После в Совецкой Армии ТТ заменили макаровым, слизанным, как известно, с немецкого оригинала. За образец взяли коротенький Walther, увеличив калибр до 9 мм. Попасть в цель из макарова не так просто даже бывалому человеку. Наши офицеры шутили, что это оружие годится чтоб застрелиться… Это всё немного странно, но почему меня это не удивляет?
Короче, не всё так просто с приоритетом русских оружейных конструкторов, да.
В госпитале, как сообщают биографы великого конструктора, МТ свел важное, чуть ли не судьбоносное знакомство с неким старлеем, соседом по палате. И раненый офицер дал нашему изобретателю важную информацию. А именно: сообщил, что вот есть такой автомат — Suomi, который хорошо себя показал в финскую. Это типа тоже дало мощный толчок. Кругозор изобретателя расширился, вы ж понимаете. (До сих пор, и небось не зря, идут дискуссии на тему: «Был ли совецкий ППШ скопирован с финского автомата, который изменил историю оружия?», но это не имеет отношения к делу, да.) Итогом этих исканий стали наброски — не чертежи, чертить изобретатель не умел (это за него делала одна юная чертежница, на которой он после, как благородный человек, женился) — некоего автоматического оружия. С этими рисунками МТ, выписавшись из госпиталя, пошел по разным оружейным инстанциям. Как ни странно, сержанта там принимали и выслушивали, и рассматривали картинки… И так он ходил по всяким конторам весь свой положенный ему после ранения отпуск. Надо сказать, что авторство Калашникова в тот раз никто не подвергал сомнению! Одна беда — то изобретение все завернули. Но! В какой-то из пройденных инстанций решили: а пусть человек работает, в числе прочих! Его даже допустили к конкурсам, на общих основаниях. Всё для фронта, всё для победы — почему нет? Так МТ попал в обойму оружейников.
А в это время в Рейхе…
Июнь 1943-го. вермахт, после всех положенных испытаний и доводок, принял на вооружение новый автомат — MP-43. Не слышали про такой? А потому так поначалу назывался знаменитый Sturmgewehr 44, та самая штурмовая винтовка. Которая, как нас учили, не имеет никакого отношения к «калашу»?
Но вдруг! Всего через месяц после боевого крещения! А именно 15 июля 1943 года ведущих совецких конструкторов вызвали в Наркомат вооружений. Срочно! И предъявили спецам вот эту вот трофейную штурмовую винтовку. И поставили задачу: сделать то-то в этом духе.
— А как же нам конструировать? У нас и патрона нету такого…
Какого — такого?
Там самое главное — как раз новый патрон. Так называемый промежуточный. Короче винтовочного, длинней пистолетного, а по мощности где-то между ними. Так-то теоретически можно выдать каждому пехотинцу по ручному пулемету, и вперед. Но пулемет — он тяжелый, поди побегай с ним в атаку, да еще и с боезапасом.
Конструкторы наши были в ступоре: как жарить рыбу, когда ее нету? Как делать новое оружие, когда патрона под него нету?
— Вы идите, жарьте, а рыба потом будет.
Тогда мелькала статистика, что в бою потери немцев, вооруженных этим новым шмайссером, были меньше наших. В пять раз! Ну а как с этим новым оружием могла соревноваться изобретенная в 1891-м винтовка?
Ну и на кого же возложили высокую миссию, нашу традиционную скрепу — догнать и перегнать?
На конкурс позвали классиков. Дегтярев, Шпагин, Токарев, Стечкин, Симонов и др., в том числе и МТ. А победил в первом туре — Судаев! Да, тот самый, который сделал лучший совецкий автомат Второй мировой. Про который писали:
«Не уступая по боевым качествам пистолету-пулемету Дегтярева и пистолету-пулемету Шпагина, ППС-43 (буква „С“ тут означает „Судаев“ — ИС) был со снаряженным магазином легче их на 1,8 кило, требовал при изготовлении в два раза меньше металла и в три — трудозатрат». Но было поздно — давно уже было налажено производство ППШ, не менять же концепцию посреди войны!
И вот этот Судаев, который вместе с другими конкурсантами изучил StG 44, за год с небольшим с нуля сделал свой новый автомат — АС-44. Который в августе 1944-го на испытаниях был признан лучшим!
Судаев, а не Калашников? Нет ли тут ошибки? Нету.
Именно судаевские автоматы — экспериментальная партия — поехали на фронт! В начале 1945-го. Но вот незадача! Пока суть да дело, война возьми да и кончись… А раз так, то и спешить некуда. Судаеву тем не менее поручили дорабатывать этот его АС-44. Однако! В августе 1946-го конструктор, увы, умер: его здоровье было сильно подорвано в блокадном Ленинграде (язва желудка и проч.).
Да, так а что наш Калашников? В заключительном акте по итогам испытания его АК-46 был оглашен приговор:
«Система несовершенна и доработке не подлежит».
Сливай воду, сержант? Нет! Вы не угадали. Несмотря на столь разгромную рецензию, по какой-то скрытой от нас причине очень влиятельный человек — а именно: начальник испытательного отдела полигона по фамилии Лютый — вдруг горячо поддержал МТ, вроде как лузера: «Я изменил в отчете (разгромное) заключение и рекомендовал автомат на доработку…»
А на какую ж доработку? Пожалуйста, Лютый объяснил:
«Я пришел к выводу, что конструкцию следует переделать почти заново».
В списке кардинальных изменений, которые он потребовал внести, было 18 пунктов.
Кто же переделывал автомат «почти заново»? Неужели сам МТ? Не угадали.
Вот кусок из мемуаров инженера-конструктора Зайцева: «Ознакомив меня с его (Калашникова) 7,62-мм карабином под патрон образца 1943 года и общим видом спроектированного им автомата (это вдобавок к карабину. — ИС), Михаил Тимофеевич поставил передо мной задачу о проработке технического проекта для изготовления опытного образца и испытания его на заводе. Затем, после доработки документации по результатам заводских испытаний, изготовить еще два образца для испытаний на полигоне. Всё это надо было выполнить до конца 1946 года».
Примечательно, что МТ тут говорит тоном заказчика, а не конструктора! На каком основании? Откуда такие полномочия? Непонятно…
Зайцев, писали, «проделал значительную работу» по созданию АК-47. Настолько значительную, что вначале была даже идея дать оружию такое название: «АКЗ». То есть «Автомат Калашникова — Зайцева». Признавая заслуги «помощника». Были разговоры, что некий военный чиновник эту идею зарубил: «Зайцев? Зайчик, что ли? Ну, несерьезно, это ж грозное оружие!» Ну да, ну да… А Калашников — это который грохнул царского опричника (опричник — это не то чтобы уж совсем ФСБшник, торопливо замечаю я). Главный персонаж поэмы Лермонтова хоть и купец, но всё ж ближе к трудовому народу, чем Кирибеевич, со своей тоже, кстати, подозрительной фамилией.
Ну хоть денег бы дали обделенному славой Зайцеву! Но нет — вычеркнули его из всех списков: и на награждение, и на премирование. Правда, потом, в 1958-м, его заслуги оценили — и позвали на работу в Москву. Пообещали серьезную зарплату и даже квартиру. И не за красивые глаза, все ж понимали, кто есть кто и на что способен. Зайцев засобирался — какие перспективы открылись! Наконец-то! Но местный КГБ этот вызов в столицу отменил и дал другую установку: сидеть в Коврове и не дергаться. Чтоб конструктор не оттягивал на себя внимание и вся слава досталась простому человеку «из народа»? Вполне вероятно…
Но битва амбиций продолжалась. Там такие страсти кипели! Родственники ковровского конструктора рассказывали, что на банкете в честь юбилея Калашникова к виновнику торжества подошел Зайцев и… в ярости перевернул богато накрытый стол. Скандал! Потом, в свою очередь, Калашников собрался на юбилей Зайцева, и неизвестно, во что бы там вылились соперничество и обиды, — но в автокатастрофе разбилась его дочь, и поездка отменилась.
Что дальше?
Зайцев ушел на пенсию. Тихо сидел на даче. Чем там занимался? Дочка рассказывала — разводил костры и жег всякое старье. Огонь, огонь! Всё ж старый оружейник…
И еще родня Зайцева в интервью высказывала такую обиду: вот, Калашников два месяца всего повоевал и на фронт больше не вернулся, его даже называли в семье обделенного славой конструктора, извиняюсь за выражение, дезертиром! В то время как Зайцев отказался от брони, положенной ему как оружейнику — и всю войну провел на фронте, разведчиком, и не только с немцами воевал, но даже с японцами… Ну да, наверно, было обидно.
Так, значит, Зайцев всего лишь «помогал». И не только он. Еще одного серьезного человека подключил тот самый Лютый, который стал покровительствовать МТ — небось, его кто-то об этом очень настоятельно попросил, не иначе (никак не могу отделаться от этой мысли). Лютый писал:
«В усовершенствовании автомата (АК) принял участие мой давний товарищ — сообразительный и опытный инженер Владимир Дейкин… (между прочим, полковник, служил не где-то, а в Главном артиллерийском управлении! — ИС) Втроем (!) мы работали до 1947 года, когда, наконец, изготовили опытный автомат. Я лично испытывал новое оружие».
Вот что такое это — «втроем»? Это кто? Ну, понятно, Зайцев, Дейкин, а третий — Калашников? Нет — Лютый же прямо сказал: «Втроем МЫ работали…» То есть он сам и еще двое. Которые прямо названы. Калашников в состав этой тройки работяг не попал… Видно, тут Лютый сбился, проговорился: то он с серьезным видом защищал версию о руководящей роли Калашникова, то, увлекшись и отвлекшись, резал правду-матку. С солдатской прямотой.
А, может, это была и не тройка и не четверка? Есть версия, что и знаменитый оружейник Симонов тоже участвовал в создании АК. Почему же его не засветили? Заслуженный человек. Но дело в том, что он был в опале — как выдвиженец «врага народа» Тухачевского. Ни премии ему, ни (дополнительной) славы. Ну, да ладно, не расстреляли, и на том спасибо. «Время было такое», как грится.
Итак, Судаев умер в возрасте 33 лет, не успев довести до ума свой на тот момент лучший в СССР автомат. Как быть-то? Хорошо хоть война кончилась… Что ж дальше?
А вот дальше что. Вдруг, через два месяца после смерти Судаева (это август 1946-го), в СССР привозят самого Хуго Шмайссера (октябрь того же 1946-го), великого и могучего! Может, эти события даже связаны между собой, а? С Хуго привезли еще куч