– Самое важное, – невольно заулыбался я, – наличие самого клада! Но если говорить серьёзно, то нам следует проследовать вперёд и отыскать тот самый аппендикс, о котором было написано то, что ширина его была порядка восьмидесяти метров.
Поскольку мы находились буквально в двух шагах от столь долго мучавшей нас тайны, то дальнейший путь мы проделали едва ли не бегом. Впрочем, нашего юношеского задора хватило ненадолго. Ведь от развалин Мальковщины до желанного места нам предстояло идти порядка двух с половиной километров, причём значительную часть вовсе не по дороге, а по откровенному бездорожью. Подходя к намеченному рубежу, мы с удивлением заметили странное сооружение, возвышающееся от нас метрах в ста. И только приблизившись к нему вплотную, мы поняли, что это был просто кузов-будка, некогда снятый с какой-то военной машины.
– Не нравится мне эта штука, – постучал Михаил по ржавому, давно не крашеному железу. Что эта будка делает, в этакой глуши?
– Не знаю, – отозвался я, заглядывая вовнутрь через выбитое окошко, – но тут явно жили люди, причём недавно. Вон окурки лежат, банки консервные…
– Конкуренты, что ли? – голос моего друга предательски дрогнул.
– Нет, не конкуренты, – пригляделся я к цифрам, выдавленным на крышке одной из банок, – во всяком случае, не современные. Эту тушенку должны были съесть как минимум три года назад. Так что те, кто здесь сидел, пребывали здесь достаточно давно. И встреча с ними нам точно не грозит…
– Пойдём, ну пойдём же скорее, – заторопил меня Михаил, – что мы здесь застряли, раз непосредственной опасности нет? И так потеряли больше часа на дорогу!
– Да мы, собственно, и пришли, – выбрался я из будки наружу, – осталось только спуститься чуть к реке, и мы на месте.
Поддёрнув оттянувший плечи рюкзак, я бросился вслед за напарником, который помчался в указанном направлении со скоростью ветра. И скоро стало видно, как говорят, невооружённым взглядом, что ширина своеобразного полуострова, в который мы втягивались, стала стремительно уменьшаться. И мы шагали по нему до тех пор, пока не упёрлись в проволочный забор, отрезающий от нас добрую треть полуострова.
– Это ещё что за резервация? – подёргал Михаил сильно поржавевшую путанку.
– Думаю… просто загон для скота, – сообразил я. Очень удобно и бесхлопотно для пастухов. С трёх сторон вода, а с четвёртой… этот забор.
– О, я понял! – едва ли не подпрыгнул Михаил. Та будка, – резко повернулся он назад, – использовалась именно пастухами для отдыха и укрытия от дождя. Но почему они всё здесь бросили?
– Может, и вовсе не бросили, – посмотрел я по сторонам. Вот вырастет травка, глядишь, они снова сюда стадо пригонят. И пока они этого не сделали, надо бы нам свои дела завершить.
– Точно, – мой друг принялся суетливо расстёгивать застёжки своего рюкзака, – откуда начнём?
– Давай сначала сориентируемся, – полез я в папку за копией карты гренадера. Бестолково носиться по всему полуострову как-то не хочется.
Теперь, когда мы были уже в конкретной точке Белоруссии, следовало учесть самые малозаметные нюансы, на которые кроме нас никто не обратил бы внимания. Просто потому, что никто во всём свете не знал тайну этого уединённого места. Первым делом следовало установить некую почти мистическую взаимосвязь между бледной копией рисунка двухсотлетней давности и тем пейзажем, который лежал прямо перед нашими глазами. И моё внимание привлёк пресловутый крестик, который на всех «пиратских» картах показывал, где лежат золотые монеты.
– Где бы данное местечко начал искать тот человек, который приехал бы сюда, имея на руках вот этот план, – принялся рассуждать я вслух. На что бы он в первую очередь обратил внимание?
– Наверное, на тот кусок дороги, – пристроился сбоку Михаил, – который идёт к верхней ветряной мельнице. Но сейчас здесь никакой дороги нет и в помине.
– Давай, прежде всего, прикинем, где могла стоять та мельница, – предложил я в ответ. Она ведь была ветряной и должна была установлена в определённом месте.
Мы дружно повернулись налево и критически осмотрели противоположный берег реки.
– Я бы поставил её вон там, – неуверенно поводил Михаил пальцем в воздухе. И место достаточно высокое, открытое всем ветрам, а заодно её местоположение вполне соответствует нашему рисунку.
– Согласен, – кивнул я, – ветряк вполне мог стоять именно там, на бугорке. Теперь осталось найти дорогу, которая к нему вела.
– Непонятно только одно, – поскрёб мой друг затылок, – зачем кому-то понадобилось тащить дорогу через этот узенький аппендикс? Строить целых два моста, чтобы сэкономить пару сотен метров дороги? Что-то здесь не вяжется, слишком много геморроя.
– Чёрт его знает, – пожал я плечами. Можно только предположить, что двести лет назад проезд по одному из берегов был попросту невозможен.
– Но почему же? – удивился Воркунов, звонко шлепнув себя по коленкам. Там, я вижу, нормальное поле и нет каких-либо водных преград, типа болота.
– Так ведь это чёрти когда было! – постарался я перевести его внимание на более насущные проблемы. Земля в те времена была частная, и очень вероятно, что её владелец был крайне недоволен тем, что по его угодьям постоянно шныряли телеги с зерном. Вот мельникам и пришлось проложить дорогу через этот аппендикс, как бы в объезд.
Мы продолжили обсуждение, постепенно обойдя весь «полуостров сокровищ» по периметру. В конце нашей непродолжительной экскурсии стало вполне ясно, что дорога через него могла быть проложена только в одном, причём довольно узком перешейке. Во всех прочих местах берега реки были слишком обрывисты, топки, либо разновысоки. И только в двух местах можно было разглядеть что-то вроде давно заросшего съезда к воде. Причём создавалось такое впечатление, что мосты здесь были устроены временные, наплавные, и как какой-либо постоянной дороги здесь явно никогда и не было. Видимо только в мукомольный сезон, здесь наводились временные переправы для доставки зерна и вывоза готовой муки. Иными словами дорогу здесь прокладывали только осенью, где-то в конце августа, когда зерно окончательно высыхало.
– А когда французы зарыли свои бочонки? – поинтересовался Михаил.
– Как раз осенью и закопали. Полоцк был ими потерян 8-го октября по старому стилю, и значит, здесь они могли очутиться где-то числа пятнадцатого – двадцатого.
– То есть мосты здесь всё ещё были!
– Естественно были! Их, как и многие деревенские постройки такого рода сносило только весной, во время половодья. А в октябре они всё ещё стояли как миленькие!
Поскольку район поисков был определён однозначно, мы принялись готовить к работе наше поисковое оборудование. Но вначале было решено обозначить место предстоящей работы какими-то вешками. На полуострове росло единственное дерево и, вооружившись раскладной пилой, я направился к нему, с целью напилить десяток веток. Когда же я возвратился, то нашёл своего приятеля стоящего в глубокой задумчивости. На мой вопрос о причине столь мрачного вида, он молча указал пальцем на узкую вмятину в земле, внешне похожую на старую, давно обвалившуюся траншею.
– Да, – отбросил я сучья в сторону, – по всей видимости, тут явно кто-то копался.
– Неужели нас и здесь опередили? – неприязненно буркнул в ответ Михаил. Что же это нашему поколению никогда не везёт? Я уж так надеялся, что хоть тут нам удача посветит…
– Не вешай носа, – присел я около вмятины, – может быть это просто естественная промоина. Я когда сучки спиливал, видел в той стороне несколько похожих ямок, те даже и побольше этой будут.
– Правда? – вновь ожил мой друг. Тогда чего мы тянем, давай скорее прибор наладим. Может и вправду ничего не потеряно.
Следующие двадцать минут ушли у нас на сборку гигантского миноискателя, и соединение его с деревянным каркасом. Поскольку данную процедуру мы проделывали неоднократно, то особых проблем или заминок не случилось. Подключив батареи, мы ухватились за переносные лямки и пару раз прошлись над брошенными неподалёку лопатами. Всё работало чётко, и к своей радости мы моментально убедились в том, что наша самоделка при перевозке ничуть не пострадала. Обозначив довольно широкий полигон принесёнными сучками, мы начали работать. Через час, неоднократно пробежавшись от одного изгиба реки о другого, мы остановились в полном изнеможении.
– Ничегошеньки, – подвёл итог Михаил, нервно щёлкая выключателем, – пусто, как в космосе. Хоть бы что для разнообразия попалось, пусть какая-нибудь старая железка!
– Откуда здесь она, – улёгся я прямо на слегка подсохшую землю, – в этакой-то глуши? Если что-то и могло здесь быть, так это те самые монеты. Чему-то иному здесь взяться просто неоткуда! Сам видишь, вокруг сущая пустынь.
– У меня всё не идёт из головы эта канавка, – проронил он в ответ. Напомни, пожалуйста, что о ней было написано в письме Панина.
– Гренадер, по словам Семашко, – принялся вспоминать я, – говорил о том, что они закопали бочонки вблизи дороги в некоем естественном углублении. Для того чтобы скатить их с телеги они использовали доски, оторванные от мельницы. А, судя по карте, захоронение они сделали именно справа от дороги, а не слева.
– Ага! Тогда и подавно надо идти к той вмятине, что я нашёл.
– Зачем? Мы же её проверяли!
– Да затем! – принялся тормошить меня Михаил. Ведь бочонки-то были сделаны из дерева!
– И что?
– За те годы, что они здесь валялись, дерево обязательно бы сгнило. Смотри, какая вокруг сырость.
– Намекаешь на то, что монеты могли со временем вывалиться из своей тары и те, кто пришёл за кладом раньше, могли часть их потерять, не заметить второпях.
– Ну да!
– И что предлагаешь?
– Ясно что. Времени до вечера ещё много, пару часиков можно посвятить раскопкам той канавы. Не уезжать же просто так, без окончательной проверки. Когда нас ещё сюда занесёт? Если найдём хоть один золотой наполеондор, то всё будет ясно. Нас давно опередили, и ловить здесь больше нечего!