Пытаясь ответить на этот вопрос, я с сомнением взглянул на всё ещё толстую пачку непрочитанных документов и смутно догадался, что такая куча бумаги может содержать в себе самые необычные повороты сюжета. Чтобы как-то продлить удовольствие я сходил на кухню, приготовил себе чаю и два бутерброда с сыром, после чего вернулся за стол. Пока я с удовольствие отхлебывал приправленный лимоном напиток и прожёвывал очередной кусок, то успевал ознакомиться с очередной депешей, которые, словно призраки пролетали передо мной непрерывной информационной чередой.
Секретно. Генерального Штаба Господину Полковнику
и Кавалеру Яковлеву 4-му
Получив уведомление Г(осподина). Военного Министра, что с Высочайшего разрешения Ваше Высокоблагородие снова командированы в распоряжение моё для окончательного выполнения поручения, по коему вы уже ездили минувшей осенью в Смоленскую Губернию, предлагаю Вам отправиться нынче вторично в оную Губернию обще с состоящим при мне Адъютантом Кавалергардского Ея Его Величества полка Штабс-ротмистра Князя Кочубея, из полученного ко мне предписания моего № *** Вы усмотрите настоящую цель командировки, почему я и прошу Вас по совершённому объяснению, что место, показанное на первоначально доставленного Вами ко мне брульоном, ближе всех других подходит на отыскиваемое, приступить к открытию самих денег и если таковые действительно найдены будут, то распорядиться с ними, как сказано в означенном предписании, а по исполнению сего обязываетесь Вы возвратиться в С. Петербург к месту служения Вашего.
Мая 10 дня 1840. Секретно.
Состоящему при мне Адъютанту
Кавалергардского Ея Его Величества полка
Господину Штабс-ротмистру Князю Кочубею
Государь Император получив через посланника нашего в Париже записку о зарытых в землю деньгах из казны Наполеона, во время отступления из России в 1812 году Французской армии, Высочайше повелеть мне соизволил распорядиться к исследованию справедливости заключающихся в оной записке сведений. Во исполнение такой Монаршей воли был командирован минувшей осенью в Смоленскую Губернию, для предварительной рекогносцировки Полковник генерального Штаба Яковлев 4-й, который отыскал около дороги из г. Могилёва в г. Оршу местоположение, весьма подобное изображённому на приложенном при означенной записки плана № 1.
После такового открытия поручая Вашему Сиятельству окончательное за сим разыскание о сокрытых деньгах обще (совместно) с Полковником Яковлевым и препровождая к Вам вышеупомянутую записку с планом № 1 и брульон, представленный мне г. Яковлевым, предлагаю Вам отправиться с Штаб Офицером сим получившим от меня о том предписание, в Смоленскую Губернию, и когда он убедится, что найденное им местоположение больше всякого другого сходствует с французским планом; то по соглашению с ним, вместе тот час приступить к открытию денег, потребовать для сего необходимое число людей рабочих от местного Земского исправника.
А дабы от Земской полиции оказываемо было Вам должное содействие и удовлетворение всех Ваших и Полковника Яковлева законных требований, равно и со стороны владельца той земли, в коей будут отыскиваться деньги не было делаемо никаких препятствий, отношусь я о том к Военному Губернатору г. Смоленска, коему и обязываетесь Вы лично вручить прилагаемый при сём секретный конверт за № 14.
В случае отыскания зарытых денег, Вы доложите о том, какой монетою и в каком количестве оных найдено будет, составить акт за общим Вашим подписанием, пригласив к тому и Земского Исправника, а потом деньги сии следует отвести в г. Смоленск и, доложив об оных Военному Губернатору Генерал-майору Князю Трубецкому, сдать их в тамошнюю Казённую палату, получив в принятии документ за подписанием Председателя и всех членов Палаты.
По исполнению чего, и по представлению ко мне по почте рапорта о действиях Ваших вместе с окончательным актом и документами имеете отправиться дальше, для выполнения другого поручения возложенного на Вас предписанием моим от сего числа за № 2066.
Подпись: Граф Бенкендорф.
Проклятое и совершенно непонятное слово «Брульон» вновь попалось мне на глаза, что невольно притормозило скорость чтения. Сняв трубку телефона, я на ощупь набрал телефон Михаила Воркунова, вместе с которым некогда заканчивал одиннадцатый класс московской школы № 283. Трубку взяла его жена Наталья.
– Мишуни дома нет, – певучим голосом сообщила она, – и когда придёт, не знаю.
– А может быть, ты мне поможешь? – заторопился я, – чувствуя, что она собирается повесить трубку.
– В какой же области требуется помощь? – тут же заинтересовалась она.
– В области языкознания!
– Ну-у, здесь я несомненный «специалист», – хохотнула она. За день так на работе наговариваюсь, что язык опухает.
– Я не про то. У вас дома случайно нет франко-русского словаря?
– Зачем он тебе?
– Да здесь мне попалось одно французское словечко, и мне крайне любопытно выяснить, что оно означает.
– Словарь у меня где-то есть, но вот так сразу отыскать его я вряд ли смогу! Сам знаешь, какие у Мишуньки везде завалы! Но ты его произнеси, может быть, я и на слух вспомню.
– Так ты что, – обрадовался я, – французский знаешь?
– Не то чтобы очень хорошо, – голос Натальи заметно увял, – но в школе я именно его и изучала.
– Слово звучит как «брульон», – постарался я выговорить как можно более правильно.
– Бульон? – недоверчиво переспросила она. Так это же такая жидкость, которая образуется при варке мяса…
– Брульон, а не бульон, – буквально закричал я в микрофон, – улавливаешь разницу?!
– А, поняла. Так брульон, как мне вспоминается, это что-то из области рисования. Набросок, чертёжик, что-то в этом духе…
Выяснив значение непонятного слова, я вновь вернулся к своему занятию. Становилось ясно, что на руках у Яковлева имелся некий эскиз какой-то местности, и основной его задачей было отыскать такой район на просторах между Вязьмой и Дорогобужем, который бы в максимально степени соответствовал тому, нарисованному неизвестно кем, эскизику. Но кто изначально нарисовал данный «брульон», и почему рисовавший не был привлечён к поискам, мне было абсолютно не понятно. Видимо речь об этом шла как раз на тех страницах, которые я не мог прочесть. Тем временем события в старорежимном Санкт-Петербурге развивались стремительно.
14 мая 1840. Секретно.
Шефу Жандармов, Командующему
Императорской Главной Квартирой Господину
Генерал-адъютанту и Кавалеру Графу Бенкендорфу
На предписание Вашего Сиятельства от 24 Апреля за № 13 имею честь донести, что воды реки Днепр вступили в берега и Полковнику Яковлеву, командируемому для обозрения некоторой прибрежной части, в отыскании сего не может встретиться никакого затруднения в исполнении возложенного на него поручения.
Генерал-майор Князь Трубецкой
– Короче говоря, – решил я, – только к следующему лету все необходимые приготовления к завершающей части поисковой операции были сделаны, и со дня на день можно было ожидать от высокопоставленных копателей доклада о ходе раскопок. Как я и ожидал, данная бумага не замедлила появиться. Но совершенно не того содержания, какого я ожидал. Вместо победных реляций моему ищущему взору предстало нечто совершенно иное.
18 июня 1840. Секретно.
Генерального Штаба Полковник Яковлева. Рапорт.
На почтеннейшее предписание Вашего Сиятельства от 10 мая за № 15 сим имею честь донести, что по сделанным надлежащим изысканиям при М(ызе). Александрии в земле, к сожалению, ничего не найдено. Рвы были прорыты во всех направлениях, глубиною от 2,5 до 3 аршин и потом железными щупами длиною до 4,5 аршин всё пространство, ограничиваемое течением реки, и большой дорогою проникнуто в шахматном порядке, расстояние дыра от дыры на 1 аршин. Где встречалось какое-либо сопротивление, там немедленно вскрывали, так что на глубине семи аршин не осталось нигде сомнительного места.
Видя таковую неудачу, произвёл я дальнейшую рекогносцировку от Орши до Борисова, но на этом пространстве не мог отыскать места подобного изображённому на французском плане. Вслед за сим, для последней попытки отправляюсь я вместе с Адъютантом Вашего сиятельства Князем Кочубеем в Смоленскую Губернию, на место, представленном на плане, снятом мною в Ноябре прошлого года.
Полковник Яковлев № 185 9 июня 1840 М. Александрия
Глава четвёртая: Бесплодные хлопоты
Не успел я посочувствовать бедному полковнику, как тут же выяснил, что именно по тому же поводу писал князь Кочубей. Одну часть его доклада, на мой взгляд, самую существенную, я прочитал даже несколько раз подряд.
«… прибыли на станцию Александрию 20-го числа текущего месяца по совещанию с Полковником Яковлевым приступил к пространству земли заключающую между обеими ветвями речки впадающей в Днепр, было в присутствии каждого из них изрыто пересекающимися канавами шириной в три с половиной сажени и глубиною в два с половиной аршина. То же самое пространство было после того пройдено щупами в четыре с половиною аршина. При малейшем сопротивлении я взрывал землю, но без всякого успеха…»
Штаб-ротмистр Князь Кочубей
№ 25 Александрия, Июня 9-го
– Вероятно для производства столь масштабных раскопок, – быстро сообразил я, – было привлечено довольно большое количество народа, об этом особо упоминает наш Князь Кочубей. Ведь кроме крестьян, без счёта набранных в ближайших деревнях, была истребована из Могилёва специальная команда в 12 жандармов при одном унтер-офицере. Но если все усилия наших высокопоставленных поисковиков были тщетными, то это означает только одно – они просто искали не в том месте. Это была для меня радостная весть, однако поначалу я не понял, отчего она меня столь сильно воодушевила.