Капустин выслушал, лицо его потемнело. Он коротко сказал Лене:
— Иди!
Борис Захарович проводил племянника до выхода из лагеря. Быстро, по-мужски обнялись на прощание; Борис Захарович сказал:
— Будь осторожен. Береги себя.
— Я выполню задание, дядя Боря, — просто ответил Леонид.
Шел Леня неслышным шагом самой короткой лесной тропинкой. До ночи надо успеть.
Задача его состояла в том, чтобы за Байдарскими воротами спуститься к морю, к условленному месту связи партизан с защитниками города-героя. Туда по средам поздно ночью приходил катер «морской охотник» из Севастополя. Несмотря на колоссальные трудности, отважным морякам удавалось поддерживать связь почти бесперебойно. Правда, две последние среды партизаны напрасно ждали катер. Сегодня тоже среда. Вся надежда на нее...
Но до этого места предстояло пройти почти двадцать километров, а вечером в горах двигаться быстро нельзя.
Леня ощупал запрятанный во внутреннем кармане гимнастерки револьвер и прибавил шагу.
Спускалась ночь, а он был пока только на вершине, неподалеку от места, где следовало начать спуск. Последний переход по неровной, пересеченной оврагами местности оказался особенно тяжелым. Ноги в износившихся сандалиях горели. Кружилась голова, хотелось пить.
Темнота все сгущалась. Вместе с нею в горах поднимался липкий туман. Через час уже не стало видно, куда ставить ногу, и он шел, глядя на светившийся во тьме компас, давний подарок дяди Бори.
Недалеко —он знал — должно проходить шоссе Ялта— Севастополь. Отдаленный шум машин убедил Леню в верности этой догадки. Шоссе при спуске придется пересекать. Обхода нет. И лучше сделать это скорей. Ниже шоссе можно не опасаться встреч с немецкими патрулями: в пустынных местах бродить они не любят.
Нащупывая дорогу суковатой палкой, Леня продолжал спуск.
Вскоре за поворотом он увидел ленту шоссе, смутно белевшую в темноте. Вдали блеснули огоньки притушенных фар. Пронеслась легковая машина. За ней, натужно ревя мотором, шла на подъем другая.
Несмотря на поздний час, движение по шоссе не прекращалось.
Леня спустился еще ниже и укрылся за большим валуном. Линия шоссе просматривалась отсюда далеко.
Когда наступила полная тишина, юноша двинулся дальше. Однако едва он вышел на кромку асфальтированной дороги, как длинный лимузин почти бесшумно пролетел мимо. К счастью, никто не заметил Леню: автомобиль шел на огромной скорости.
Холодный пот выступил на висках Лени. Бегом он пересек шоссе и по-прежнему ощупью стал спускаться еще ниже. Тьма стала почти чернильной. Дальше идти было очень опасно. Глубоко внизу глухо шумело море. Один неверный шаг — и можно скатиться в бездну.
Леня остановился отдохнуть на небольшой каменистой площадке, перед крутым спуском к морю. Он опустился на камни и несколько минут лежал неподвижно. Туман плотной пеленой окутал юношу.
Как это бывает с очень усталыми людьми, Леня вдруг вздрогнул, точно от внезапного толчка. Он ясно вспомнил все, что произошло за этот день. Настя!.. Кто же предал ее?
Ведь только члены подпольного бюро комсомола да руководство партизанского отряда знали о готовящемся отъезде девушки в Бахчисарай.
Комсомолец лихорадочно перебирал в памяти всех этих людей. Командир партизанского отряда, комиссар Капустин, дядя Боря. Даже подумать о ком-нибудь из них плохое было бы оскорблением.
Еще члены бюро — Женя Медведев, Ольга Сергеева, лучший друг Насти. Нет, и члены бюро вне подозрений!
Но кто же, кто?..
Леня вспоминал выражение лиц, характер каждого... Недавно из кандидатов перевели в члены бюро прямого, отважного Петра Лебедева, а вот Федю оставили по-прежнему кандидатом, и он, кажется, обиделся.
Федя... Фред... Росинкин дрогнул. Что тогда сказал о нем Дмитрий Николаевич? «Молодой товарищ, хорошо работает с пионерами. Но самый молодой по комсомольскому стажу. Не всегда дисциплинирован. Любит иной раз покрасоваться».
Что за чепуха! Как он, Леня, смеет думать такое!
Но мысль не уходила, как раскаленная игла, она вонзилась в мозг. В конце концов разве много они знают о Феде? Леня вспомнил слухи, которые ходили о побеге Фреда из детдома. А его положение «любимчика» в немецкой школе!
Но тут же Леня нахмурился. Еще дедушка остерегал от поспешных суждений. Тогда кто же?
Внезапно Леня услышал немецкую речь. «Патрули», — холодея, подумал он. Луч сигнального электрического фонаря осветил камни возле Лени.
— Хальт! — услышал он совсем близко.
Леня вскочил. Со стороны шоссе к нему быстро приближались огненные точки. Гитлеровцы. А укрыться на небольшой площадке негде.
Решение пришло мгновенно. У ног юноши начинался обрывистый скат к морю. Прыгнуть!.. Не размышляя, Леня кинулся под откос. Гитлеровцы что-то кричали, пустили автоматную очередь.
Падая, цепляясь за камни, Леня ощутил жгучую боль в правом плече. Задержаться он не мог. Перевертывался и катился все ниже. Голоса преследователей умолкли.
Скат стал более отлогим. Падение задержал густой можжевельник, выросший в ложбине. Леня со стоном приподнялся, попробовал сесть.
Все тело мучительно болело. Из ссадин на лице и руках сочилась кровь. Ныло и дергало плечо. Рукав гимнастерки взмок от крови.
Прикусив от боли губу, Леня перочинным ножом разрезал и снял гимнастерку. Все равно от нее остались одни лохмотья. Револьвер и документы он на ощупь переложил в карманы брюк. К счастью, в кармане оказался индивидуальный пакет. Леня крепко забинтовал рану и встал на ноги.
Сразу перед глазами поплыли темные пятна, от слабости тошнило. Все же удержать равновесие удалось.
Леня вгляделся в ночной мрак. Совсем близко шумело море.
Ночь была звездная. Когда глаза привыкли к темноте, юноше показалось, что две звездочки упали в море и покачиваются на воде. Галлюцинация, что ли?
И вдруг Леня сообразил — катер. Он здесь, еще не ушел...
Откуда-то взялись силы. В полубреду Леня продолжал спуск, сжав почерневшие губы, чтобы не вскрикнуть от боли. Перед ним черным пятном кружился и тявкал Каро, Настя на школьной веранде пела о смелых летчиках, протягивала к нему руки...
Земля как будто заколебалась. Леня упал. Он лежал в неудобной позе, подвернув раненую руку, но не мог изменить положения, пошевелиться. «Больше не встану», — подумал юноша.
И все-таки приподнялся. Ветер с моря дул ровно, освежающе. Одна за другой набегали волны, ударялись о берег, растекались пеной.
Соленые брызги смочили лицо, вернули сознание. Что, если катер уйдет?
— Эй, на катере! — крикнул Леня. — Ко мне! Сюда!
Голос звучал слабо, но на судне услышали.
— Женя! — позвали оттуда. — Осмотри берег.
Только сейчас Леня заметил идущую по берегу фигуру человека.
Он попытался подняться и мешком перевалился через камни.
Человек кинулся к нему. Он прислонил Леню спиной к скале, набрал в море воды, плеснул раненому в лицо. Увидев, что Леня открыл глаза, влил ему из фляжки в рот немного коньяка.
— Теперь будет лучше, браток, — пробормотал он.
Леня судорожно глотнул, нащупал в кармане документы, тихо спросил:
— Откуда?
— Из Севастополя! — ответил моряк.
Он осветил Леню фонарем и опять свистнул, уже изумленно.
— Неужели племянник капитана Кравцова? Как ты сюда попал?
Леня широко раскрыл глаза.
— Женя Пятков, ты?!
— Узнал? Значит, пойдешь на поправку! — засмеялся Пятков, сев рядом. Он погасил фонарь, ловкими руками ощупал юношу.
— Перелома нет. Крови потерял много.
— В кармане возьми, — точно во сне говорил Леня. — Шифровка, письмо командованию. Сегодня же... передать...
Он то терял сознание, то приходил в себя. Матрос заставил его еще отхлебнуть из фляжки.
Затем снял с себя теплую куртку, надетую поверх тельняшки, набросил на Леню.
— Не беспокойся, все сделаю, — сказал он, пряча пакет. — А теперь слушай меня, браток. Времени нет. Сейчас отправляемся. Пересиди здесь, в укрытии, день. Сверху тут ничего не видно. Завтра ночью иди береговой кромкой до первого селения. За день отдохнешь, дойти сумеешь. В селении спроси огородницу Горпину. То моя бабка. Ей все расскажешь, она тебя приютит. Вот, подкрепление возьми!
Матрос сунул Лене хлеб, банку консервов и побежал к катеру.
Глава XVIII. Так кто же?
После обеда Федя сидел на бульваре в беседке и наблюдал за прогуливавшимися немцами. Несколько гитлеровцев в штатской одежде остановились как раз около беседки, показывая на кого-то. Юноша тоже посмотрел в том направлении.
Не спеша шел одетый с иголочки эсэсовец, а рядом с ним очень красивая девушка. Золотистые волосы были свернуты жгутом, длинные ресницы затеняли темно-серые глаза. На девушке был белый спортивный свитер, и внешне она походила на спортсменку из кинофильма.
— Кто это? — шепотом спросил один из зевак. — Хороша!
— Русская девчонка, — чуть презрительно ответил другой. — Герр Форстер от нее без ума. Какая-то фрейлейн Ольга.
Феде стало смешно. Какая-то! Вот были бы ошарашены господа офицеры, если б узнали, кто на самом деле эта девушка. Молодец Сергеева! Бесстрашно действует. Недаром у нее всегда точная информация о том, что творится в фашистской комендатуре.
Юноша зашел домой, переоделся в коричневый школьный костюм. Через полчаса на занятия.
По дороге в школу Федя заглянул в цветочный магазин, где, он знал, в эти часы бывала Таня. Там он взял букетик фиалок в петлицу и улыбнулся девочке.
Таня была странная, не смотрела на него.
— Ты что? — не выдержал Федя. — Что-то случилось?
Девочка подняла на него полные боли глаза.
— Выйдем отсюда, Федя, разве не знаешь — Настю арестовали? — сказала Таня, когда они остановились снаружи, возле витрины.
— Что?! — Федя замер. — Что ты говоришь! Когда?
— Вчера. Она должна была выполнить одно поручение и... не успела.
— Как же это получилось? — Федя взволновался. — Настя осторожна и опытна.