– Тебя чего заклинило, – окликнул я его, – никак радикулит прихватил?
– Да ты сам сюда посмотри, – мрачно отозвался он, – и тебя тоже прихватит.
Что такого удивительного могло оказаться в ведре с помоями, я понять не мог и только поэтому тоже заглянул под умывальник.
– Вот тебе и ответы на все наши вопросы, – кивнул Михаил на клочья густых чёрных волос. Тебе не кажется, что это бывшая борода нашего милейшего хозяина?
– Бог ты мой! – мои колени подогнулись и стукнулись об истоптанный пол. Так что же выходит? Неужели это он нас ночью и грабил! А чтобы его не узнали, он замотал голову каким-то шарфом! Стало быть, именно он всё тут разбросал во время торопливых сборов! Но откуда он узнал, что мы уже всё нашли и пора совершать налёт? Почему он прошлой ночью не предпринимал подобной попытки?
– Так наша Сандрин, как я теперь понимаю, – покровительственно похлопал меня Михаил по голове, – и дала ему сигнал-команду!
– Как? Чем?
– Элементарно мой друг, нашим же фонарём и протелеграфировала. То-то я припоминаю, что она как-то странно с ним обращалась. То приподнимала над головой, то опускала чуть не к самой земле. Я думал, что она просто примеряется, как нам лучше осветить место раскопок, а теперь понимаю, что всё обстояло совершенно иначе. Теперь ясно, что они с какого-то времени были в сговоре, и в таком случае в её действиях не было ничего необычного. Наша с тобой задача заключалась в том, чтобы сделать всю чёрную работу, а дальнейшую судьбу золота она решила устроить по собственному усмотрению!
Теперь обсуждать наши дальнейшие намерения было ни чему. Нужно было поскорее уносить ноги во избежание дальнейших осложнений. Похватав вещи, мы поспешно выскочили на улицу. Срезая кусок дороги, чтобы не показываться в Местечках, побрели прямо по бездорожью. Со стороны озера налетел промозглый ветер и вскоре заморосил мелкий осенний дождь.
– Погодка в самый раз для побега! – заметил Михаил, накидывая на голову капюшон своей замызганной куртки.
– Что же в ней хорошего?
– Все сейчас под зонты спрячутся и не будут на нас внимания обращать.
– Опасаешься, что нас могут разыскивать?
– Кого нам опасаться? – передёрнул плечами Михаил. Какие-либо претензии к нам может иметь только эта парочка авантюристов, во главе с француженкой. Кто бы мог подумать! – шлёпнул он себя ладонью по лбу. Такой казалась покладистой и дружелюбной девочкой! А вот подишь ты, связалась с каким-то деревенским отшельником! Мы-то, чем ей не угодили?
– Тут наверное всё дело в том, что мы не оставляли ей другого выхода. Причём даже не стали слушать её возражений.
– Какие ещё возражения? – удивился Воркунов. Мы ведь не отказывали ей в законной доле! У меня, например и в мыслях не было как-то её ущемить!
– Мы её не так ущемляли, – пояснил я свою мысль, – не прямо. То есть теоретически мы как бы предоставляли Сандрин равные права, но фактически её положение было весьма неустойчивым. Пусть даже мы и помогли бы ей доставить её часть золота на российскую территорию – воспользоваться своими монетками ей и там было бы крайне проблематично. Иное дело, если бы она их получила как-то по закону, не нарушая чьего-либо законодательства. Тогда хоть часть она смогла бы официально отстаивать, и легально перевести в наличность или на счёт в банке. А так… Что они у неё были, что нет, толку от них не было никакого. И более того, в любой момент её поездка с таким количеством золота по нашим совершенно одичавшим и озверевшим пространствам могла закончиться для неё самыми непредсказуемыми проблемами. Согласись!
– В чём-то ты прав, – задумчиво кивнул Михаил, – но всё равно она поступила нечестно и бестолково, изменив нам с первым встречным.
– Ну почему с первым? Всё же у них точно было нечто общее!
– Что же?
– Французские корни, естественно! Отец нашего домовладельца наверняка был из числа французских военнопленных. Уж очень его имя и фамилия на это указывают. Сандрин же – и без того француженка практически чистопородная! Вероятно, на этой почве они и сошлись. И когда только успели сговориться?
– Наверное, вчера утром, когда мы с тобой оставили её без присмотра. Да и вообще…, долго ли умеючи.
Какое-то время мы шагали молча, думая каждый о своём. Времени было предостаточно, и постепенно события последних дней выстроились в моей голове во вполне правдоподобную версию произошедшего.
– Слушай, – толкнул я уныло бредущего рядом Воркунова, – мне кажется, я начинаю понимать, что произошло.
– Нас нагло обокрали! – буркнул он в ответ.
– Я догадался, почему это случилось.
– И почему?
– В один из первых дней мы с Сандрин залезли в спальню хозяина.
– Зачем она вам понадобилась?
– Да она как-то завела речь о том, что, мол, в это доме никогда не было никакой женщины. И все разговоры хозяина о том, что его жена куда-то уехала, являются чистой воды фикцией.
– Какая нам разница, была она или не была? Это его личное дело!
– В принципе, конечно, но она всё же подбила меня на то, чтобы забраться в его жилую половину и поразузнать…
– Но ты не возражал?
– В тот момент никакого криминала в этом не усмотрел! – принялся оправдываться я. И, кроме того, мне самому было интересно, как живёт бородач?
– И дальше что?
– На полке у кровати я обнаружил его старый ещё советский паспорт, наверное, не менее чем тридцатилетней давности. Правда, на фотографии он был ещё без бороды, но не в этом суть. Суть была в том, что он оказывается не Мартынович, а Мартэнович!!!
– Не понял юмора?
– Да я сам только что понял. Помнишь, Сандрин как-то упоминала младшего брата своего деда? В том контексте, что он исчез во время последней мировой войны…
– Что-то такое было…
– Так, того брата как раз так и звали, Мартэн!
– Ты полагаешь, – Михаил от неожиданности даже остановился, – что этот обросший Карабасович и есть тот самый брат?
– Да нет же! – в сердцах я сильно шлепнул его ладонью по рюкзаку. Это может быть только его сын!
– Чей? – окончательно запутался Воркунов.
– У деда Сандрин был младший брат, – принялся я объяснять с самого начала. Во время Второй мировой он скорее всего завербовался в добровольческий французский корпус и отправился в СССР вместе с немцами. Но видимо не столько война влекла его в столь рискованное путешествие, сколько желание добраться до исчезнувших сокровищ своих далёких предков. Здесь он выбрал удачный момент и перебежал на нашу сторону. А что, такое бывало сплошь и рядом, особенно во время зимних боёв под Москвой. В тот момент комиссарам иностранный перебежчик был очень на руку. Управление агитации и пропаганды с удовольствием подбирало такого рода кадры и поручало им писать листовки, выступать по громкоговорящим установкам и заниматься переводом попавших в распоряжение разведки документов.
– Так как же он попал сюда? – кивнул Михаил в сторону почти скрывшегося за лесом Местечка. Не случайно же?
– Наверняка не случайно. Может быть, так случилось, что наш Мартэн, наверняка знавший основные европейские языки, сделал на новом поприще неплохую карьеру. К концу войны его за усердие выдвинули в начальники и поручили работать с другими пленными, которые попадали к нам уже сотнями и тысячами. Наверняка именно он и подсказал, где разместить сборный лагерь для иностранцев. Место уединённое, глухое, охранять его было удобно. Наши НКВД-шники ничего подозрительного в его предложении не усмотрели. Место для лагеря было не хуже любых других, к тому же немцы здесь уже выстроили кое-какие помещения.
– И тогда почему же он не вытащил золото раньше? Он же был буквально в трёхстах метрах от него?
– Видимо, не мог. Не только он смотрел за другими, за ним самим наверняка тоже наблюдали. А может быть, он наткнулся на ту же проблему, на которую наткнулись поначалу и мы.
– В смысле?
– Камень с отметиной! Вернее его отсутствие. Быть может, на нужном месте не было и в те времена. А раз нет камня как основной приметы, то было непонятно где копать! Это мы такие головастые попались, что сообразили. Хотя…, вполне могло быть и сто иных препятствий. Война всё же, потом разруха. Бог знает, как могла сложиться его судьба. Ясно одно, Мартен остался здесь, женился и теми знаниями о кладе, которыми владел сам, поделился с подросшим сыном. И, наверняка сказал, что поскольку ещё несколько его родственников имеют схожие сведения о старинном тайнике, то вполне вероятно появление конкурентов.
– Теперь понятно, – подхватил Михаил, – почему Карабасыч с таким удовольствием селил к себе всех туристов. Видимо надеялся, что кто-то из них приехал на озеро вовсе не рыбу ловить, а по семейному преданию работать. А Сандрин, значитца быстрее нас с тобой связала «А» с «Б». Как только ты ей сказал про отчество в паспорте, то она мигом решилась на разговор с нашим хозяином.
– Договорились они, когда сливы собирали, – предположил я, – самое для этого дела время! И вроде на виду у всех, а о чём говорили не слышно. Рассчитали они всё идеально. Вот только ничего про гранату не знали, иначе…
– А-а, – взмахнул рукой Воркунов, – что теперь говорить, всё равно наше золотишко пропало!
Не на шутку разошедшийся дождь заставлял прибавить шаг, а разговаривать во время быстрой ходьбы не очень удобно. Добравшись до станции, мы вымокли окончательно и для того чтобы хоть немного обсушиться, забежали в крохотное кафе, расположенное слева от помещения билетной кассы. Поскольку стульев в забегаловке не было, мы, взяв по стакану горячего чая, устроились в дальнем от барной стойки углу.
– И ведь как назло ни одной машины на улице нет! – заметил я, выглядывая в окно.
– К поезду наверняка подъедут, – взглянул на часы Михаил. Минут через тридцать кто-нибудь да появится.
– Как ты думаешь, – затронул я болезненную для него тему, – выжил кто-нибудь в «Казанке» после взрыва?
– Чёрт его знает? – явственно задрожавшим голосом отозвался он. По идее, кто-то мог выжить. Во всяком случае, я хоть и с трудом, но видел, что Сандрин усаживалась прямо на самый нос «Казанки», как бы уравновешивая его сильно перегруженную корму. Её при подводном взрыве могло запросто сбросить с лодки. Поэтому у неё шансов спастись было больше. А тому, кто сидел сзади, явно досталось по полной программе.