— Да, я говорила вам, мосье, я не видела лица этого человека, вот в чем дело.
Пуаро, просияв, кивнул.
— Совершенно верно, разумеется, я отлично понял сложность задачи. Так вот, мадемуазель, вы говорите, что служили у мадам Кеттеринг два месяца. В течение этого срока как часто видели вы своего хозяина?
— Только дважды, сэр.
— Вблизи или издалека?
— Ну, один раз, сэр, он пришел на Керзон-стрит. Я была наверху и смотрела через перила и видела его внизу в холле, мне было немножко любопытно, потому что, ну, вы понимаете, всякие разговоры… — Мейсон кашлянула с осторожностью.
— А в другой раз?
— Я была в парке с Анни — это одна из служанок, — и она показала мне хозяина, он шел с какой-то иностранкой.
Пуаро снова кивнул.
— Теперь послушайте, Мейсон, тот господин, которого вы видели беседующим в купе с вашей хозяйкой на Лионском вокзале в Париже, почему вы не допускаете, что это мог быть ваш хозяин?
— Хозяин, сэр? О, вряд ли это возможно.
— Но вы не уверены, — настаивал Пуаро.
— Ну… я как-то не задумывалась над этим, сэр.
Мейсон была совершенно обескуражена.
— Вы ведь слышали, что ваш хозяин тоже ехал этим поездом. Он ведь мог проходить по вагону?
— Но джентльмен, который разговаривал с миссис Кеттеринг, должен был прийти с улицы, он был одет для улицы, в пальто и мягкую шляпу.
— Это так, мадемуазель, но вспомните, поезд только что подъехал к Лионскому вокзалу, многие пассажиры выходят пройтись по перрону. Ваша хозяйка тоже собиралась и, несомненно, надела свое меховое пальто, а?
— Да, сэр, — согласилась Мейсон.
— И ваш хозяин поступает так же, в поезде натоплено, но снаружи холодно, он надевает пальто и шляпу, прохаживается вдоль поезда, посматривая на освещенные окна вагона, внезапно он видит мадам Кеттеринг. До этого он не знал, что она в поезде, естественно, он поднимается в вагон и идет в купе, она вскрикивает от удивления при виде его и быстро захлопывает дверь между купе, поскольку (и это тоже возможно) разговор у них будет сугубо личного свойства.
Пуаро откинулся на спинку стула и наблюдал, как его слова медленно достигают цели. Никто лучше, чем Эркюль Пуаро, не знал, что такие люди, как Мейсон, не выносят спешки, им нужно время, чтобы отказаться от собственных домыслов; прошло минуты две, прежде чем горничная проговорила:
— Ну конечно, сэр, так могло быть, это не приходило мне в голову. Хозяин высокий, он брюнет, и фигура у него, как у того джентльмена, из-за пальто и шляпы я решила, что он пришел с улицы. Да, это мог быть хозяин, но я все равно не скажу, что уверена, сэр.
— Я вам чрезвычайно благодарен, мадемуазель, не смею вас более задерживать. О, вот еще что. — Пуаро достал из кармана портсигар, который уже показывал Кэтрин.
— Это портсигар вашей хозяйки?
— Нет, сэр, не ее… хотя…
Мейсон была поражена, явно пытаясь осмыслить то, что внезапно вспомнила.
— Да?
— Мне кажется, сэр, не могу с уверенностью сказать, но мне кажется, это портсигар, который миссис купила в подарок хозяину.
— Вот как, — бесстрастно заметил Пуаро.
— Но вот подарила она портсигар или нет, я, конечно, сказать не могу.
— Понял, понял. Больше у меня нет никаких вопросов, мадемуазель. Желаю здравствовать.
Ада Мейсон осторожно вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.
Пуаро с легкой улыбкой взглянул на ван Олдина, миллионер был сражен.
— Вы думаете, вы думаете, это был Дерек? — проговорил он. — Но все говорит против этого, ведь граф взят буквально с поличным.
— Нет.
— Но вы рассказали мне…
— Что я рассказал вам?
— Эту историю с драгоценностями. Вы показали их мне.
— Нет.
Ван Олдин впился в него взглядом.
— Вы хотите сказать, что не показывали мне драгоценности?
— Нет.
— Вчера на теннисе?
— Нет.
— Кто из нас сошел с ума, мосье Пуаро, вы или я?
— Ни вы и ни я, — сказал сыщик. — Вы задали вопрос, я отвечаю. Вы спрашиваете, не показывал ли я вам вчера драгоценности. Я отвечаю — нет. То, что я показывал вам, мосье ван Олдин, была первоклассная подделка, распознать которую может только профессионал.
Глава 24Пуаро дает совет
Понадобилось несколько минут, чтобы миллионер переварил эту новость. Он не сводил с Пуаро ошеломленного взгляда. Маленький бельгиец ободряюще кивнул ему.
— Это меняет дело, не так ли?
— Подделка!
Ван Олдин впился в сыщика глазами:
— Мосье Пуаро, вы давно, уже вели к этому, вы никогда не верили, что граф де ла Рош убийца.
— У меня были сомнения, я говорил вам, и воровство и убийство — вместе… — Пуаро энергично затряс головой. — Нет, трудно себе представить. Это не в характере такой личности, как граф де ла Рош.
— Но вы верите, что он охотился за рубинами?
— Разумеется, в этом нет сомнений. Послушайте, я изложу вам свои предположения. Граф узнал про рубины и составил четкий план. Он выдумал романтическую историю про книгу, которую он якобы пишет, чтобы заставить вашу дочь взять рубины с собой, сам же позаботился о превосходном дубликате. Совершенно ясно, что было бы потом. Ваша дочь не была экспертом по драгоценным камням; возможно, прошло бы много времени, прежде чем обнаружилась бы подмена. Ну, а когда это произошло бы… ну… не думаю, что ваша дочь стала бы судиться с графом, это было бы слишком неблагоразумно, ведь у него скопились ее письма. О да, совершенно безопасный план, с точки зрения графа, — он наверняка уже проворачивал такие дела.
— Весьма логично.
— И вполне в духе такого человека, как граф де ла Рош.
— Но тогда… — ван Олдин вглядывался в лицо Пуаро, — что же случилось на самом деле?
Пуаро пожал плечами.
— Очень просто, кто-то опередил графа.
Последовала длинная пауза. Ван Олдин глубоко задумался, потом без обиняков спросил:
— Давно ли вы подозреваете моего зятя, мосье Пуаро?
— С самого начала, у него были и мотив и возможности. Все считали само собой разумеющимся, что в купе мадам был граф де ла Рош, я тоже так думал. Потом вы случайно упомянули, что однажды приняли графа за своего зятя. Это подсказало мне, что они одного роста, сложения и похожи по цвету волос. Вот тогда мне в голову и пришли некоторые странные мысли. Горничная служила у вашей дочери короткое время, маловероятно, что она успела хорошо изучить внешность вашего зятя, поскольку он не жил на Керзон-стрит; к тому же человек в поезде тщательно прятал лицо.
— Вы думаете он… убил ее? — хрипло спросил ван Олдин.
Пуаро быстро поднял руку.
— Нет, этого я не сказал, но есть вероятность, и очень большая вероятность; он был загнан в угол, в очень тесный угол, ему угрожал полный крах. Для него это был единственный выход.
— Но зачем красть драгоценности?
— Чтобы преступление приняли за банальное ограбление, в противном случае подозрение сразу должно было бы пасть на него.
— Если это так, что он сделал с рубинами?
— Вот это нам и предстоит выяснить, есть несколько вариантов. В Ницце находится человек, который мог бы помочь, я показал его вам вчера на теннисе.
Пуаро встал, ван Олдин поднялся тоже и положил руку на плечо маленького бельгийца; когда он заговорил, голос его был хриплым от волнения.
— Найдите мне убийцу Рут, это всё, о чем я прошу.
Пуаро выпрямился и важно изрек:
— Положитесь на Эркюля Пуаро, не беспокойтесь, Эркюль Пуаро доберется до истины.
Он сдул пылинку со своей шляпы, ободряюще улыбнулся миллионеру и вышел из комнаты, однако, пока он спускался по ступеням, уверенность на его лице постепенно меркла.
— Это все очень хорошо, — бормотал он про себя, — но есть определенные трудности. Да, и очень большие трудности.
Прямо напротив выхода Пуаро увидел автомобиль, в автомобиле — Кэтрин Грей, а возле дверцы с горячностью что-то говорившего Дерека Кеттеринга. Через минуту машина отъехала, и Дерек остался на тротуаре, глядя ей вслед. На лице у него блуждало очень странное выражение. Потом он пожал плечами, глубоко вздохнул и обернулся. Обнаружив у себя за спиной Пуаро, он непроизвольно вздрогнул, они посмотрели друг на друга: Пуаро — твердо и непреклонно, Дерек — с веселым вызовом.
— Очень милая девушка, не так ли? — с кажущейся небрежностью сказал он.
— Да, — согласился Пуаро, — это слово очень подходит мадемуазель Кэтрин, сказано очень по-английски, да и мадемуазель Кэтрин, она тоже очень английская.
Дерек молчал.
— И еще, она symphatique[113], не так ли?
— Да, — сказал Дерек, — таких, как она, немного.
Он говорил тихо, как будто про себя. Пуаро кивнул понимающе, потом наклонился к Дереку и сказал иным, спокойным и серьезным, незнакомым Дереку Кеттерингу тоном:
— Вы извините старика, мосье, не сочтите назойливым. Одна из ваших английских пословиц гласит: «Прежде чем влюбиться заново, надо покончить со старой любовью».
— Что вы имеете в виду, черт возьми?
— Вы сердитесь на меня, — спокойно сказал Пуаро, — я ожидал этого, а в виду я имел то, что… вон подъехала еще одна машина, а в ней дама. Если вы обернетесь, то увидите ее.
Дерек обернулся, его лицо потемнело от ярости.
— Мирей, дьявол ее побери! — пробормотал он. — Сейчас я с ней…
Пуаро перехватил его.
— Благоразумно ли то, что вы намереваетесь сделать? — спросил он предостерегающе. В глазах его горел зеленый огонь, но Дерек был глух к предостережениям, в гневе он терял бдительность.
— Я порвал с ней окончательно, и она это знает.
— Вы порвали с ней, да. Но порвала ли с вами она?
Дерек хрипло рассмеялся.
— С двумя миллионами она не порвет, — пробормотал он со злостью, — уж за это я ручаюсь.
Пуаро поднял брови.
— Звучит цинично.
— Неужели? — Дерек внезапно широко улыбнулся, но веселья в улыбке не было. — Мосье Пуаро, я прожил на свете достаточно долго, чтобы понять, что все женщины до обидного похожи. — Его лицо внезапно смягчилось. — Все, кроме одной.