Комендант мгновенно отскочил. Краузе расхохотался и, уходя, одобрительно кивнул Яну.
— Зер гут, мальчик! Тебя ждет успех...
...Уже почти два месяца Мария Яковлевна и Таня скрывались на окраине города, у надежных людей. О связях швеи с подпольем и партизанами немцы пока не подозревали, но предосторожность была не лишней. Коварство Краузе было известно Марии Яковлевне. Особенно тревожилась она за Таню, которая долго и тяжело болела, узнав об аресте дяди Бори.
Положение в городе было напряженным. Третьего июля по приказу Верховного командования советские войска оставили Севастополь.
250 дней город-герой сковывал силы вражеских армий. Мужество севастопольцев изумляло даже врагов. Дорогой ценой досталась гитлеровцам «победа», о которой, не переставая, трубила фашистская печать.
Захватчики видели, какое море ненависти окружает их. Именно поэтому усилились репрессии. Не только за проступок — за неосторожное слово люди платились тюремным заключением, жизнью.
Мария Яковлевна не зря боялась за Таню. Краузе громогласно заявлял, что немецкая армия не воюет с детьми. Однако все знали, что в тюрьмах рядом со взрослыми томятся и дети. Казненной Насте Кудрявцевой только что исполнилось шестнадцать лет. На набережной «для устрашения жителей» повесили мать и дочь, помогавших партизанам. Дочери было всего двенадцать лет.
У Тани брат оставался в партизанском отряде. Краузе мог устроить ему ловушку, снова выдвинув Таню в качестве приманки.
Девочке разрешали гулять только по вечерам, не отходя от дома.
Однажды над городом разразилась гроза. После засушливых, душных дней ливень шел стеной. Таня стояла в арке ворот, жадно вдыхая влажную свежесть дождя. Брызги мочили ей платье, тонкие тапочки промокли, но девочка не уходила.
Дождь постепенно утихал, гром успокоенно перекатывался в небе. Таня решила немного пройтись.
Медленно она шла по переулку, выискивая в просветах облаков редкие звезды. Вдруг чуткий слух девочки уловил в другом конце переулка быстрые шаги. Таня сейчас же повернула обратно. Но прятаться было уже поздно. Неизвестный в широком плаще, низко надвинутом капюшоне, поравнялся с девочкой.
— Таня Росинкина? — шепнул он чуть слышно.
— В чем дело? — Таня от удивления остановилась. Голос показался знакомым.
— Возьми! Прочтешь дома.
Неизвестный сунул в руку Тане записку. Не успела Таня опомниться, как он будто растаял в темноте.
Девочка поднялась к себе, дрожащими руками зажгла лампу и прочла коротенькое послание, написанное печатными буквами.
«Завтра, в двенадцать дня, над обрывом по дороге к бывшей пещере «Каменное кольцо» назначена казнь пленных партизан и подпольщиков, в том числе твоего дедушки. Найди способ как можно скорей известить командира партизанского отряда.
Все завертелось перед глазами Тани.
— Завтра! Как же это? — машинально повторила она.
Как нарочно, Марии Яковлевны нет дома.
Терять нельзя ни минуты. Вдруг это правда?
Еще не зная, что предпринять, Таня лихорадочно собиралась. Сейчас совсем темно. В черном пальто ей удастся проскользнуть незамеченной.
Но куда идти? Где искать командира? Отряд — в горах. Дороги туда она не знает. Из скупых сообщений Марии Яковлевны девочка знала, что ни Фреда, ни Шурика нет в городе.
Что же делать?
Она догадывалась, что родственники Шурика, у которых он последнее время жил, связаны с партизанами.
— Только бы дойти, застать их дома!
Таня погасила лампу, положила ключ в условное место и выбежала на улицу.
Сколько времени она шла, Таня не могла сказать даже приблизительно. Два раза счастливо миновала патрулей. Снова начался ливень. Это было к лучшему. Равномерный шум дождя заглушал звуки.
Родственники Шурика жили далеко, на другом конце города. В переулках, которыми шел путь девочки, царила мертвая тишина. По приказу гитлеровцев давно были уничтожены все собаки.
Вот и дом, где жил Шурик. Только один раз была Таня у мальчика. Следовало быть очень осторожной. Тане стало жутко при мысли, что ее могут обнаружить.
Входная дверь была не заперта. Девочка толкнула ее и вошла в темный коридор. Неровные половицы скрипнули под ногами, и в ту же минуту суровый голос спросил:
— Вер ист да?
Таня замерла. Наступило молчание. Послышались тяжелые шаги, и сноп света из ручного фонаря на мгновение ослепил девочку.
— Танюша, ты?
Сильная рука обняла ее за плечи, втолкнула в слабо освещенную комнату.
— Почему ты пришла ночью? Что случилось?
Голос уже не казался суровым. Он был хорошо знаком. Таня подняла глаза. Человек с черной окладистой бородой смотрел на нее.
— Не узнаешь?
Человек ловко снял бороду. Серые глаза его улыбались. Отец Шурика! Какое счастье, что он оказался здесь!
— Василий Васильевич! — Таня крепко прижалась к шоферу.
После темноты и сырости этой ночи было так отрадно ощутить близость родного человека. Шофер встревоженно провел рукой по спутанным мокрым волосам девочки.
— Ты промокла. Что стряслось?
Он внимательно вглядывался в поникшее, измученное лицо Тани.
— Ты что-нибудь узнала?
Таня выпрямилась.
— Когда вы вернетесь в отряд, дядя Вася?
— В чем дело? — нетерпеливо спросил шофер.
Таня протянула записку.
— Спасите их, дядя Вася! Ведь дедушку и всех пленных расстреляют, если не помогут партизаны...
Собеседник уже не слушал ее. Он быстро одевался. Сунул в карман револьвер, положил ей на плечо сразу потяжелевшую руку.
— Я иду к нашим, Татьяна. «Незнакомец» всегда сообщает правду. Останься здесь до рассвета. Потом уходи к Марии Яковлевне. Прощай! Я верю, мы успеем помочь!
Шофер поцеловал девочку и быстро вышел. Хлопнула дверь, вокруг снова воцарилось безмолвие.
Назойливо и торопливо тикали старенькие ходики.
Глава XXIII. Цена спасения
— Машина ждет. Быстрей! — К клетке бежал солдат. — Торопи свою кошечку. Сейчас придут парни поднимать клетку.
Ян нахмурился.
— Клетку я не возьму. Джо поедет со мной в кузове. Я отвечаю за тигра.
Солдат и сторож с опаской переглянулись.
— Никто не разрешит, — пробормотал сторож.
Ян хлопнул себя по карману.
— Разрешение господина Краузе имеется.
Джо без всяких протестов позволил взять себя на цепь. Спокойно, точно умная овчарка, он вышел рядом с хозяином на улицу, где ждала машина. Увидев полосатого пассажира, водитель побелевшими пальцами стиснул баранку. Вероятно, он с радостью удрал бы за сотни километров, если б не страх перед Краузе.
— Алле, Джо!
Тигр мягко прыгнул в кузов, следом вскочил Ян. Из конуры во дворе донесся жалобный визг Каро. Собака чувствовала, что хозяин уезжает.
— Покорми его, Ганс, — попросил Ян, перегнувшись через борт. — Каро привязан к тебе.
Коротышка Ганс весело кивнул. Он любил зверей, не раз говорил, что с удовольствием взял бы Каро в Гамбург.
— Будет веселить ребятишек в зверинце. — Тут же Ганс вздыхал: — Какие уж зверинцы в эту чертову войну!
К подъезду ресторана, мягко шурша шинами, подкатил «мерседес». В автомобиле сидели офицеры — Краузе, комендант Отто, майор Хеслен, обычно приводивший в исполнение приговоры гестапо. «Шеф» хлопнул дверцей авто и направился к Яну.
— Надеюсь, ты в хорошей форме, артист? Твоему Джо сегодня придется показать лучшие номера. Держись за нашей машиной на приличном расстоянии, — приказал Краузе водителю.
У Яна невольно сжалось сердце. Он даже не ощутил, как дрогнул, снимаясь с места, грузовик. Выполняя приказ Краузе, водитель осторожно вел его следом за «мерседесом». Шофер тщательно объезжал все выбоины, должно быть, опасаясь гнева четвероногого пассажира. В другое время это позабавило бы Яна, но сейчас иные мысли занимали дрессировщика.
Мальчик сидел, задумавшись, не обращая внимания на открывающийся перед ним знакомый путь к пещере «Каменное кольцо». Почему Краузе отдал приказ сопровождать команду, которая должна расстрелять пленных? Зачем им Джо? Какую роль должен выполнить укротитель? Ян крепко сжал губы.
...Машины обогнали колонну пленных, конвоируемую солдатами. Двенадцать человек, для которых этот путь должен был стать последним, шли молча. Те, кто сильнее, помогали двигаться слабым. Ян не мог отвести глаз от этих измученных голодом, пытками, но непокоренных, сильных людей.
Во втором ряду, возле незнакомого мальчику седого человека, с трудом двигалась женщина. Только по золотистым вьющимся волосам можно было признать в ней мать маленького Сени Коврова, веселую певунью, кассиршу кино.
В середине колонны шел дедушка Захар Игнатьевич. Старик еле передвигал ноги, но старался держаться прямо. Шофер прибавил газу, обгоняя пленных. Легковая машина с офицерами уже взлетела на подъем.
Вскоре все они остановились на площадке, над крутым, спадающим в море каменистым обрывом. Площадка была памятна Яну: здесь они когда-то по пути на Голубое озеро устраивали привал. Тогда, как и теперь, стояла жара. Угрюмо дышало далеко внизу море.
Ян прикрепил цепь Джо к стволу старого дерева и тоскливо осмотрелся. Пленные подходили. Их цепочкой выстраивали над обрывом. Когда скомандуют «огонь!», даже легкораненые не смогут удержаться наверху, покатятся вниз и разобьются об острые камни. Об этом, наверно, думали и солдаты-автоматчики. Лица многих были невеселы.
Кассирша вдруг выпрямилась.
— Споемте, товарищи! — И тут же ломким голосом начала: — «Пусть ярость благородная вскипает, как волна...»
— «Идет война народная, священная война!» — подхватили голоса.
Пели, не сводя сурового взгляда с фашистов, моряк Борис Кравцов, старый Захар Игнатьевич, пели комсомольцы, стоявшие в шеренге обреченных.
Где-то рядом Ян услышал детский голос. Он обернулся. В зарослях дикого кустарника стояла Таня. Девочка с презрением смотрела на Яна.
— Тебя увидят, беги! — со страхом шепнул Ян.