– Ты чего там фырчишь? – вскинулся Воркунов. – Или я что-то не то сказал?
– Все о том же, о наших поисках. Я тебя раньше не информировал, но некоторое время назад имел очень интересный разговор с одной юной жительницей города Парижа.
– Парижа?! – удивленно воскликнул Михаил, останавливаясь. – Какими, интересно знать, путями вас вынесло друг на друга?
– Да то была совершено дурацкая ситуация, – невольно принялся я оправдываться. – Вскоре после обнаружения портфеля с бумагами по «Делу№31» я наткнулся на объявление, в котором предлагалось вознаграждение за содержимое оного. Собственно, именно то самое объявление и заставило меня начать заниматься данной исторической загадкой. И поняв, что дело идет о настоящем кладе, я решил бумаги никому не отдавать. Даже за деньги. Но по указанному телефону все же позвонил. Мне ответил мужчина, представившийся посредником, выполняющим волю некоего, как он выразился, иностранного контрагента. Я спросил, сколько мне полагается за возвращение бумаг, и тот ответил, что пятьсот долларов.
– Это же явное надувательство! – мгновенно вскипел Михаил, слушавший мой рассказ буквально разинув рот. – За золото в полтораста килограммов сулить всего пятьсот долларов?! Наглость какая!
– Слушай, что было дальше, – прервал я его. – Вот и я тоже возмутился, но только про себя. Вслух же выразил желание договорить с загадочным контрагентом. Посредник поначалу заартачился, но я пообещал, что удвою его гонорар, если он выведет меня на загадочного иностранца-заказчика. Тот подумал, подумал и вскоре согласился, но предварительно попросил меня назвать номер «Дела», о котором идет речь. Как бы проверку учинил. Я, естественно, сказал, что разговор в бумагах из портфеля идет о «Деле за номером 31 Его Величества Государственной канцелярии». Тот еще немного поупирался, но я заявил, что мараться за пятьсот баксов не намерен и лучше спущу все бумаги в мусоропровод, и тогда его гонорар вообще накроется медным тазом. В итоге мой собеседник понял, что лучше принять мои условия, и взял тайм-аут минимум на сутки. Видимо, хотел согласовать свои дальнейшие действия с заказчиком. Я, естественно, согласился. Бумаги отдавать я не собирался, но мне хотелось узнать, насколько перспективна данная кладоискательская история в принципе.
– И что дальше? – нетерпение Воркунова возрастало.
– На следующий день я подсоединил к своему телефону магнитофон и вновь позвонил посреднику. Тот еще раз взял с меня слово о гарантии двойной оплаты и назвал номер телефона своего заказчика. Телефон принадлежал явно не московскому абоненту, и я невольно поверил, что в деле замешан иностранец. Однако, перезвонив по указанному номеру, я услышал в трубке звонкий женский голос, на самом деле вполне прилично говорящий по-русски. Слова девушка произносила правильно, и лишь грассирующий французский акцент выдавал ее ненашенское происхождение.
– И что же она сказала?
– Она думала, что звонит посредник, но я быстро ввел ее в курс дела. Сказал, что меня зовут Александр, а интересующие ее бумаги находятся в моем распоряжении. «Вот как? – явно удивилась она. – Прекрасно, значит, вы хотите договориться о том, чтобы передать их мне?» – «Не совсем так, – охладил я ее пыл. – Насколько я понял, речь в бумагах идет о достаточно больших ценностях. Хочу понять, почему за столь важные сведения предлагается столь малое вознаграждение?» Мой вопрос, казалось, сбил ее с толку. Какое-то время она соображала, что мне ответить, а затем как бы полувопросительно-полуутвердительно произнесла: «Я так понимаю, вы, сударь, решили сами отыскать спрятанное?» – «Примерно так, – не стал скрывать я своих намерений. – Не вижу в этом деле особых сложностей». – «Ох, боюсь, вы сильно заблуждаетесь насчет своих возможностей, – снисходительно проворковала она. – Но не могу винить вас в этом намерении. И если достигнете какого-то успеха… – тут она вновь взяла длительную паузу, – то запишите на всякий случай мой парижский телефон. Возможно, нам еще придется продолжить знакомство». Она продиктовала номер своего телефона, после чего отключилась. У меня даже создалось впечатление, что она что-то не договаривала, но, уловив мой решительный настрой на индивидуальное творчество, не захотела делиться со мной своей информацией.
– Что же она такое могла знать, коли сказала «какого-то успеха»? – Михаил вновь оживился и воспрял духом. – Давай и впрямь допустим, что ей было заранее известно о том, что клад гренадера уже найден кем-то ранее…
– Тогда зачем ей вообще нужны были эти бумаги? – удивился я. – Для написания диссертации, что ли? Ерунда какая! Нет, друг, чует мое сердце, что-то здесь не так. Что-то здесь скрывается еще!
Глава шестнадцатая
ЗВОНОК В ПАРИЖ
Но что тут было «не так», мы в тот момент не смогли догадаться. Впрочем, с нашим мизерным уровнем информированности сделать это было просто невозможно. Следовало срочно возобновить телефонное общение с юной француженкой и попробовать выведать, что в действительности ей было известно о французском золоте. Хотя продолжение знакомства лично мне ничего хорошего не сулило изначально. О чем можно было говорить с загадочной держательницей секретов? Только о том, что наши поиски, несмотря на все усилия, оказались безрезультатными? Ясно, что в подобном сообщении не было для меня ни особой гордости, ни повода для торжества. Но все же позвонить следовало. С одной стороны… француженка – вдруг доведется побывать во Франции? А с другой, мне еще памятно было ее подозрительно спокойное отношение к моему намерению самостоятельно отыскать ценный клад. За тем спокойствием явно крылось нечто, что было бы крайне интересно выяснить.
Вернувшись в Москву и с облегчением сбагрив наш слишком объемистый прибор Михаилу на хранение, я принялся разыскивать свою магнитофонную кассету, на которой была записана наша короткая беседа с француженкой. Но, как это часто бывает, проклятая кассета запропала напрочь. На ее поиски ушла добрая неделя. И когда я наконец наткнулся на нее в коробке из-под обуви (вместе с грудой авторучек, исписанных блокнотов и прочей бытовой мелочью), то вздохнул с облегчением. Дрожащими от волнения руками вставил в магнитофон и нажал на клавишу.
– Авторучка у вас под рукой? – прозвучал в динамике юный голос. – Тогда будьте любезны, сударь, запишите мой французский номер.
– Да, да, – послышался мой собственный, столь непохожий и непривычный баритон, – готов записывать.
– ****_*.**_**_* – промурлыкала она. – Понадобится какая-нибудь консультация – звоните…
И – гудки отбоя.
Я нажал клавишу «стоп» и еще некоторое время сидел в задумчивости.
Позвонить сейчас этой девчонке? Но что я ей скажу? Похвастаюсь, что отыскал вблизи безвестной речки Дрисвяты старую яму и выкопал оттуда серебряную монетку?… Она только надо мной посмеется и вновь повесит трубку. Попаду в совершенно дурацкое положение. Впрочем, и поделом мне, нечего было жадничать с самого начала. В такого рода делах лучше честно уступить половину, зато и самому при этом хоть что-то получить. А то «и сам не ам, и другим не дам»…
Собрав все свое мужество, я решительно протянул руку к телефону, но тот зазвонил сам, перепугав меня едва ли не до полусмерти. Но это был только Михаил.
– Ну, как дела, – осведомился он, вновь что-то пережевывая, – нашел телефон этой девицы?
– Да, – подтвердил я, – наконец отыскал. Вот только сейчас сидел и прослушивал ту запись.
– Что ее слушать, – воскликнул мой собеседник, – звони срочно!
– И что сказать?
– Скажи, что разгадал тайну клада гренадера и теперь точно знаешь место, где он был зарыт.
– И что это нам даст?
– Может, ничего и не даст, однако оповестить ее нужно. Больше ничего не говори, просто намекни, что само место отыскал. Посмотрим, что она на это скажет. Вдруг данная история вовсе не так проста, как мы с тобой думаем?! Да, кстати, по ходу дела я, кажется, догадался, почему там оказалась монетка именно 1861 года выпуска.
– И почему же? – равнодушно поинтересовался я.
– Да потому, – торжествующе повысил голос Михаил, – что как раз в 1861 году было отменено крепостное право! Ты не смейся, не смейся. Лучше послушай, какой я откопал отрывочек из реферата, который сам же некогда и написал. Называлась моя работа «Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, от 19 февраля 1861 года». Вот кое-какие цитаты, как раз относящиеся к нашему случаю: «Первое. Крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда в порядке, указанном в настоящем Положении и в других, вместе с оным изданных Положениях и Правилах. Второе. На основании сего Положения и общих законов крестьянам и дворовым людям, вышедшим из крепостной зависимости, предоставляются права состояния свободных сельских обывателей, как личные, так и по имуществу. В пользование сими правами они вступают тем порядком и в те сроки, какие указаны в Правилах о приведении в действие Положений о крестьянах и в особом Положении о дворовых людях…»
– Постой, погоди, – перебил я его, – ну зачем мне какие-то дворовые люди?
– Да как же? – воскликнул Михаил, явно удивленный моей несообразительностью. – Ты пойми: после того как Александр Второй выпустил свой манифест, всю огромную
страну затрясло, словно в лихорадке. Фактически была оглашена совершенно потрясающая по своей мощи революция, причем идущая сверху! Земельная, социальная, политическая! Разом! Все стояли на ушах, все боролись за обладание землей, искали деньги для выкупа наделов, собирали всевозможные справки и отстаивали свои требования в судах. Дураку ясно, что вести поиски и раскопки в тех условиях, когда и крестьяне, и помещики озабочены грандиозным переделом собственности, было наиболее удобно. И отсюда мы с тобой можем сделать езде два вывода. Первый: наш неизвестный кладоискатель действительно нашел клад вовсе не случайно. Скорее всего, он знал о нем давно и ждал только подходящего момента, чтобы его откопать и вывезти. И второй вывод: он, наш конкурент, по-видимому, пребывал на государственной службе. То есть он знал о приготовлениях к изданию манифеста и понимал, какие события вслед за этим последуют. Готовился действовать в наиболее благоприятный момент, будто специально созданный для тайного изъятия ценностей.