– Кто-нибудь знает, где тут чеканили дату изготовления? – вытащил я лупу. Что молчите?
– Она обычно чеканится либо на основании клинка, – неуверенно произнесла Сандрин, – либо вот здесь, на рукояти. Я как-то в Доме ветеранов нечто подобное видела, – добавила она уже бойчее и довольно смело протянула руку с фонарём к крестообразному эфесу.
Какое-то время я с помощью маленькой лупы вглядывался в чеканку на рукояти, но ничего похожего на какие-либо цифры отыскать не смог. – Надо попытаться вытащить клинок из ножен, – предложила девушка и, перекладывая тяжёлый палаш на колени Михаила.
– Вряд ли у нас это получится, – засомневался тот. Наверняка он там плотно застрял.
– Если не попробуем, то, может быть, не узнаем что-то крайне важное, – вмешался я в их спор. Ведь не зря же он здесь лежит!
– Нет, нет, – опасливо убрал оружие за спину мой друг, – давайте не будем торопиться. Заняться этой штукой мы сможем и после. Главное, для нас – золото до утра найти. И думаю, эту саблю здесь не так просто оставили. Она явно часть некоего плана.
– Какого же?
– Ну, например, такого, что она могла как-то отвлекать возможных грабителей от основного захоронения.
– Это как же?
– Вдруг кто-то видел, что здесь что-то зарывают, – принялся пояснять Михаил. Начинают копать, глядь, а здесь холодное оружие лежит. Те, кто ищет клад, естественно удовлетворяются находкой и тащат её домой. А то, что закопано ниже на полметра, остаётся в полной сохранности.
– И из этого следует, – возбуждённо воскликнула Сандрин, – что если это оружие лежит на месте, то, что спрятано под ним, сохранилось и подавно!
Единственный намёк на возможную близость несметных сокровищ заставил нас вновь взяться за шанцевый инструмент. Палаш был моментально отброшен в сторону, и обе наши лопаты со скрежетом вонзились в менее упругую, нежели в другом месте почву. Разумеется, теперь и речи не было о том, чтобы копать по всей намеченной ранее площади. Теперь все наши усилия были направлены только на то место, где был закопан палаш. Хриплое дыхание вырывалось из наших лёгких, сухо трещали сухожилия рук, но темпа мы не сбавляли. Казалось ещё одно усилие, и монеты ручьём потекут нам под ноги. Но время шло, а ничего подобного не происходило. И только тогда, когда мы наткнулись на сплошную груду галечника, Воркунов с раздражением отбросил свой инструмент в сторону.
– Здесь явно никто и никогда не копал, – с силой топнул он по слою плотного гравия, – опять промахнулись!
Мы расселись на краю раскопа и выключили фонарь, который к тому времени стал светить заметно хуже. Сквозь разрывы в облаках просвечивали звёзды и были даже видны сигнальные огни летящего в безмерной высоте самолёта.
– Чего-то мы не учли, – после длительной паузы произнесла девушка, – а ведь на первый взгляд всё шло просто идеально. Одна находка сабли чего стоит! Надо сделать ещё один шаг…, надо догадаться…
Но её слова остались без ответа и как бы повисли в воздухе. Мы угрюмо молчали, переводя сбитое дыхание и устало глядя в небо. Прошло ещё минут десять. Последняя фраза девушки раз за разом прокручивались у меня в голове и мне вдруг начало казаться, что у меня есть ответ. Но едва я раскрыл рот, как меня опередил Михаил.
– К-хм-хм, – прокашлялся он, – должен вам признаться, что пока вы днём где-то гуляли, я…
– Погоди, Миш, – перебил я его, – а то нужную мысль сейчас утеряю. Тут Сандрин что-то сговорила про «первый взгляд». Может быть, тут, кроме первого взгляда требуется и второй?
Лица моих спутников еле-еле угадывались во тьме, но было понятно, что они смотрят на меня с немалым интересом.
– Вам не кажется, что и этот палаш может играть в этой истории ещё какую-то роль? – продолжил я. Вы обратили внимание на то, что он лежал как бы поперёк нашей траншеи.
– И что с того? – недовольным тоном отозвался Михаил. И какая нам разница как он был положен? Мы ведь не его искали, а монеты. А вообще пора бы и собираться обратно. Уже полтретьего натикало, – нажал он на кнопку освещения в своих часах. Да и я не успел вам рассказать…
– Может быть, остриё лезвия как раз и указывает на то, в каком направлении следует копать дальше? – вновь прервал я его. Послушайте, а ведь это вполне возможно. Допустим, тот человек, что зарыл свой палаш, мог сделать это по нескольким причинам. И не исключено, что одна из них такая, как я сказал.
– Предлагаешь немного покопать в сторону, – устало осведомился Михаил, – и тебе не надоело?
– Надоело, – спрыгнул я в раскоп, – и ещё как! Однако считаю, что и эту гипотезу следует проверить, пока мы ещё способны шевелиться. К тому же вряд ли нам придётся много рыть. Может быть на длину клинка…, максимум на две его длины.
– Это же целых два метра! – жалобно застонал Михаил, – сползая вслед за мной в яму. А, между прочим, в стихах о холодном оружии ничего не говорится.
– Может это был своеобразный экспромт, вроде как дополнительная защита вклада в банке! – с горячностью поддержала меня Сандрин. Сейчас в банкоматах в дополнении к карточке используется и секретный код, который знает лишь владелец карточки. А в те времена люди пользовались другими уловками.
Мы какое-то время по инерции обсуждали всевозможные аспекты вариантов захоронения бочонков, но вскоре тяжкая работа заставила нас прекратить досужую болтовню. Теперь работали по очереди. Пять минут копал один, затем его сменял другой. Так мы поддерживали высокий темп и не создавали толкотню в достаточно узкой траншее. Впрочем, и первым это заметил Михаил, копать стало намного легче.
– Сдаётся мне, – прохрипел он, выбрасывая наружу очередную лопату грунта, – здесь более мягкая земля пошла!
– Странно, – приготовился я спуститься ему на смену, – раньше камней было довольно много и глины…
– А здесь ни одного камушка, – отозвался он, передавая мне лопату. Слезай вниз, сам увидишь.
Рассмотреть в глубине Т-образной ямы что-либо было невозможно (Сандрин отчего-то отошла в сторону), но землекопу вполне достаточно и той информации, которую доносит до него звуки, доносящиеся из-под лезвия заступа. И едва я принял смену, как моментально понял, что Воркунов был прав. Было такое впечатление, что вместо глинистых, богатых обломками гранита отложений, я внезапно попал на песчаную дюну. Это было и странно, и в то же время обнадёживало. Я удвоил усилия. Одна лопата, вторая, десятая… Неожиданно раздался глухой удар, и я почувствовал, что черенок ужом выскальзывает из моих ладоней.
– Что там? – первой отреагировала Сандрин, вновь оказываясь у траншеи.
– Свет сюда! – скомандовал я в ответ, безуспешно пытаясь вытащить так некстати застрявший инструмент.
Девушка немедленно спрыгнула вниз, и неровный желтоватый огонёк фонаря мгновенно высветил уходящий в толщу земляного откоса черенок.
– Дёрни его посильнее, – посоветовал Михаил сверху, – глядишь, хоть палка вылезет!
Мы с Сандрин в четыре руки ухватились за торчащий из песка черенок лопаты и, что было силы, рванули её вверх. Раздался хруст и вместо лопаты у нас в руках оказался лишь испачканный в земле обломок. Пришлось взять вторую лопату и продолжать раскопки уже ей. Напряжение достигло наивысшего предела, когда вновь послышался знакомый скрежет, и из песчаной кучи внезапно показалось нечто похожее на небольшой чёрный валун. Ещё пара ударов и «валун» накренился на бок и, издавая глухой переливистый звон, завалился на бок.
– Бочонок! Целый! – восторженно завопил Михаил, обрушиваясь на нас сверху, словно небольшой слон.
Довольно невежливо отпихнув Сандрин в сторону, он обхватил новую находку руками и, надсадно хрипя от нешуточного напряжения, поволок её на середину траншеи.
– Тяжёлый, собака, одному не поднять! – наконец сдался он, вдоволь наупражнявшись с выскальзывающим из рук бочонком. Что стоишь, – зло рявкнул он на меня, – берись с другой стороны, поднимем его на поверхность!
Поднатужившись, мы со второй попытки смогли вытолкнуть осклизлый кругляш из окопа и, не мешкая ни секунды, выскочили и сами.
– Вот они, голубчики, – Воркунов принялся энергично катать бочонок по истоптанной траве, одновременно пытаясь ногтями содрать стягивающие его обручи, – попались!
Мне пришлось чуть ли не силой оттаскивать его в сторону, чтобы он и в самом деле не совершил такую глупость.
– Ты чего творишь? Опомнись! – довольно чувствительно стукнул я его по загривку.
– Посмотреть хочется, – заскулил он, вырываясь, – убедиться хочу!
– Потом убедишься, – вцепился я в воротник его рубашки, – неужели и так не слышишь, как они звенят? Вот утро настанет, налюбуешься вволю. Подумай, что будет, если ты и в самом деле сломаешь обруч и всё рассыплешь! Нам тут придётся по твоей милости ещё полдня возиться, рассыпанное собирать!
– Действительно, – вступила в нашу перепалку Сандрин, – держите себя в руках…, оба. Что вы тут катаетесь, как малолетние хулиганы! Забыли о том, что скоро рассвет? Так я вам напоминаю об этом. Если не хотим оказаться в дурацком положении, давайте скорее завершать наши работы! То, что нашли первый бочонок – хорошо. Но не будем забывать о том, что предстоит найти ещё несколько!
Её холодная, выверенная по интонации речь, несколько отрезвила наши разгорячённые головы, и, оставив попритихшего Михаила наверху, я вновь спустился в раскоп. Поскольку отрытая нами нора была слишком узка для двоих, мне пришлось работать в одиночку. Через пару минут я откопал ещё один бочонок, а затем ещё один. Попутно освободил и обломок лопаты, застрявшей в щели между ними. Вскоре после этого меня сменил пришедший в себя Воркунов. Он-то и установил, что остальные бочонки находятся под первым слоем, в своеобразном подвале. Выгрести их наружу оказалось крайне трудно, ведь каждый из этих вёртких и скользких вместилищ весил не менее тридцати килограммов!
Окончательно справиться с этим многотрудным делом нам удалось лишь к половине пятого. Тяжело дыша, мы уселись втроём вокруг нашей добычи, не в силах даже шевельнуться.