– Но согласись, – замахала Сандрин перед моим носом пальчиком, – там и других намёков предостаточно. Взять первые же строки. О чём он пишет, когда говорит о семи недвижных телах на берегу реки? Совершенно понятно, что речь идёт о тех семи бочонках, которые были вынуждены оставить французские гренадеры! Да, и кстати, поясни мне пожалуйста значение слова «внемлить». Что означает этот призыв – «внемли слов моих».
– Внемлить, – напряг я все свои мозговые извилины, – слово довольно старое и почти вышедшее из употребления. Оно, на мой взгляд, означает, понимать чьи-либо слова к действию, изъявить готовность следовать им.
– Ага, – обрадовалась Сандрин, – вот оно как! Значит, в своём небольшом стихотворном сочинении дедушка Константин прямо рекомендует следовать его словам неукоснительно. Иными словами он призывает уж если не саму Лидию, то её сына точно, ехать в указанное им место! Ехать для того чтобы всё же отыскать спрятанное золото!
– Я так понимаю, что перед 2-й мировой он был твёрдо уверен в том, что какая-то часть того золота всё ещё лежит в некоем тайнике! – обрадовано воскликнул я. Но как же понимать вот эти строки. На север Невель, дом родной…, он же в то время во Франции проживал, а не в каком-то там Невеле!
– Но ранее-то он жил на территории России! – с жаром возразила Сандрин.
– Ты считаешь, что именно поэтому он мог назвать этот город родным домом? – усомнился я. Впрочем, тебе виднее, ты же изучала родословную своих родственников.
– А ведь и действительно, – обхватила щёки ладонями француженка. Никак Константин Олегович не мог написать о том, что именно Невель его родной дом. Ведь семья его отца жила в Колпино, вплоть до эмиграции, вернее сказать, бегства. Но…, тот же Владимир Ивицкий, или его сын Алексей вполне могли называть Невель своим домом! Ведь не зря же дело о нападении в имении Костюшки вел полицейский чин именно из того города!
– Действительно, – озадаченно шлёпнул я себя по лбу, – как же я мог позабыть этот момент! Так может и стихи эти вовсе не Константина. Да, да, именно так и получается! Вот оттого они так коряво звучат для современного уха. Ведь их наверняка написали задолго до его рождения. Может быть, их некогда сочинил его дед, или даже прадед. Он же их только помнил, заучив по какому-то не дошедшему до нас источнику. Но когда над всем их родом возникла реальная опасность, ввиду приближения мировой войны, он поделился этим знанием с сестрой.
– Наверняка ещё и с младшим братом поделился! – с тоской в голосе добавила Сандрин.
– Точно, точно, – поддержал я её, – он запросто мог это сделать!
– Давай тогда подведём некоторые итоги нашей поездки, – предложила она, вожделенно поглядывая на кулёк с едой. Первое, – подняла она вверх большой палец левой руки, – мы можем быть уверены в том, что вплоть до Второй мировой значительная часть клада гренадера всё ещё не была востребована. Второе, – выставила она и указательный палец, – вероятность того, что они всё ещё находятся вблизи города Невеля, составляет примерно 66 процентов из ста!
– Что так?
– Это же естественно, – выложила Сандрин из пакета три пирожка. Весьма вероятно, что о нашем кладе знали всего трое. Сам Константин, – подвинула она ко мне один из них. Его сестра Лидия, – второй комочек теста последовал вслед за первым. И младший брат Мартэн, – третий пирожок был накрыт её ладонью, но с места не сдвинулся. Первые два человека никак не могли извлечь золото. Сам Константин погиб на войне, а Лидия, как мы недавно узнали, не занималась поисками. Трудности послевоенной жизни, всевозможные переезды, преждевременная смерть мужа…, нет, ей было не до того. К тому же она могла позабыть о той карточке или попросту не принять всю эту историю всерьёз. А вот с Мартэном Олеговичем дело обстоит несколько сложнее.
– Что, есть какие-то сведения о том, что он занимался этим делом?
– В том-то и дело, что нет. Повторюсь, что его имя как-то совершенно исчезает из нашей семейной историографии. Но поскольку происходит это именно во время войны, – задумалась Сандрин, – то можно даже предположить, что дедушка Мартэн каким-то образом сотрудничал с немцами. Может быть, даже воевал на их стороне!
– А не мог он поступить на службу немцам и попроситься в СССР, чтобы, так сказать, под шумок заняться поисками золота?
– Теоретически мог, хотя осуществить такой план было очень непросто, – задумчиво проронила девушка. Но ты прав. Я как-то читала, что существовал особый, укомплектованный в основном французами корпус, который намеревался взять Москву в 41-м году. Но, честно говоря, слишком мало об этом знаю. Вот именно поэтому, – указала она на лежащий в стороне от прочих пирожок, – я и говорю о том, что вероятность того, что клад всё ещё не найден, составляет только 66 процентов, то есть примерно две трети.
– Ну-у, что ж, – философски заметил я, – Остап Бендер взялся за поиски сокровищ мадам Петуховой куда как с меньшими шансами на успех и всё же практически отыскал их!
– Кто такой господин Бендер? – выказала полное незнание классики советской литературы Сандрин.
– Главный персонаж очень смешной и остроумной книги, – пояснил я, – написанной ещё при Сталине. По сюжету авантюрист и бездомный бродяга по фамилии Бендер тоже занимался поисками фамильных сокровищ одной богатой женщины. Причём те были спрятаны в сиденье одного из двенадцати стульев…
– А стулья случайно развезли по разным городам? – мигом подхватила Сандрин. Я что-то такое слышала, просто не знала, что это именно русская история. Может быть, ты принесёшь мне чая, – проникновенно заглянула она в мои глаза, – а я пока переоденусь?
Естественно, что именно я отправился за чаем, рассуждая про себя о том, каким образом столь юным девчонкам удается так ловко крутить зрелыми мужиками. После довольно позднего ужина, мы не стали дальше разбираться с эпистолярным наследием Константина Ивицкого, а завалились спать. Всё же согласитесь – длительные поездки выматывают куда как больше, нежели привычное хождение на работу. К тому же, мы сразу решили, что с определением точного места захоронения каждый будет разбираться индивидуально, чтобы не было взаимного влияния, и не повторялись возможные ошибки. Когда же идеи насчёт конкретного района созреют и оформятся, можно будет легко обменяться мнениями и незамедлительно выехать в новый район поисков.
– Но, наверное, будет непросто найти сам тайник? – вдруг поинтересовалась француженка, приподняв голову с подушки. Лично у меня на этот счёт нет и малейшего опыта. А вдруг он так же зарыт глубоко в землю?
– Уж, что-что, а отыскать большую массу металла нам не составит особого труда! – самонадеянно похвалился я, мигом вспомнив о нашем грандиозном поисковом приборе. Уж если мы отыскали одну монетку на Дрисвяте, то найти несколько десятков тысяч их будет совсем несложно!
Сандрин посмотрела на меня, как на спасителя отечества и от её взгляда моё самомнение и значимость раздулись, словно на дрожжах. С этим чувством я и проснулся, когда проводница принялась расталкивать немногочисленных обитателей купейного вагона. По-военному быстро скатав постель, я в качестве жеста доброй воли не только скопировал текст стихотворного произведения для своей спутницы, но и напоил её ещё полусонную свежезаваренным чаем.
Мы очень мило расстались с Сандрин прямо на вокзале, клятвенно пообещав друг с другом связаться в течение ближайших трёх дней. Собственно на трёх днях настоял именно я. Ведь я пока всецело зависел от своих работодателей, и свои дальнейшие действия следовало как-то обговорить с начальством. Заодно мне было просто необходимо встретиться с Михаилом и обсудить создавшуюся ситуацию. И, кроме того, мне ещё предстояло добраться до Москвы, туда, где я мог воплотить свои обширные планы в жизнь.
Поскольку делать в дороге было совершенно нечего, я выучил послание Константина наизусть. Это давало мне известные преимущества, поскольку бумажку можно легко потерять, а память остаётся с человеком практически всегда. Едва же переступив порог своей квартиры, первым делом набрал номер Михаила.
– А, это ты, – приветствовал он меня, – где пропадал? Я тебе вчера весь день звонил, и всё без толку.
– Мотался в Петербург, – похвастался я, – а затем и в город Браслав.
– Браслав, – недоумённо повторил Воркунов, – это ещё где? В Польше что ли?
– Нет, в Белоруссии! – поправил я его, менторским тоном, позабыв, что сам узнал о таком городе всего два дня назад.
– И что ты там делал?
– Не поверишь, но именно в этом богом забытом городке мне удалось отыскать доказательство того, что клад гренадера находился в целости и сохранности вплоть до начала Второй мировой войны!
– Так может быть он цел и до сих пор? – радостно завопил Михаил с такой силой, что я торопливо отвёл трубку от уха.
– Может и цел, – охладил я его пыл, когда он несколько успокоился, – но так это или нет, нам как раз и предстоит выяснить.
– Когда же?
– Предлагаю встретиться завтра у меня и обсудить этот вопрос поподробнее. До семи я точно буду на работе, а позже этого часа жду тебя в гости с пивом!
Глава двадцатая: Остров сокровищ
Когда на следующий день я вернулся со смены, Михаил уже топтался у моего подъезда. В левой руке он держал пакет, из которого выглядывала половинка «французского» батона.
– Я решил затариться более основательно, – пояснил он, радостно пожимая мне руку. Взял копчёной рыбки, хлебца, сосисок прикупил и зелёного лучка, как ты любишь. Подумал, что после поездки вряд ли у тебя дома есть что-то существенное.
Михаил просто горел нетерпением как можно скорее узнать о подробностях моего путешествия, но я проявил достойную выдержку. Вначале сварил сосиски, нарезал скумбрию, и начистил лук. Только накрыв стол и открыв по бутылке «Старого мельника» я, не спеша со всеми подробностями и комментариями, начал своё повествование. И к тому времени, как я закончил, у меня опустела вторая бутылка пива и приказала долго жить толстенная рыбина. А на тарелке моего увлечённого столь любопытным рассказом приятеля так и лежала едва надкушенная сосиска, и в кружке исходило последними пузырьками добрая половина напитка.