[59] Я в этот приезд потерял свою, так они такой шум подняли! Вы просто не поверите! Типично французский бюрократизм!
Кэтрин достала квитанцию и уже собралась идти с ним, как вдруг очень тихий голос вкрадчиво прошептал ей в ухо:
— Одну минутку, мадам.
Кэтрин обернулась и увидела господина, незавидный рост которого восполнялся обилием золотых галунов на мундире. Господин объяснил:
— Нужно соблюсти некоторые формальности. Не будет ли мадам столь любезна… Предписание полиции… — Он развел руками: — Что поделаешь!
Мистер Эванс вслушивался с заметным напряжением, он плохо понимал по-французски.
— Эти французы вечно что-нибудь выдумают, — пробормотал Пончик, он же мистер Эванс. Как истинный английский патриот, он полагал, что хороши лишь английские законы и обычаи и с презрением относился к местным чудачествам. — Вечно их нелепые придирки, однако раньше они хотя бы не хватали людей на станции. Я полагаю, сопротивляться бесполезно.
Кэтрин послушно отправилась следом за человеком в галунах; к ее удивлению, он провел ее к запасному пути: туда отогнали один из вагонов «Голубого экспресса». Кэтрин попросили войти в вагон и проводили до двери какого-то купе. В купе находилось официальное лицо весьма помпезного вида и при нем личность совсем непримечательная — как выяснилось, это был клерк[60].
— Примите мои извинения, мадам, но необходимо соблюсти некоторые формальности. Надеюсь, мадам говорит по-французски?
— Да, мосье, — ответила Кэтрин.
— Прекрасно, прошу садиться. Мадам, меня зовут мосье Ко, я комиссар полиции.
Он важно выпятил грудь, и Кэтрин постаралась изобразить на лице должное почтение.
— Вам нужен мой паспорт? — спросила она. — Прошу.
Комиссар кинул на нее острый взгляд и что-то проворчал.
— Благодарю вас, мадам. — Он взял у нее паспорт и откашлялся.
— Мы хотели бы получить, мадам, некоторую информацию.
— Информацию?
Комиссар с важным видом кивнул.
— Относительно леди, которая была вашей попутчицей, вы беседовали с ней вчера за ленчем.
— Боюсь, что мне нечего вам рассказать, мы разговорились за едой, но, в сущности, я с ней не знакома. Я никогда раньше ее не видела.
— Однако, — возразил комиссар, — после ленча вы зашли в ее купе и провели там некоторое время?
— Да, — сказала Кэтрин. — Так и было.
Комиссар явно ждал, что она добавит что-нибудь еще, и смотрел на нее ободряющим взглядом.
— Итак, мадам?
— Итак, мосье?
— Не могли бы вы, хотя бы в общих чертах, изложить мне предмет вашей беседы?
— Вероятно, — сказала Кэтрин, — однако не вижу причины делать это.
Как истую англичанку поведение комиссара раздражало Кэтрин. Как можно быть таким бестактным!
— Не видите причины? — воскликнул комиссар. — О нет, мадам, смею вас заверить, причина есть.
— Тогда, может быть, вы скажете мне, какая именно?
Комиссар несколько минут задумчиво тер подбородок.
— Мадам, — произнес он наконец, — причина очень проста. Леди, которая нас интересует, сегодня утром была обнаружена мертвой в своем купе.
— Мертвой! — задохнулась Кэтрин. — Что это было — сердечный приступ?
— Нет, — сказал комиссар все так же задумчиво, — нет, она была убита.
— Убита! — воскликнула Кэтрин.
— Теперь вы понимаете, мадам, почему мы так стремимся получить любую, понимаете, любую информацию.
— Но ведь ее горничная…
— Горничная исчезла.
Кэтрин помолчала, собираясь с мыслями.
— Проводник видел, как вы, мадам, беседовали с леди в ее купе, он, разумеется, сообщил об этом полиции, поэтому мы вас и побеспокоили, надеясь получить хоть какую-нибудь информацию.
— Мне очень жаль, — сказала Кэтрин, — я даже не знаю, как ее зовут.
— Ее фамилия Кеттеринг. Это нам известно из ее паспорта и ярлыков на багаже. Если мы…
Раздался стук. Мосье Ко нахмурился и приоткрыл дверь.
— Что случилось? — спросил он властно. — Я занят.
В щель просунулась яйцевидная голова обеденного знакомца Кэтрин. На лице его сияла улыбка.
— Я Эркюль Пуаро.
— Как вы сказали? — запинаясь, произнес комиссар, — неужели тот самый Эркюль Пуаро?
— Тот самый, — сказал мосье Пуаро, — мы встречались однажды, мосье Ко, в Surete[61] в Париже, вы, наверное, уже и не помните меня.
— Что вы, мосье, как можно! — пылко заверил его комиссар. — Входите, прошу вас. Вы слышали?..
— Да, я уже в курсе, — сказал Эркюль Пуаро, — и готов предложить свою помощь.
— Это большая честь для нас, — живо откликнулся комиссар.
— Разрешите, мосье Пуаро, представить вас… — Комиссар сверился с паспортом, который продолжал держать в руке, — мадам… э… мадемуазель Грей.
Пуаро улыбнулся Кэтрин.
— Поразительно, не правда ли, — шепнул он ей, — как скоро сбылись мои предсказания.
— Мадемуазель, увы, почти нечего было рассказать, — посетовал комиссар.
— Я уже объяснила, — сказала Кэтрин, — что была едва знакома с этой несчастной.
Пуаро кивнул.
— Но вы с ней беседовали, не так ли? — сказал он мягко. — И вы успели составить о ней первое впечатление, ведь правда?
— Да, — немного помедлив, сказала Кэтрин, — пожалуй.
— Ну и что вы можете сказать?
— Да, мадемуазель, — поспешно вмешался комиссар, — позвольте нам, пожалуйста, узнать ваше мнение о покойной.
Кэтрин сидела, обдумывая создавшуюся ситуацию. Чужие секреты, конечно, выдавать не следует, но ужасное слово «убийство» звенело у нее в ушах, и она чувствовала, что не имеет права скрывать — слишком многое от этого зависело. Кэтрин постаралась слово в слово повторить разговор, состоявшийся у нее с убитой.
— Это интересно, — сказал комиссар, взглянув на Пуаро. — Не правда ли, мосье Пуаро? Если это связано с преступлением… — Он оставил фразу незаконченной.
— Я надеюсь, это не было самоубийством, — не очень уверенно сказала Кэтрин.
— Об этом вообще нет речи, — подтвердил комиссар. — Ее задушили шнурком.
— Господи! — Кэтрин вздрогнула.
Мосье Ко извиняющимся жестом прижал ладонь к сердцу.
— Да, приятного мало… Боюсь, наши дорожные грабители более жестоки, чем у вас.
— Это ужасно.
— Да… — все тем же извиняющимся тоном продолжал комиссар, — но вы человек мужественный, мадемуазель, лишь только я увидел вас, я сказал себе: «Мадемуазель очень мужественна». Вот почему я решаюсь просить вас об одном одолжении… Это очень неприятная процедура, но, поверьте, абсолютно необходимая.
Кэтрин посмотрела на него с некоторой опаской. Комиссар вновь прижал руку к сердцу.
— Я решаюсь просить вас, мадемуазель, пройти со мной в соседнее купе.
— Это обязательно? — спросила Кэтрин тихо.
— Кому-то нужно опознать ее, — сказал комиссap, — и поскольку горничная исчезла, — он выразительно покашлял, — вы единственная, кто общался с нею в дороге.
— Я готова, — спокойно сказала Кэтрин, — надо — значит надо.
Она поднялась. Пуаро одобрительно кивнул ей.
— Мадемуазель очень благоразумна, — сказал он. — Могу ли я присоединиться к вам, мосье Ко?
— Что за вопрос, мой дорогой мосье Пуаро!
Все вышли в коридор, и мосье Ко отпер дверь в купе погибшей. Шторы на окнах были теперь наполовину подняты и пропускали достаточно света. Мертвая лежала на диване, лицом к стене в такой естественной позе, что можно было подумать, будто она спит. Она была укрыта пледом, видны были лишь темно-рыжие локоны. Мосье Ко осторожно развернул тело так, чтобы стало видно лицо. Кэтрин охнула и вонзила ногти себе в ладони. Лицо, обезображенное огромным кровоподтеком, было почти неузнаваемо. Пуаро издал короткое восклицание.
— Когда это было сделано, хотел бы я знать, — спросил он, — до или после смерти?
— Врач говорит — после, — ответил мосье Ко.
— Непонятно, — нахмурился Пуаро. Он обернулся к Кэтрин: — Мужайтесь, мадемуазель, посмотрите внимательно. Вы уверены, что это та женщина, с которой вы беседовали вчера в поезде?
У Кэтрин были крепкие нервы. Она заставила себя тщательно рассмотреть лежащую перед ней фигуру. Затем дотронулась до мертвой руки.
— Совершенно уверена, — ответила она, — лицо слишком обезображено, чтобы узнать его, но сложение, посадка головы и волосы несомненно ее, кроме того, пока мы с ней беседовали, я обратила внимание на это, — и она указала на маленькую родинку на запястье покойной.
— Вол, — одобрил Пуаро, — вы превосходный свидетель, мадемуазель. Таким образом, личность будем считать установленной, и все равно все это очень странно.
Он, нахмурившись, разглядывал мертвое тело.
Мосье Ко пожал плечами.
— Убийца, вероятно, не помнил себя от ярости, — предположил он.
— Если бы он сбил ее с ног, было бы понятно, — вслух размышлял Пуаро, — но убийца явно подкрался сзади и захватил ее врасплох. Мгновенное удушье, короткий всхлип — никто и не услышал; а после — мощный удар по лицу. Зачем? Убийца надеялся, что с обезображенным лицом ее не смогут опознать? Или он настолько ее ненавидел, что не мог удержаться и ударил уже мертвую?
Кэтрин вздрогнула, и он тут же обернулся к ней.
— Мне не следовало расстраивать вас, мадемуазель, — сказал он. — Вы впервые сталкиваетесь с подобным кошмаром. Для меня, увы, это привычная картина. Еще минутку я задержу вас обоих.
Кэтрин и комиссар стояли у двери, наблюдая, как Пуаро быстро обошел все купе, осмотрел одежду убитой, аккуратно сложенную в ногах дивана, длинное меховое манто, повешенное на крючок, и лакированную красную шляпку в багажной сетке. Затем он прошел в смежное купе, в котором Кэтрин видела горничную. Здесь постель не была постлана, на сиденье были небрежно свалены пледы, шляпная картонка и пара чемоданов. Внезапно Пуаро обернулся к Кэтрин.
— Вы были здесь вчера, — все ли тут на месте, ничего не пропало?
Кэтрин внимательно осмотрелась.