«От круглой метки три сажени
На запад строго ты пройди
И вот оно, пригни колени
Награду тайную прими!»
– Сажень…, – наморщила лобик Сандрин, – помнится, этим словом в России обозначали какую-то очень старую меру длины. Кто знает, сколько это будет, если перевести старину в современные метры?
– Что-то около двух? – вопросительно посмотрел на меня Михаил. Во всяком случае, мне так кажется.
– Три шага, – припомнил я чью-то фразу из далёкого деревенского детства. Три обычных шага без напряжения это и будет простая сажень. Косая же сажень вообще достигает трёх метров!
– Тогда пошли скорее, – ретиво бросился Михаил к ближайшей к нему вешке. Раз, два, три, – принялся считать он, не отрывая взгляда от компаса.
После его прохода, по тому же маршруту прогулялся и я. Для порядка изрядно поспорив относительно длины шагов, мы наконец-то пришли к общему знаменателю и установили ещё две деревянные вешки. Именно они должны были символизировать те самые точки, в которых следовало проводить раскопки.
– Сейчас помру, – неожиданно заявил Воркунов, нервно бегая от одной ветки к другой. До вечера ещё так далеко, а покопать хочется уже сейчас! Как представишь себе то, что там лежит, – потыкал он указательным пальцем себе под ноги, – просто зуд в ладонях начинается!
– Если зуд в руках унять не просто, – скаламбурил я, – лучше взяться бы за вёсла. Давайте и в самом деле проплаваем вокруг острова, ведь мы всё же покататься собрались, а не погулять. Заодно и прикинем, как будем действовать далее.
Вернувшись к шлюпке, мы вначале подсадили в неё необычайно оживлённую француженку, после чего уселись и сами. Теперь за вёсла взялся Михаил, я же развалился на корме, пряча лицо от летящих в лицо брызг.
– Сандрин, – вскоре повернулся Воркунов к девушке, – куда думаете потратить свою часть золота?
– Я? – почти испуганно встрепенулась девушка, нервно отводя в сторону залепившие её лицо волосы.
– Ну конечно ты! Ведь откопаем же мы его, в конце-то концов! И до этого радостного момента остались буквально считанные часы. Так что пора и определиться.
– Даже не думала, – повернула француженка голову в сторону удаляющегося от нас острова. До настоящего момента я вообще относилась ко всей этой истории, как к некоему чисто теоретическому расследованию. Знаете, – подалась она вперёд, – сейчас очень моден жанр исторической киножурналистики. Создаются целые телевизионные сериалы, в которых историк проходит весь путь того или иного исторического героя. Например, про походы Александра Македонского или битвы Наполеона. Зрителям показывают места сражений, рассказывают о всевозможных перипетиях участников событий, дают исторические справки.
– Ты хочешь сказать, что на нашем примере мысленно обкатываешь подобный проект? – удивился я.
– Примерно так, – легко согласилась она. У меня давно такая мысль в голове крутится. А что касается золота… Как вы себе представляете, я потащу его через таможню в аэропорту? Я уже не говорю о многих килограммах монет, прекрасно заметных на экранах таможенных радаров. О таком страшно и подумать! Вывезти домой даже небольшую горсть будет крайне затруднительно. Так что не знаю как вы, а я о материальной составляющей нашего путешествия, думаю крайне мало. Сама мысль…, само воспоминание о таком экстраординарном событии и без того способно воодушевлять многие годы.
– Не хочешь ли ты сказать, что отказываешься от своей трети? – живо поинтересовался Михаил, разом прекращая грести.
– Г-м-м, – скромно потупила взор Сандрин. Вообще-то у меня нет… э-э, склонности делить, как это по-русски, а, медвежью шкуру на куски. Но уж раз разговор повернул в этом направлении, то давайте проясним позиции. Согласитесь, что изначально это золото принадлежало всё же нашей Франции!
– Та-а-к, – напряжённо протянул Воркунов, вновь берясь за отполированные ручки вёсел, – и что же из этого следует?
– А то, что если ценная находка будет действительно сделана, то о ней следует поставить в известность не только власти Белоруссии, но и посольство Франции в этой стране.
– У-у, – разочарованно произнёс Михаил, – в таком случае лучше вообще не затевать раскопки.
– Почему же? – удивилась девушка. Неужели действительно нужно делать раскопки только ночью и тайно? Разве мы не можем положиться на местную службу охраны порядка и сделать всё честно, открыто и легально?
Предложение, сделанное юной и столь романтически настроенной француженкой, было столь неожиданным и настолько не совмещающимся с нашими понятиями, что на мгновение мы потеряли дар речи! А затем, представив себе, как именно нас будут охранять белорусские менты, мы невольно захохотали. Насмеявшись вволю, Михаил бросил вёсла, вытер выступившие слёзы кулаком и подвинулся всем телом к девушке, явно не понимающей причины нашего излишне бурного веселья.
– Сандрин, милая Сандрин, – по-отечески взял он её ладонь обеими руками, – вы, конечно, очень неплохо знаете русский язык, но наших людей вы не знаете совершенно! Как вам в голову могла придти мысль о том, что найденным сокровищем можно с кем-то делиться? Господь с вами! О какой честности вы ведёте речь? Даже просто намекать на такую возможность крайне опасно! Нам точно не сносить головы! Нас точно закопают в той самой яме, откуда мы достанем монеты! Нет, нет, уж если разговор пошёл на чистоту, то позвольте мне высказаться. Мы с Александром может быть и записные авантюристы, но совсем не дураки. Здесь вот в чём дело. Если мы сообщим властям, что нашли некие ценности, то они, прежде чем шевельнуться, потребуют каких-то доказательств. Есть они у нас на данную минуту? Нет! Ни одной монетки! Следовательно, мы эти доказательства должны как-то добыть, то есть выкопать весь клад целиком.
– И если мы будем копаться здесь днём, – подхватил я его мысль, – то через полчаса сюда сбежится вся деревня. А через час на острове будет не протолкнуться от людей с лопатами и кирками. Нас же, как граждан иных государств, попросят быстренько освободить территорию, и хорошо, если обойдётся без кровопролития и поножовщины.
– Вы это серьёзно говорите? – округлила глаза Сандрин.
– Какие могут быть шутки, – дружно затрясли мы головами, – нам совершенно не до смеха!
– Только ночью и только тайно! – веско добавил Михаил. Иные способы даже не обсуждаются! Здоровье дороже!
Он подхватил вёсла и принялся разворачивать натужно заскрипевшую лодку в обратную сторону и добавил: – В противном случае лучше вообще не начинать раскопки!
– Ты что опять к острову гребёшь? – удивился я.
– Надо на всякий случай повыдирать наши вешки, – объяснил он свои намерения. Неровён час, кто-нибудь догадается об их назначении!
– Брось, Миш, – постарался охладить я его пыл. О чём можно догадаться, увидев торчащие из земли ветки? Да там столько иных кустов, что на них никто в жизни не обратит внимания. Поплыли лучше в Озерище. Ночью на раскопки идти, а у нас с собой только одна никчёмная раскладная лопатка, а мешков вообще ни одного! Не мешало бы заодно прикупить и батарейки для фонарика, а то уж больно ночи сейчас тёмные.
Так мы и поступили, несмотря на слабые возражения Сандрин, время от времени робко призывавшей нас одуматься и отказаться от столь, по её мнению, непродуманных действий. Но мы были совершенно непреклонны в своём неукротимом желании разбогатеть здесь и сейчас. Нам действительно казалось, что ничего такого необычного в наших действиях нет и быть не может. Подумаешь, покопаемся пару часиков на территории другого государства! Курица не птица, Белоруссия не заграница! Привыкшие жить в объединённом государстве, мы никак не могли взять в толк, что на какой-то территории некогда единого пространства могут быть какие-то особые правила. Главное, – твёрдо верили мы – никоим образом не привлекать к себе внимание властей. Да и вообще, не пойман – не вор!
С этими мыслями мы высадились на окраине посёлка Езерище и, оставив Сандрин охранять лодку, скорым шагом направились в сторону железнодорожной станции. С покупкой двух штыковых лопат проблем не возникло. В промтоварном магазине их было несколько разновидностей и, выбрав парочку самых крепких, мы посчитали, что половина дела сделана. Оставалось только найти мешки для переноски ожидающейся ночью добычи. Но здесь мы столкнулись с неожиданными трудностями. Ни в одном магазине или лавочке мешки не продавались. Можно было купить всевозможную материю, но готовых мешков не было совершенно.
– Наверняка в посёлке у кого-то есть швейная машинка! – пробормотал Михаил, скептически переминая пальцами отрез грязно-серой технической ткани. Если взять вон того полотна метра три, то из него точно выйдет не менее двадцати небольших мешочков. А нам собственно больше и не надо. Золото оно ведь жутко тяжёлое, много объёма не занимает.
Особо размышлять было некогда, и примерно половину белорусской наличности мы потратили в промтоварном магазине на приглянувшуюся нам ткань и несколько батареек для фонаря. Сложив покупки в пакет, мы вышли на улицу.
– Слушай, – повернулся я к Михаилу, – ступай-ка ты к лодке, а то наша парижанка наверняка нас заждалась. И гребите с ней домой, как раз и обед приготовите. А я тем временем поищу здесь мастерицу, которая пошьёт мешки. Вернусь же пешком, благо дорогу помню прекрасно!
Мы расстались, и я двинулся по дороге, которую, пока мы были в магазине, смочил медленно накрапывающий дождь. Кроме изготовления мешков я намеревался прояснить ещё один давно мучающий меня вопрос. Для этого собирался вернуться в тот дом, где мы в первый день покупали молоко и выяснить поточнее, почему та женщина не советовала останавливаться в доме «Бирюка». В качестве же невинного предлога для подобного посещения я как раз и решил выдвинуть необходимость изготовления мешков. Мой нехитрый план удался как нельзя лучше. Подойдя к знакомым воротам, я увидел через забор фигуру хозяйки дома, копающейся в огороде.
– Эй, хозяюшка! – помахал я ей рукой. Женщина подняла голову и, заметив, что она повернулась именно в мою сторону, я крикнул чуть громче: – Могу я войти?