– Что с тобой, Михайло? – бросился я к нему.
– Я полный идиот! – промычал он в ответ, награждая сам себя нешуточными ударами. И надо же было мне, тупице так бездарно промахнуться!
– Да объяснись же, наконец, – потребовал я. Ты кошелёк свой потерял, что так убиваешься?
– Ай, – сокрушённо простонал Воркунов, – переваливаясь на колени, – ведь всё же у меня было. Но если Господь хочет наказать человека, он лишает его ума!
С этими словами он торопливо вытащил из заднего кармана брюк небольшой листочек бумажки и принялся его разворачивать. Мы заинтересованно склонились над ним. И как только он развернул его полностью, вздох удивления вырвался из наших уст. На половинке обычного писчего листа мы увидели полный текст стихотворения, скопированного мной с рамки портрета в Браславе.
– Специально сделал ещё одну копию! – виновато потупил взор Воркунов, – на всякий случай. Но что бы мне его достать прямо на острове и прочитать ещё разок, – вновь стукнул он себя по макушке. Здесь же чётко написано, для полных придурков вроде меня, – уткнул он палец в середину столбца.
Ты видишь камень на пригорке?
И след от тяжкого ядра?
Не мешкай боле, вот она!
Могила рыцаря д’Ора! —
дружным хором закончили мы.
– На пригорке!!! – со страдальческим выражением на лице повторил Воркунов. На пригорке, чёрт меня дери, а не где-либо ещё! Я как глупый суслик бегал, высунув язык, по всему острову, когда надо было сразу идти прямо на прибрежный бугор и искать только там!
– И где же стоит этот холмик? – поинтересовалась Сандрин. Кто-нибудь из вас вообще видел там нечто подобное?
– Где, где, – всё ещё раздраженно буркнул в ответ Михаил, – на том самом полуострове, что на южной стороне. Я-то, грешным делом, подумал, что след от ядра мог быть только вблизи крепости… ну, там, где из пушек стреляли. На тот полуостров я даже и не ходил.
– А на самом деле золото наверняка прятали ближе к воде, – подхватил я его мысль. У того, кто его повторно закапывал, была всё та же проблема. Рытьё ямы и переноска монет наверняка заняли много времени, а он был один и тоже хотел управиться, допустим, до того же рассвета.
– Конечно, конечно! – энергично поддержала меня Сандрин. Ведь тому человеку, кто прятал золото, пришлось бы ходить не менее двадцати раз с достаточно увесистым грузом, прежде чем он смог перенести всё в заранее выкопанную яму. Можно с уверенностью сказать, что у него на эту работу действительно ушла вся ночь.
– У нас должно уйти гораздо меньше! – Михаил убрал листочек в карман и бодро вскочил на ноги. Ведь мало того, что предстоит раскопать приличную яму и перетащить все монеты в лодки, так нам ещё и грести придётся не менее часа! По моему пониманию на белорусский берег возвращаться будет нельзя, нужно будет плыть на российскую сторону…
Вскоре дорогу нам преградила довольно шустрая речка, и мы поняли, что перед нами Дубровка.
– Ну, что, давайте действительно половим лягушек? – нарочито скучным голосом спросила девушка, окидывая взглядом плотную стену пожелтевшего камыша.
Затем она скосила глаза и как бы в шутку подтолкнула бедром озабоченно насупленного Михаила.
– Не смешно! – замотал тот головой, поскольку был полностью погружен в свои размышления. На кой чёрт нам лягушки? Жарить их что ли? Так мы не французы, чтобы такую мерзость есть!
Сандрин обиженно отвернулась и остановилась, повернувшись к нам спиной.
– Не груби, Михайло, – слегка ткнул я Воркунова кулаком под рёбра. Понятно, что настроение у тебя не из лучших, но наша гостья здесь причём? Она просто хотела напомнить нам с тобой о том, что мы совершенно ничего не делаем для того, что бы как-то поддержать наш имидж научных работников.
– Какой ещё имидж? – ещё более раздражённым тоном отозвался Михаил, подходя к самой воде. Перед кем нам тут выкаблучиваться? Перед этим, опять забыл, как его зовут, Самсоновичем? Да он обычный деревенский мужик. Ну, живёт в необычном доме. И что с того? В Москве вон какие замысловатые дома начали строить, полный отпад! Ладно, – взмахнул он рукой, – пойдёмте обратно. Ляжем сегодня пораньше, а завтра поднимемся, как только взойдёт солнце.
Будильник в моих часах пропищал свою незатейливую мелодию, и мои уши его услышали, но какого-либо желания подниматься на ноги моё тело не выразило. Но будильник всё пищал и пищал, и пришлось как-то реагировать на его нудное жужжание. Слева протяжно вздохнул Михаил, а справа завозилась Сандрин.
– Выключите, кто-нибудь, эту пищалку! – жалобно попросила она. А то голова и без неё болит.
– И вправду, – поддержал её Михаил, – затылок что-то ноет. Но…, закряхтел он, сползая на дощатый пол, – нас ждут великие дела. Подъём друзья, подъём, время не ждёт!
Когда мы, зевая и потягиваясь, выбрались на кухню, хозяин дома был уже там.
– О, да вы сегодня прямо ни свет, ни заря…, – приветствовал он нас, – макароны есть будете?
– Пожалуй, – протиснулся к плите Михаил, страдальчески прижимая ладонь к правому виску.
Он с сомнением понюхал содержимое кастрюли, после чего повернулся в нашу сторону: – Братцы, если хотите, я вам эти макароны с яйцам поджарю?
– Как вы можете что-то есть с утра? – сморщившись, отвернулась Сандрин от тарелки с едой. Я бы хотела выпить только кофе. И если можно, дайте какое-нибудь средство от головной боли.
Какое-то время мы потратили на поиски спасительной таблетки, после чего наша спутница несколько ожила и, облокотившись на стол, обратилась к Болеславу Мартыновичу громко доскребающему вилкой свою порцию.
– Вы, случайно, сегодня на вёсельной лодке никуда не собираетесь?
– Нет, – мотнул тот головой, – сегодня в саду полно работы. А что?
– Можно тогда ребята немножко покатают меня по озеру? Надеюсь, такая прогулка развеет мою болячку.
– А, покатайтесь, – дружелюбно осклабился тот, – дело хорошее. Только далеко не заплывайте!
– Что так? – поинтересовался Михаил, ловко раскладывающий свою стряпню по тарелкам.
– Погода меняется, – вздёрнул ложку вверх хозяин дома. Ветер с севера затемно подул, значит, к обеду надует сильную волну.
– Мы недалеко, – пообещал Михаил, для убедительности прижав руку к сердцу. Так покрутимся часочек между островками и назад.
Когда мы вышли из дома, низко несущиеся облачка показали нам, что стоит поторопиться. Ещё вчера светлая и безмятежная поверхность озера потемнела и покрылась довольно крупной рябью. Но отступать от своих авантюрных замыслов мы вовсе не собирались. Кладоискательская лихорадка завладела нами всецело, едва мы спустили лодку на воду. Я взялся за вёсла, Сандрин села на переднюю банку, а Воркунов уселся на кормовую скамеечку и принялся с видом бывалого моремана подавать мне команды каким веслом грести, а каким табанить. Но и без него было предельно ясно, куда править. И через десять минут мы уже вытаскивали лодку на оконечности длинного полуострова, вытягивающегося из массива острова Княже, словно наконечник громадного копья.
– Если судить по содержанию поэмы, то наш опорный ориентир – большой валун, должен был стоять где-то там! – вытянул я руку в сторону невысокого бугра, вспученного примерно посередине полуострова, метрах в семидесяти от нас.
Забыв о всякой осторожности и даже минимальной сдержанности, мы помчались к нему наперегонки, едва покинули борт лодки. Но небольшой аккуратно очерченный холмик, частично заросший невысокими кустиками ольхи, нас мгновенно разочаровал. Не только массивного валуна с характерной круглой отметиной…, на его приплюснутой вершинке не было вообще ни одного камня! Ни большого, ни маленького! Это был шок. Некоторое время мы бестолково метались из стороны в сторону, но скоро Сандрин решительно прекратила это безумство, цепко ухватив нас за руки.
– Хватит бегать зайцами, господа, – усадила она нас словно двух провинившихся дошколят на островок пожухлой травы, – давайте лучше думать.
– Что тут думать? – отмахнулся я от неё. И так ясно, что наш камень отсюда кто-то стащил. И как теперь быть? Точно нужен прибор, а его у нас нет…
– Не вижу в том особой проблемы, – мягким движением ладони остановила она поток рвущихся из меня слов. Давайте, прежде всего, внимательно осмотрим само это место. Возможно, нам удастся выявить точку, где меченный камень лежал ранее. Наверняка это был очень массивный обломок скалы, и след от его пребывания должен сохраниться…
– Эврика, – решительно вскочил с места Михаил, – и как я сам до этого не додумался! Это проще простого, ложитесь животами на землю, всё сами увидите!
Мы с Сандрин удивлённо переглянулись, но возражать не стали, а просто последовали за ним, хотя и не столь решительно. Воркунов же встал на четвереньки и словно охотничий пёс принялся ползать по бугру взад и вперёд. Причём делал это он с таким азартом, что и мы, недолго думая, присоединились к нему. И минут через двадцать, трудолюбиво избороздив животами земляной горбик вдоль и поперёк, мы пришли к общему мнению, что на этом месте, скорее всего, могли располагаться только два крупных валуна. Об этом говорили именно две довольно хорошо сохранившиеся в глинистой почве вмятины. И можно было с определённой степенью уверенности утверждать, что именно в какой-то из них прежде и стоял массивный валун с характерной отметиной.
Воткнув в каждое подозрительное место по крупной ветке, в качестве некоего ориентира, мы отошли чуть в сторону и принялись любоваться делами своих рук.
– Так, – деловито заявила Сандрин, – а теперь бы нужно от каждой палки нужно отсчитать, сколько-то там шагов. Причём точно на запад, – добавила она строгим голосом.
– Михайло, – подтолкнул я задумавшегося друга, – сколько саженей следует отсчитать?
– А? – спохватился он. Да, по-моему, три.
Он полез в карман брюк, но наружу его ладонь выбралась пустой.
– Что за чёрт? – торопливо полез он в другой карман. Куда-то моя бумажка делась, – сокрушёно развёл он руками через пару минут, – но я и так всё помню, наизусть выучил. Значит так, с чувством продекламировал он: