкина в это время вообще не было в Ленинграде. В каждой строчке — это «чудеса и приключения», и приводить здесь примеры из этой бессмыслицы не имеет смысла (прошу извинить за невольный каламбур).
Даже талантливый артист Безруков, сыгравший много прекрасных ролей, тоже пошел на поводу у неправдоподобных версий. Вдумчивого и трудолюбивого поэта, который ни одного дня не позволял себе не заниматься творческой работой, в кино показали как разухабистого «забулдыгу».
Не приходится сомневаться только в том, что в годы репрессий и массовых уничтожений людей в 1937–1938 гг. Есенин разделил бы участь своих друзей, которые были расстреляны как «враги народа».
Авторы версии об убийстве имели, видимо, благородную цель — показать незащищенность и даже обреченность талантливого русского поэта в то непростое для России время. Но историческая справедливость требует не предвзятости, а правдивого изображения всех сторон личности поэта и особенностей его поведения. Исследования сторонниками версии убийства велись в одном направлении — найти политическую причину гибели и показать враждебное отношение к поэту некоторых высокопоставленных лиц, забывая о его психическом состоянии, по поводу которого он лечился в психиатрической клинике, откуда совершил побег. К сожалению, история болезни Есенина не сохранилась. Она была изъята в 1937 году, когда начались гонения и массовые расстрелы писателей, ученых, священников, крупных военачальников и просто неугодных людей. Есенин не попал в эту мясорубку только потому, что умер раньше. Но расправились с его литературным наследием. Книги его не только перестали переиздаваться, но были запрещены, а материалы о нем изъяты из архивов. Выдержки из истории болезни поэта можно найти (по словам дочери Есенина Татьяны) в книге «английского литературоведа Г. Маквея.
Сестра Есенина Екатерина, как жена «врага народа» Ганина и как помощница своего брата Сергея Есенина по реализации его произведений, была взята под стражу и находилась в Бутырской тюрьме с 3 октября по 16 ноября 1938 года. Но народ сохранил в своей памяти творения поэта и возродил его светлое имя.
Несмотря на описанные выше заключения специалистов, легенда о насильственной смерти народного поэта России Сергея Есенина продолжает гулять по страницам отечественной печати.
Авторы версии об убийстве поэта провели огромную исследовательскую работу. Но из-за недостатка медицинских знаний они сделали неправильные выводы. Тем не менее они обогатили нашу историю новыми ценными сведениями, не в области медицины, а в области политики. Авторам версии убийства небезразличны судьба России и судьба их знаменитых соотечественников. Нельзя сомневаться в том, что они — настоящие патриоты, которых не так много осталось в нашем отечестве, судя по масштабам эмиграции. Они вынесли на суд многомиллионной аудитории свое мнение о причине гибели поэта, и это уже ценно. К сожалению, их суждения были ошибочными. К оценке трагического конца поэта они подошли односторонне, увлекшись только политической стороной вопроса, не придав значения заключению врачей и судмедэкспертов. Французский писатель и мыслитель XVIII века Жан Жак Руссо писал: «Тысячи путей ведут к заблуждению, и только один — к истине». Но нужно уважать и мнение тех авторов, которые заблуждались, и следовать совету Вольтера: «Люби истину, но будь снисходителен и к заблуждениям».