Когда за ними закрылась дверь, Сандрин повернулась ко мне с осуждающим взглядом.
– Что это ты так с ней разлюбезничался, – довольно жёстко подтолкнула она меня локтем. Неужели эта прыщавая особа тебе понравилась?
– Причём здесь понравилась? – удивился я. Просто стало её жалко. Сидит тут в одиночестве, в городишке этом, ночами дежурит в убогой гостиничке… так и просидит в ней всю жизнь.
Можно подумать, что в этом есть что-то такое необычное! – несколько желчно перебила меня Сандрин. Да три четверти населения Земли только тем и занимаются, что делают скучную и однообразную работу, а также дежурят в маленьких мотелях. Се ля ви, мой дорогой компаньон, иного им и не суждено.
– Постараемся попасть в оставшуюся четверть, – перевёл я разговор в шутливую плоскость. Может быть, тогда наша жизнь пройдёт не столь бесцветно. Побываем с тобой на Канарских островах, попьём кокосового молока, погуляем по Великой китайской стене.
– На Канарах я уже была! – чуть более миролюбиво отозвалась француженка. Папа возил нас туда с мамой и тётей Жаклин на неделю.
– Везёт же некоторым, – аккуратно взял я её за воинственно торчащий в мою сторону локоток. А меня никто никуда не возил. Отец вечно пропадал на работе, а мать готовила обеды, да вязала кофты на продажу.
– И чтобы исправить такую историческую несправедливость, – совсем развеселилась Сандрин, – нам нужно поскорее отыскать ответ на нашу загадку. Для этого, сударь, следует прибавить шагу. А то, как бы госпожа Контецкая не ушла куда-нибудь на рынок!
– Минутку, сейчас спрошу, где находится Садовая, – рванулся я в сторону гостиничных дверей.
– Я уже узнала, – придержала мою руку девушка. Пока ты собирался наверху, специально поинтересовалась у особы, которая замещала нормального администратора. Так она была столь рада услужить гостье из Франции, что даже нарисовала, куда нам следует идти.
Мы остановились прямо посреди дороги, и девушка передала мне сложенный вчетверо листочек анкеты, на обратной стороне которой были неумело нацарапаны какие-то детские каракули.
– Ага, это у нас озеро, это гостиница, – принялся я пристраивать рисунок к окружающей нас местности, – а это что написано?
– Черёмуховая, – пояснила Сандрин. Если идти по Черёмуховой, то после перекрёстка надо будет взять левее, чтобы здание школы осталось справа. Тогда вскоре мы как раз выйдем на искомую улицу!
Воодушевлённые столь блестящей перспективой, мы бодро двинулись по разбитому тротуару, с интересом осматривая расстилающуюся перед нами местность. Получалось так, что мы коротали ночь в самом центре современного Браслава. Теперь справа от нас вдоль громадного озера тянулись кварталы старинных частных домов, а впереди вставали упорядоченные ряды серых пятиэтажек советской постройки.
– Судя по плану, – вытянул я руку вдаль возникшего перед нами ряда домов, – перед нами Садовая! Интересно, где находится дом 58, справа или слева?
Опрашивая встречавшихся по дороге жителей, мы вскоре добрались до нужного дома и только теперь поняли, что работа нам предстоит совсем нешуточная. Перед нами стояла серокирпичная пятиподъездная громадина, в которой, судя по приколоченной над входной дверью последнего подъезда табличке, было ровно сто квартир. Обойти их все в поисках женщины, настоящую фамилию которой мы не знали вовсе, становилось серьёзной проблемой. И пока мы стояли в задумчивом замешательстве, скрипнула дверь соседнего подъезда и, постукивая палочкой по камням, оттуда показалась согбенная старушка, закутанная, несмотря на жару, в длинный чёрный платок.
– Сударыня, – бросилась к ней Сандрин, – помогите нам, пожалуйста!
Старушка остановилась и медленно повернулась в нашу сторону. На какую-то секунду мне померещилось, что Господь сжалился над нами и послал именно ту, кого мы ищем. Но, видя её реакцию на слова склонившейся к ней спутницы, понял, что это не так. Старушка несколько раз отрицательно потрясла головой и в довершения беседы указала концом своей палки на соседний дом.
– Ну что, – нетерпеливо спросил я вернувшуюся француженку, – удалось что-то выведать?
– Ещё как удалось, – недобро усмехнулась она, – и я просто в шоке от услышанного. Начать с того, что домов с номером 58, – красноречиво кивнула она на облупившуюся табличку на углу дома, – на этой улице целых три!
– Как это может быть? – я был поражён не меньше её.
– Запросто! – возмущённо фыркнула она. Вот этот, далее соседний и вон тот, что возвышается за пустырём, все имеют номер 58!
– Как же они сами здесь не запутаются? – удивился я.
– Элементарно, – язвительно сморщилась Сандрин, – прибавили к номерам буквы А, Б, В и решили, что проблемы не существует.
– Но нам-то как быть? – развёл я руками. Мы же знаем с тобой только номер дома, а не букву его. Даже один дом обойти часа два понадобится, а тут сразу три! И к тому же неизвестно, здесь проживает эта женщина, или сто лет назад как уехала.
Сандрин на мгновение задумалась, но тут же, видимо осенённая новой идеей, прищёлкнула пальцами и даже пристукнула каблучком.
– Я, кажется, придумала, что надо делать! – провозгласила она. Здесь же есть почтовый департамент?
– Почта? Ну да, разумеется!
– Так давай сходим туда!
– Зачем?
– Мы же знаем, как звали мать той женщины, которую мы ищем. И если она здесь жила какое-то длительное время, то ей наверняка доставляли почту. И значит, именно почтальоны смогут дать нам её адрес. Мы отправимся туда…
– И найдём там либо её дочь Елизавету, либо тех, кто там поселился после неё! – радостно воскликнул я, от избытка чувств совершенно бесцеремонно подхватывая её за талию.
Глава девятнадцатая: Последняя свидетельница
Наши поиски продолжились, и не прошло и часа, как из центра Браслава, где мы отыскали городскую почту, мы вновь поспешили на Садовую. Ведь теперь мы точно знали, что дочь Лидии Контецкой – Елизавета Анджеевна Дворцова проживает в доме 58, корпус А, квартира 25. Вот и знакомый подъезд, перекошенная давно не крашеная скамейка, невысокая сосна напротив, расслабленно лежащий в траве ободранный и явно ничейный кот… Остановившись у входа, мы торопливо привели себя в порядок. Пригладили волосы, вытерли выступившую на лбах испарину, обмахнули бумажной салфеткой запылившиеся туфли.
– Идём? – испытующе взглянула на меня Сандрин.
– Может, вначале одна сходишь? – смалодушничал я. Что пугать старушку столь массовым посещением? Ты разведай там обстановку, а я пока здесь посижу, сумки покараулю.
– Нечего прятаться за женскую спину! – недовольно притопнула каблучком француженка. К тому же подумай, там меня наверняка угостят кофе с утренними булочками, а ты так и останешься голодным!
– Как же, разбежалась, – вполголоса буркнул я в ответ, – утренние булочки!!! А позавчерашнюю черняшку не хочешь отведать? Здесь тебе не предместья Булонского леса, а окраина белорусского Браслава!
Но, понимая в душе, что она безусловно права, я схватил наш невеликий багаж и двинулся вслед за ней. Поднявшись на второй этаж, мы остановились перед сосновой дверью, украшенной отлитой из латуни цифрой 25.
– Почему здесь все двери разные? – озадаченно спросила Сандрин, протягивая палец к звонку. У нас в муниципальных домах все двери делаются одной фирмой и по единому стандарту. А здесь отчего-то полный разнобой!
– Так ведь наша дверь, кроме чисто утилитарной цели, показывает социальный статус жильцов данной квартиры! – заметил я. Чем лучше выглядит дверь, тем состоятельнее владелец квартиры, тем больший вес у него в обществе. Это была своеобразная фронда усилиям коммунистической власти всех подстричь по одну гребёнку.
– Социальный протест с помощью обычных дверей? – ещё больше удивилась француженка. Очень оригинально!
Она хотела добавить что-то ещё, но в этот момент дверь скрипнула и из-за неё появилась явно приготовившаяся покинуть своё жилище женщина. Она была далеко не молода, но держалась на удивление прямо и определённым достоинством.
– Вы случайно не госпожа Дворцова? – отчего-то с сильным акцентом произнесла Сандрин.
– Да, я Дворцова, – растерянно приподняла та очки, – а вы кто же будете?
– Ой, какое счастье! – порывисто схватила француженка её левую ладонь. Вы мне не поверите, но я ваша дальняя родственница. Праправнучка Олега Алексеевича Ивицкого! Если вы хоть когда-нибудь слышали это имя, то сможете представить себе какая дальняя. Наш род сейчас проживает на юге Франции, но наши корни из России!
– Мама действительно говорила, что во Франции у нас есть какие-то родственники! – задумчиво произнесла женщина, поднося пальцы правой руки к виску. Она даже пыталась установить с ними связь. Написала несколько писем в Красный крест города Варшавы, но что-то не получилось. Ответа от них так и не было…
В воздух повисла неловкая пауза. Хозяйка квартиры явно куда-то торопилась и незваные пришельцы вроде нас, совершенно не вписывались в её планы. Я плавно перенёс вес тела на другую ногу и тут же увидел кусочек висящего на стене прихожей зеркала. Перевёл взгляд на него, и передо мной вдруг оказались глаза обоих женщин. Ведь пожилая женщина смотрела на меня в упор, а лицо Сандрин как раз отразилось в зеркале. Их несомненное сходство до того меня поразило, что я не удержался и громко воскликнул: – Да у вас обеих глаза просто одинаковые! Посмотрите-ка обе в зеркало! Тут и паспорта не надо предъявлять, чтобы установить несомненное родство.
Обе одновременно посмотрели на своё отражение и невольно рассмеялись.
– Это ваш муж? – уже более доброжелательно кивнула Елизавета Анджеевна в мою сторону. Да вы заходите, не стесняйтесь. Вещи можно положить вот сюда! – не дожидаясь ответа от явно смешавшейся девушки, указала она на маленький столик в углу прихожей.
Она провела нас в гостиную и усадила на большой коричневый диван, застеленный ажурным покрывалом. Я мельком осмотрелся по сторонам. Мебель в комнате была хоть и старомодна, и потрёпана временем, но всё ещё довольно добротна и ухожена. Было видно, что раньше люди здесь жили довольно зажиточно. Чего нельзя было сказать о современном положении дел. И громче всего об этом буквально кричали слишком поцарапанные и истоптанные туфли хозяйки квартиры.