– Из-за природной вредности, – завершил я шутку. – Ладно, желаю вам счастливо здравствовать здесь и далее.
– И вам счастливо, – бесхитростно ответила девушка, вешая ключ на доску с крючками, – приезжайте еще.
Когда за нами закрылась дверь, Сандрин повернулась ко мне с осуждающим взглядом.
– Что это ты так с ней разлюбезничался? – довольно жестко подтолкнула она меня локтем. – Неужели эта прыщавая особа тебе понравилась?
– При чем здесь понравилась? Просто стало ее жалко. Сидит тут в одиночестве, в городишке этом, ночами дежурит в убогой гостиничке… Так и просидит в ней всю жизнь.
– Можно подумать, в этом есть что-то необычное, – несколько желчно перебила меня Сандрин. – Да три четверти населения Земли только тем и занимаются, что делают скучную и однообразную работу, в том числе дежурят в маленьких мотелях. Се ля ви, мой дорогой компаньон, иного им и не суждено.
– Постараемся попасть в оставшуюся четверть, – перевел я разговор в шутливую плоскость. – Может быть, тогда наша жизнь пройдет не столь бесцветно. Побываем с тобой на Канарских островах, попьем кокосового молока, погуляем по Великой Китайской стене…
– На Канарах я уже была, – чуть более миролюбиво отозвалась француженка. – Папа возил нас туда с мамой и тетей Жаклин на неделю.
– Везет же некоторым, – аккуратно взял я ее за воинственно торчащий в мою сторону локоток. – А меня никто никуда не возил. Отец вечно пропадал на работе, а мать готовила обеды да вязала кофты на продажу.
– И чтобы исправить сию историческую несправедливость, – совсем развеселилась Сандрин, – нам нужно поскорее отыскать ответ на нашу загадку. Для этого, сударь, следует прибавить шагу. А то как бы госпожа Контецкая не ушла на какой-нибудь рынок!
– Минутку, сейчас спрошу, где находится Садовая, – рванулся я в сторону гостиничных дверей.
– Я уже узнала, – придержала меня за руку девушка. – Пока ты собирался наверху, специально поинтересовалась у особы, которая замещала нормального администратора. Так она была столь рада услужить гостье из Франции, что даже нарисовала, куда нам следует идти.
Мы остановились прямо посреди дороги, и Сандрин передала мне сложенный вчетверо листочек анкеты, на обратной стороне которого были неумело нацарапаны какие-то детские каракули.
– Ага, это у нас озеро, это гостиница, – принялся я пристраивать рисунок к окружающей нас местности, – а это что написано?
– Черемуховая, – пояснила Сандрин. – Если идти по Черемуховой, то после перекрестка надо будет взять левее, чтобы здание школы осталось справа. Тогда мы и выйдем на искомую улицу.
Воодушевленные столь блестящей перспективой, мы бодро двинулись по разбитому тротуару, с интересом рассматривая расстилающуюся перед нами местность. Получалось, что мы скоротали ночь в самом центре современного Браслава! Справа от нас вдоль громадного озера тянулись кварталы старинных частных домов, а впереди вставали упорядоченные ряды серых пятиэтажек советской постройки.
– Судя по плану, – вытянул я руку вдоль возникшего перед нами ряда домов, – перед нами Садовая.
Опрашивая встречавшихся по дороге жителей, мы вскоре добрались до нужного дома, и только теперь поняли, что работа предстоит нешуточная. Перед нами стояла серо-кирпичная пятиподъездная громадина, в которой, судя по приколоченной над входной дверью последнего подъезда табличке, числилось ровно сто квартир. Обойти их все в поисках женщины, фамилию которой в настоящем мы не знали, представлялось серьезной проблемой. Но пока мы стояли в замешательстве, скрипнула дверь соседнего подъезда и, постукивая палочкой по камням, из него вышла согбенная старушка, закутанная, несмотря на жару, в длинный черный платок.
– Сударыня, – бросилась к ней Сандрин, – помогите нам, пожалуйста!
Старушка остановилась и медленно повернулась в нашу сторону. На какую-то секунду мне померещилось, что сам Господь сжалился над нами и послал именно ту, кого мы ищем. Но, отследив ее реакцию на слова склонившейся к ней Сандрин, понял, что ошибся. Старушка несколько раз отрицательно потрясла головой, а в довершение беседы указала концом своей палки на соседний дом.
– Ну что, – нетерпеливо спросил я вернувшуюся француженку, – удалось что-то выведать?
– Еще как удалось, – недобро усмехнулась та, – я просто в шоке от услышанного! В общем, домов с номером 58, – красноречиво кивнула она на облупившуюся табличку на углу дома, – на этой улице целых три!
– Как это может быть? – я был поражен не меньше.
– Запросто, – возмущенно фыркнула она. – Вот этот, далее соседний, и еще вон тот, что возвышается за пустырем, – все носят номер 58!
– Как нее они сами здесь не путаются? – удивился я.
– Элементарно, – язвительно сморщилась Сандрин, – прибавили к номерам буквы А, Б, В и решили, что проблемы не существует!
– Но нам-то теперь как быть? – я почувствовал крайнее замешательство. – Нам же известен только номер дома! Даже один дом обойти часа два понадобится, а тут – сразу три! И к тому же неизвестно, проживает ли здесь эта женщина, или уже сто лет, как уехала…
Сандрин задумалась, но скоро (видимо, заразившись очередной идеей) щелкнула пальцами и даже топнула каблучком.
– Я, кажется, придумала, что надо делать! – торжествующе провозгласила она. – Здесь же есть почтовый департамент?
– Почта? Ну да, разумеется!
– Так давай сходим туда.
– Зачем?
– Мы знаем, как звали мать той женщины, которую ищем. И если она здесь жила какое-то длительное время, то ей наверняка доставляли почту. И значит, именно почтальоны смогут дать нам ее адрес. Мы отправимся туда…
– И найдем либо ее дочь Елизавету, либо тех, кто там поселился после нее! – радостно воскликнул я, от избытка чувств совершенно бесцеремонно обхватив Сандрин за талию.
Глава девятнадцатая
ПОСЛЕДНЯЯ СВИДЕТЕЛЬНИЦА
Наши поиски продолжились, и не прошло и часа, как из центра Браслава, где мы отыскали городскую почту, пришлось вновь поспешить на Садовую. Теперь мы точно знали, что дочь Лидии Контецкой – Елизавета Анджеевна Дворцова – проживает в доме 58, корпус А, квартира 25. Вот и знакомый подъезд, перекошенная, давно не крашенная скамейка, невысокая сосна напротив, расслабленно лежащий в траве ободранный и явно ничейный кот…
Остановившись у двери, мы торопливо привели себя в порядок. Пригладили волосы, вытерли выступившую на лбах испарину, обмахнули бумажной салфеткой запылившиеся туфли.
– Идем? – испытующе взглянула на меня Сандрин.
– Может, вначале одна сходишь? – смалодушничал я. – Зачем пугать старушку столь массовым посещением? Ты разведай там обстановку, а я пока здесь посижу, сумки покараулю.
– Нечего прятаться за женскую спину, – недовольно топнула каблучком француженка. – К тому же подумай, там меня наверняка угостят кофе с утренними булочками, а ты так и останешься голодным.
– Как же, разбежалась, – вполголоса буркнул я, – утренние булочки!!! А позавчерашнюю черняшку не хочешь отведать? Здесь тебе не предместья Булонского леса, а окраина белорусского Браслава!
Но, понимая в душе, что она безусловно права, я подхватил, наш невеликий багаж и двинулся вслед за ней. Поднявшись на второй этаж, мы остановились перед сосновой дверью, украшенной отлитой из латуни цифрой 25.
– Почему здесь все двери разные? – озадаченно спросила Сандрин, протягивая палец к звонку. – У нас в муниципальных домах все двери изготовляет одна фирма и по единому стандарту. А здесь полный разнобой.
– Так ведь наша дверь, кроме чисто утилитарной цели, показывает социальный статус жильцов данной квартиры, – заметил я. – Чем лучше выглядит дверь, тем состоятельнее владелец квартиры, тем больший вес у него в обществе. Это была своеобразная фронда усилиям коммунистической власти всех подстричь по одну гребенку.
– Социальный протест с помощью дверей? – еще больше удивилась француженка. – Очень оригинально!
Она хотела добавить что-то еще, но в этот момент дверь скрипнула, и из-за нее появилась явно приготовившаяся покинуть свое жилище женщина. Она была далеко не молода, но держалась на удивление прямо и с определенным достоинством.
– Вы случайно не госпожа Дворцова? – отчего-то с сильным акцентом произнесла Сандрин.
– Да, я Дворцова, – растерянно приподняла та очки, – а вы кто же будете?
– Ой, какое счастье! – порывисто схватила француженка левую ладонь женщины. – Вы мне не поверите, но я ваша дальняя родственница. Праправнучка Олега Алексеевича Ивицкого! Если вы хоть когда-нибудь слышали это имя, то сможете представить, насколько дальняя. Наш род сейчас проживает на юге Франции, но корни наши из России!
– Мама действительно говорила, что во Франции у нас есть какие-то родственники, – задумчиво произнесла женщина. – Она даже пыталась установить с ними связь. Написала несколько писем в Красный Крест города Варшавы, но что-то не получилось. Ответа так и не пришло…
В воздух повисла неловкая пауза. Хозяйка квартиры явно куда-то торопилась, и незваные пришельцы вроде нас совершенно не вписывались в ее планы. Я невольно отступил чуть в сторону и тут же увидел часть висящего на стене прихожей зеркала. Передо мной вдруг оказались глаза обеих женщин. Пожилая смотрела на меня в упор, а лицо Сандрин как раз отразилось в зеркале. Их несомненное сходство до того меня поразило, что я не удержался и громко воскликнул:
– Да у вас глаза одинаковые! Посмотрите-ка обе в зеркало! Тут и паспорт не надо предъявлять, чтобы установить несомненное родство.
Обе одновременно посмотрели на свое отражение и невольно рассмеялись.
– Это ваш муж? – уже более доброжелательно кивнула Елизавета Анджеевна в мою сторону. – Да вы заходите, не стесняйтесь. Вещи можно положить вот сюда, – не дожидаясь ответа от явно смешавшейся девушки, указала она на маленький столик в углу прихожей.
Затем провела нас в гостиную и усадила на большой коричневый диван, застеленный ажурным покрывалом. Я мельком осмотрелся по сторонам. Мебель в комнате была хоть старомодна и потрепана временем, но все еще довольно