— Почему?
— Я… все уже договорено, и, потом, это разобьет его сердце.
— Не обольщайтесь. Сердца, как известно, сделаны из замечательно прочного материала, — здраво заметила Кэтрин.
— Он подумает, что у меня не хватило смелости и силы духа.
— Мне кажется, вы затеяли ужасную глупость, — сказала Кэтрин. — Да вы и сами это понимаете.
Рут Кеттеринг спрятала лицо в ладонях.
— Я не знаю… не знаю. С тех пор как мы отъехали от вокзала, меня не покидает ужасное предчувствие… предчувствие какой-то беды, беды, которой не избежать.
Она судорожно сжала руку Кэтрин.
— Вы, наверное, думаете, что я сошла с ума, раз говорю такие вещи, но я уверена — случится что-то ужасное.
— Не нужно об этом думать, — сказала Кэтрин, — постарайтесь взять себя в руки. Вы могли бы известить вашего отца телеграммой из Парижа, и он тут же приедет к вам.
Лицо ее собеседницы просветлело.
— Да, это можно сделать. Милый, старый папа! Так странно… но я только сегодня поняла, как сильно люблю его.
Она выпрямилась и вытерла слезы.
— Я вела себя страшно глупо. Я так признательна вам, что вы позволили мне выговориться. Сама не пойму, почему это я впала в такую истерику.
Она поднялась.
— Теперь все прошло. Наверное, мне необходимо было с кем-то поделиться. Сейчас просто не представляю себе, как это я могла так раскиснуть, какая я все-таки идиотка.
Кэтрин поднялась тоже.
— Я рада, что вы чувствуете себя лучше, — сказала она, стараясь говорить обыденным тоном: ей было слишком хорошо известно, что вслед за признаниями является неловкость и замешательство. Она прибавила тактично: — Мне нужно вернуться в свое купе.
Кэтрин вышла в коридор, и тут же из смежного купе показалась горничная. Девица взглянула в сторону Кэтрин, на кого-то за ее спиной, и на лице ее отразилось сильнейшее удивление. Кэтрин обернулась, но тот, кто вызвал интерес горничной, уже успел скрыться в своем купе.
Кэтрин пошла в свой вагон. Когда она проходила мимо последнего купе, дверь открылась, на мгновение мелькнуло женское лицо, и дверь резко захлопнулась. Лицо было запоминающееся, в чем Кэтрин вскорости предстояло убедиться: смуглое, удлиненное, экзотически красивое, по-восточному густо накрашенное.
У Кэтрин возникло ощущение, что где-то она его уже видела.
Наконец Кэтрин благополучно добралась до своего купе и некоторое время сидела, размышляя о выслушанных только что признаниях. Она невольно спрашивала себя, кто же эта женщина в норковом манто? И чем закончится ее история?
«Если бы мне удалось удержать кого-то от глупости, это было бы доброе дело, — думала она про себя. Но кто знает? Эта женщина всю жизнь была расчетливой эгоисткой, может, это и неплохо — для разнообразия — поддаться эмоциям. Вряд ли я когда-нибудь снова увижусь с ней. Она-то уж точно не пожелает меня видеть. Обычное следствие людской откровенности.
Как бы снова не оказаться с ней за одним столиком в обед». — Кэтрин усмехнулась: после таких излияний им обеим было бы неловко. Она устала, ей было грустно.
Наконец поезд добрался до Парижа. Медленное продвижение через ceinture[55] с бесконечными остановками было очень утомительным. Только во время стоянки на Лионском вокзале удалось прогуляться по платформе. Холодный резкий воздух приятно бодрил после жарко натопленного вагона. Кэтрин с улыбкой убедилась, что новая знакомая в норковом манто ловко избавила себя от нежеланной встречи за обедом: корзинка с едой из ресторана была передана горничной — через окно.
Когда поезд снова тронулся и пронзительный звонок возвестил время обеда, Кэтрин отправилась в вагон-ресторан с легким сердцем. Теперь ее соседом по столу был маленький человечек, явно иностранец, с тщательно нафабренными усами и яйцевидной головой, постоянно склоненной набок. Кэтрин захватила с собой книгу. Она заметила, что человечек, забавно щурясь, рассматривает книгу.
— Вижу, мадам, у вас roman policier[56], вы увлекаетесь подобными вещами?
— Они меня развлекают, — подтвердила Кэтрин.
Человечек понимающе кивнул.
— Мне говорили, что они отлично расходятся. Но почему? Как исследователь человеческой натуры, я хочу понять — почему?
Кэтрин стало весело.
— Быть может, они создают иллюзию жизни, полной волнующих приключений, — предположила она.
Он грустно кивнул.
— Да, в этом что-то есть.
— Конечно, каждый знает, что ничего подобного на самом деле не случается…
Но тут собеседник ее прервал:
— Отнюдь, мадемуазель, иногда случается! Я — тот, с кем подобные вещи случались, и не раз.
Кэтрин посмотрела на маленького иностранца с интересом.
— Как знать, может, и вам придется оказаться в центре интригующих событий, — продолжал он. — На свете всякое случается.
— Не думаю, — сказала Кэтрин, — со мной ничего такого не случается.
Он наклонился вперед.
— А вам бы хотелось?
Кэтрин только вздохнула.
— Мне почему-то кажется, что вы очень хотите, чтобы с вами что-нибудь такое случилось, — сказал человечек, ловко орудуя вилкой. — Впрочем, возможно, у меня слишком пылкое воображение. Eh bien, мадемуазель, «Кто хочет, тот добьется!». За свою достаточно долгую жизнь я в этом не раз убеждался. Кто знает, — его лицо комически сморщилось, — быть может, вы получите даже больше, чем вам бы хотелось.
— Это пророчество? — улыбнулась Кэтрин, поднимаясь из-за стола.
Человечек покачал головой.
— Я никогда не пророчествую, — произнес он с важностью. — Хотя обычно я всегда оказываюсь прав… не сочтите это за хвастовство. Доброй ночи, мадемуазель, спите спокойно.
Улыбаясь словам своего забавного маленького соседа, Кэтрин прошла через весь состав в свое купе. Дверь в купе ее новой знакомой была приоткрыта — проводник стелил постель, а сама леди в норковом манто стояла, глядя в окно. Другое купе, — это было видно через соединяющую дверь, — было пусто, пледы и сумки были свалены на сиденье. Горничной там не было.
Кэтрин нашла свою собственную постель уже приготовленной и, поскольку устала, около половины десятого улеглась и сразу потушила свет.
Проснулась она внезапно. Сколько же она проспала? Взглянув на часы, она обнаружила, что они стоят. Ее вдруг охватила тревога, которая с каждой минутой усиливалась. Не выдержав напряжения, она вскочила, накинула на плечи халат и вышла в коридор. Все вокруг было погружено в сон. Кэтрин опустила окно и несколько минут жадно глотала прохладный ночной воздух, тщетно пытаясь успокоиться. Она решила дойти до конца вагона и узнать у кондуктора, который час. Однако стульчик кондуктора пустовал, и, помедлив мгновение, Кэтрин прошла в следующий вагон. Всмотревшись в тусклую даль коридора, она в изумлении увидела, что возле двери в купе леди в норковом манто стоит мужчина. Да, вроде бы это именно то купе. Возможно, однако, она ошиблась. Он стоял спиной к ней. Прошла секунда… другая… он явно не мог на что-то решиться… потом медленно обернулся, и Кэтрин со странным ощущением обреченности узнала в нем человека, с которым встречалась уже дважды: в коридоре отеля «Савой» и в бюро Кука; он вошел в купе и закрыл за собой дверь. «Может быть, это он, — подумала Кэтрин, — тот, ради кого отправилась в путешествие ее новая знакомая. Ну хватит фантазировать, — одернула себя Кэтрин, — возможно, это не то купе».
Она вернулась в свой вагон. Пять минут спустя поезд замедлил ход и раздался протяжный жалобный скрип тормозов, «Голубой экспресс» прибыл в Лион[57].
Глава 11Убийство
Утром Кэтрин разбудило сияющее солнце, к завтраку она вышла рано и не встретила никого из своих вчерашних знакомых. Вернувшись в купе, она застала нового проводника — из дневной смены — это был смуглый брюнет с обвислыми усами и меланхоличным лицом.
— Мадам повезло, — сказал он, — сегодня солнечно. Пассажиры всегда расстраиваются, если приезжают в пасмурное утро.
— Это и в самом деле было бы грустно, — ответила Кэтрин.
— Мы немного опаздываем, мадам, — проводник сверился с часами, — я предупрежу, когда мы будем подъезжать к Ницце.
Кэтрин, не оборачиваясь, кивнула, она не могла оторвать глаз от сияющей панорамы за окном. Пальмы, глубокая синева моря, ярко-желтая мимоза — сколько очарования и новизны для человека, выросшего среди однообразия и серости английских зим!
В Канне[58] Кэтрин вышла пройтись по платформе, она с любопытством взглянула на окна купе своей знакомой. Окна были зашторены — единственные во всем поезде. Кэтрин это показалось немного странным, и, возвращаясь к себе, она специально прошла мимо двери знакомого купе, до сих пор плотно закрытого. Очевидно, леди в норковом манто не из тех, кто рано встает.
Наконец проводник сообщил, что через несколько минут поезд прибудет в Ниццу. Кэтрин протянула ему чаевые, проводник поблагодарил, но почему-то еще мешкал. Что-то с ним было не так. Кэтрин сначала решила, что он не удовлетворен чаевыми, но нет — видно, причина была более серьезная. Проводника била нервная дрожь, он как-то странно смотрел на нее, был бледен и вдруг спросил:
— Простите, мадам будут встречать в Ницце?
— Вероятно, да, — сказала Кэтрин. — А что?
Проводник коротко кивнул и, что-то пробормотав, исчез. Он появился вновь только по прибытии и принялся выгружать через окно ее вещи.
Стоя на платформе, Кэтрин в некоторой растерянности озиралась по сторонам, но к ней почти сразу подошел светловолосый молодой человек с красивым и несколько простодушным лицом и нерешительно спросил:
— Мисс Грей, не так ли?
Кэтрин кивнула, молодой человек расцвел ангельской улыбкой и зажурчал:
— Меня зовут Пончик, знаете ли — я муж леди Тамилин. Надеюсь, она писала обо мне, а может, и нет. У вас есть billet de bagage?