На это ушло не более десяти минут, и полученные вскоре результаты заставили нас крепко призадуматься. Выяснилось, что предлагаемый прибор в лучшем случае был способен чётко определить нахождение лежащих на полу двух увесистых железок на расстоянии лишь одного метра, может даже чуть меньше. Это заведомо ставило крест на нашем желании приобрести именно данный прибор. Платить почти полторы тысячи долларов за практически бесполезную для нас игрушку как-то не хотелось. Поэтому, прихватив с собой уже ненужные решётки, мы отправились восвояси.
– С одной стороны оно и неплохо, – рассуждал Михаил, пока мы добирались обратно до метро, – такую кучу денег сэкономили! Это как бы нам в плюс. Но с другой стороны, получается, что весной нам на поиски ехать совершенно не с чем!
Видя, что я никак не реагирую на его реплику, он продолжал.
– А как же наш славный полковник рассчитывал обнаружить монетки?
– И полковник и Семашко с компанией, – озабоченно буркнул я в ответ, – полагались только на точное знание места, лопаты и железные штыри.
– Лопаты это понятно, – качнул головой Михаил, – а что такое штыри? Может и нам взять их на вооружение?
– Поисковые штыри это такие длинные и заострённые железные палки, – пояснил я. Что-то вроде больших зубочисток с ручками.
– И как же они ими действовали?
– Как, как? Просто! Втыкали в землю и крутили, пытаясь вогнать поглубже. Если натыкались на некое непреодолимое препятствие, то дальше копали лопатами или взрывали.
– Ну, землю буравить это не для меня! – разочарованно отозвался мой приятель. Я как-то у себя на даче буравил дырки под столбы для забора. Проклял всё на свете! Нет уж, давай всё же подумаем над каким-нибудь современным устройством. Например, электронным миноискателем какой-нибудь революционной конструкции. Сам ведь посуди, виданное ли дело истыкать прутом столько земли?
– Это верно, – согласился я. Одно дело, когда точно знаешь, где следует копать, а другое, когда непонятно, где вообще искать. Вряд ли в белорусской глуши сохранились даже следы той дороги, по которой некогда ехали наши незадачливые французы. Во всяком случае, на современной карте там даже тропки не просматривается. И если длину подлежащего осмотру участка мы знаем, восемьдесят или даже сто метров, то в ширину он может составлять метров пятьдесят, а то и больше.
– Минимум четыре тысячи квадратных метров, – быстро подсчитал Михаил. Если каждый квадратный метр требуется проколоть хотя бы четыре раза, то, следовательно, всего дырок пришлось бы сделать шестнадцать тысяч! Да на глубину до двух метров! Ой, мамочки мои, да это просто немыслимо!
– Вот и я про то, – согласно кивнул я. Поэтому мне жаль, что магазинный прибор оказался столь маломощным. Теперь и на самом деле самим придётся что-то такое самодельное изобретать.
– М-м-да, – неопределённо прозвучало в ответ.
С того памятного похода минуло дней, наверное, десять, а Миша Воркунов никак не проявлял какой-либо активности. Может быть, в его институте заканчивался очередной семестр, и он был крайне занят на экзаменах и зачётах, не знаю. Но более насущное дело, которое могло принести нам обоим реальное богатство, а не жалкую преподавательскую зарплату, топталось на месте. И более не в силах ожидать у «моря погоды», я принялся названивать своему нерасторопному компаньону.
Мой приятель снял трубку только после седьмого или восьмого звонка. Он явно ужинал после работы и поэтому отвечал невнятно, непрерывно чавкая и гулко сглатывая прямо в микрофон.
– Хорошо, хорошо, – пробурчал он, выслушав мои сбивчивые, но эмоциональные претензии, – я активизирую работы по этому направлению. Надо лишь поточнее представлять себе на какой глубине на самом деле лежат эти монеты?
– Тут трудно сказать точно, – замялся я. Два метра-то конечно вряд ли. Торопились они, да и почва могла быть не слишком податливой. С другой стороны уж двести лет прошло, земля могла в данную канаву сползти и в результате подняться сантиметров на сорок, а то и на все шестьдесят! Короче говоря, я полагаю, что от поверхности до верхнего слоя наших семи красавцев не менее полутора метров довольно плотного грунта.
– Ага, – глубокомысленно произнёс Михаил, и после этого я некоторое время слышал лишь смачный хруст, обычно сопровождающий кончину маринованного огурца. Му-у-га, – наконец справился он с пищей, – а по объёму, сколько они занимают этого, ну, как бы пространства?
– Два ведра, – обнадёжил я его, полагая, что обрадую.
– Больших… мну, мну…, вёдер, хрум, хрум…, или маленьких? – вновь зачавкал мой собеседник.
– Больших, больших! – потерял я терпение. Что ты там всё время жрёшь? Выплюнь срочно и отвечай на мои вопросы толком.
– Что отвечать-то? – обиженный голос Михаила неожиданно зазвучал громче и отчётливее. Тут всё не так просто, и быстро на твои дилетантские вопросы не ответишь. Обычные электромагнитные поисковые приборы, типа миноискателя, в данном случае не годятся, поскольку для них получается слишком глубоко. А приборы, работающие на принципе отражённой волны, тоже не годятся, поскольку они хоть теоретически и предназначены для работы примерно до трёх-пяти метров, но любят нечто более значительное, нежели какие-то два ведра!
– Не просто два ведра, – взвился я, – а два ведра с монетами!
– Да какая разница, – отрезал Михаил. Им хоть с золотом, хоть с картошкой, всё едино, они лишь отражённый сигнал ловят, как локаторы.
– И что же теперь делать?
– Думать, – коротко резюмировал он. Но боюсь, нам с тобой придётся изобретать нечто совершенно особенное, оригинальное.
– А мы сможем? – моментально усомнился я.
– У нас альтернативы нет, – «успокоил» он меня. К тому же в запасе имеется как минимум месяц. Уж что-нибудь на эту тему мы да придумаем. Во всяком случае, попробуем.
С того памятного разговора минуло не более недели, и вдруг Михаил позвонил сам, что с ним случалось крайне редко.
– Санька, приезжал бы ты ко мне, – не стал он особо распространяться по телефону, – у меня, кажется, созрела некая здравая идея.
– Что за идея? – поначалу не понял я.
– Она о том, как мы с тобой сможем яковлевские денежки отыскать, – едва не шепотом пояснил он. Очень изящная идея. Но хотелось бы, чтобы и ты поучаствовал в её обсуждении.
Понятно, что, не мешкая и минуты, я помчался к нему, бросив все дела. Ну, естественно, ведь решалась не что иное, а судьба всей моей дальнейшей жизни. Через полтора часа я сидел на крохотной, «хрущёвской» кухоньке, и он с жаром объяснял мне суть своей задумки.
– Представь себе, что это поверхность земли, – резким росчерком нарисовал он на листке бумаги прямую линию. Вот на какой глубине мы смогли бы обнаружить металлические предметы с помощью обычного металлодетектора, – прочертил он вторую линию, но уже рваным пунктиром. Тридцать сантиметров между ними всего, увы и ах. Глубже никак. Но! – многозначительно поднял он вверх палец, – если мы сравним размеры поисковой катушки любого прибора, и глубины проникновения электромагнитного поля в почву, то заметим удивительное их сходство. Диаметр поисковой катушки, на практике, примерно равен глубине обнаружения, я это ещё в магазине заметил, только тогда не придал значения этому фактору.
– Ага, – тут же сообразил я, – значит для того, чтобы что-то такое отыскать на глубине в полтора метра, нам нужно иметь прибор с катушкой диаметром в полтора метра!
– На самом деле несколько больше, – досадливо сморщившись, уточнил Воркунов. Начать с того, что реальная глубина залегания бочонков нам толком не известна. Лучше иметь некоторый запас. И, кроме того, есть так называемый коэффициент поглощения, который неизбежно съедает часть наших возможностей, за счёт элементарного поглощения части радиоволн в самой земле. Так что катушкой в полтора метра нам никак не обойтись.
– И каков же будет приговор?
– Три метра в диаметре и ни копейкой меньше! – решительно объявил Михаил, взмахнув карандашом, словно шашкой.
– И куда мы с таким колесом попрёмся? – осторожно поинтересовался я. На поезде его не провезёшь, на легковушке тоже не укрепишь. Грузовик что ли нанимать до Белоруссии?
– Вот тут и я сам пребываю в глубокой задумчивости, – согласился мой собеседник. Собственно, для этого я тебя и пригласил. Давай вместе думать, как выкручиваться.
Наше почти производственное совещание затянулось далеко за полночь. Но прошло оно не бесплодно, и мы всё же сумели найти то единственно возможно техническое решение, которое (во всяком случае, в теории) удовлетворяло всех и вся. На бумаге наша конструкция выглядела следующим образом. Медная трубка общей длиной шесть метров сорок сантиметров сгибалась в некое подобие вытянутой баранки типа «челночок». Получалась сильно вытянутая буква «О», общей длиной в два с половиной метра и шириной в пятьдесят сантиметров. Внутри трубы располагались катушка в сорок витков медного провода, являвшейся нагрузкой мощного однотранзистороного генератора. Сам генератор с тактовой частотой в сорок килогерц работал от батареи в пятнадцать вольт и создавал достаточно мощное электромагнитное поле, способное, по нашим предварительным расчётам, проникнуть в землю на глубину двух метров. Неравновесное, за счёт необычной формы катушки магнитное поле и индуктивность такой обмотки неизбежно должно было резко измениться при появлении вблизи неё крупной металлической массы. Нам оставалось только уловить эти изменения.
В этом вопросе мы уже были не оригинальны, и воспользовались старой как мир идеей использования в конструкции детектора второго, так называемого опорного генератора. Смысл этого был очевиден. Один большой генератор имел огромную катушку, и частота работы его зависела от её индуктивности. Иными словами генератор легко можно было разбалансировать, введя в поле катушки посторонний металлический предмет. Но второй генератор, с которым непрерывно проводилось сравнение, имел совсем маленькую катушечку, защищенную к тому же стальным экраном и упрятанную внутри приборного отсека. В результате между генераторами, изначально настроенными на одну и ту же частоту, появлялся определённый электрический дисбаланс, который можно было вывести непосредственно на наушники от карманного проигрывателя. И таким образом очень легко было контролировать, находится ли в поле основной катушки нечто металлическое или не