— Кажется, тебе решили польстить, о древняя Богиня, — хихикает Синь Шэнь, прикрывая рот рукой, — и вместо старухи на сцену выпустили прекрасную лоли![1]
— Шэнь-гэгэ… тебе смешно? — очень опасным голосом уточняю.
— Прости, а-Юэ, но это действительно компромисс… согласись? — хмыкает лис, продолжая давиться смехом.
— Компромисс? Почему она в халате?! — возмущенно спрашиваю, поймав на себе несколько недовольных взглядов от зрителей.
— Потому что ты была в халате, когда отправилась на помощь Повелителю Цветов, — по большому секрету делится со мной Синь Шэнь, — ты уже не помнишь этого?
— В тот день столько всего произошло! Мне было не до выбора гардероба!
— Поэтому ты прилетела громить демонов в домашней одежде, — кивает лис, — естественно, в этом нет ничего «ненормального».
Кошу на него глазом.
— Но почему у меня седые волосы? — вновь взрываюсь, но делаю это намного тише.
— Милая а-Юэ, ну, как ещё этим темным божкам изобразить древнейшую Высшую Богиню, которая выглядит так прекрасно, как ты? Посмотри вокруг! Как много бессмертных сохраняют свою красоту ко второй тысяче лет — не говоря уж о третьей!
— Боги нынче обмельчали, — в который раз качаю головой, — в нашем детстве, помнится, к родителям наведывалось много древних Богов с молодыми лицами.
— И многие из них погибли во время войны с демонами, — кивает Синь Шэнь, — с тех пор последние не высовывались: по ним был нанесен сокрушительный удар.
— Ты сам знаешь, что это не так. Они возрождаются. И готовятся к ответу, — произношу совсем тихо.
— Если их уровень будет так же низок, как у тех, что встретились нам на территории Белого Озера, то бояться нечего, — отзывается Синь Шэнь.
— Если среди них укроется пара мастеров из смертного мира с техникой кровавой печати, то трагедия повторится не раз, — вспоминая обстоятельства смерти Тао, произношу ровным голосом, — Что она делает? — неожиданно присматриваюсь к актрисе, изображавшей меня на сцене.
— Кажется, она… танцует с лентами? — склонив голову набок, предполагает лис.
— Они нарываются, — сухо констатирую.
Танец с лентами. Зрелище, от которого можно поседеть от стыда. Собственно, демоны и седели… в смысле — умирали. От зрелища.
Потому что ленты не успевали их касаться.
Естественно.
Это ж были простые ленты из простой ткани…
— Ну, вообще она неплохо двигается, — потирая пальцем подбородок, протягивает Синь Шэнь, — да, что-то в этом определённо есть…
— Я не «двигаюсь», когда использую ленты, — цежу, тяжелым взглядом глядя на это представление.
— Ну, что ты ворчишь, как старушка? Танцует себе — и ладно! Вон, демоны штабелями валятся! — махнув рукой на сцену, беспечно отзывается лис.
— О, Высшая Богиня! Вы пришли на помощь племени цветов несмотря на то, что Его Высочество до сих пор любит меня! — простирая руки к «Хозяйке Шёлковой Долины», восклицает «Чжу Цин».
Какое громкое заявление…
— Ваша взаимная любовь меня не интересует, — неожиданно низким и звучным голосом отвечает ей ребёнок, изображавший меня.
А они определённо продавливают линию любви Тао и Чжу Цин…
Так грубо.
— Меня интересует только Цветок Алого Пламени, — продолжает седовласая лоли, тяжелым взглядом буравя несчастное семейство.
— Вот, как… — протягиваю, поудобнее усаживаясь и начиная внимательней следить за действием.
— Любовь моя! — падает с небес «Каменный принц» (и этот на тросе спустился), маска которого тоже значительно улучшилась за последние несколько месяцев (больше не напоминала ошалевшего пьянчугу с открытым ртом).
К слову, обращался принц не ко «мне».
Фраза «любовь моя» была направлена актрисе, изображающей здесь Чжу Цин.
— А ты что тут делаешь, моя последняя невеста? — а вот эта реплика была ко «мне»!
Да, принц явно не благоволит седым детям…
— Я пришла, чтобы забрать себе племя цветов, — басит ему в ответ «Хозяйка Шёлковой Долины».
— Признайся, ты мстишь за мою холодность? — запрокидывая голову и едва не ломая себе шею, вопрошает «Каменный принц».
— Эту пьесу точно не Тао писал? — бормочу под нос, всерьёз заинтересовавшись этим вопросом.
— Нет, я всего лишь хочу завоевать всё бессмертное царство, — отвечает ему «Высшая Богиня Инь Юэ», затем, странно танцуя, обвязывает лентами «Повелителя Цветов» и «Чжу Цин» и уводит тех за кулисы.
Э…
— Я всегда буду любить тебя! — сообщает бывшему жениху последняя, проливая реки слёз.
Буквально.
После удаления «дочери Повелителя Цветов» на сцене остается мокрая дорожка…
— А я тебя, любовь моя! — сообщает той «Каменный принц».
— Нет, кажется, к этой пьесе приложила руку наш гордый цветочек, — мягко постучав пальцем по губам, протягиваю негромко.
— Ты видишь то же, что и я? — также тихо уточняет Синь Шэнь.
— Кто-то очень хочет настроить бессмертное царство против Хозяйки Шёлковой Долины, — растягиваю улыбку на губах.
Затем поворачиваюсь и смотрю на гэгэ.
— Ты же явно не просто так привёл меня на это представление, — замечаю.
— Я хотел, чтобы ты своими глазами увидела методы наших противников, — не скрывая, отзывается Синь Шэнь.
— Хитро, — соглашаюсь, вновь переводя взгляд на сцену, где началась кульминация — со «страданиями» главного героя и его последующей попыткой суицида, закончившейся удачно в стане врагов…
Окруженный демонами, «Каменный принц» произносит предсмертный монолог о том, как он несчастен, и умирает, «пронзённый» десятком деревянных мечей, покрашенных в цвет металла.
— Да нет, конечно, он не умер! Что ж он — совсем дурак, что ли, идти к демонам в одиночку? — начинают в голос обсуждать финал представления окружающие меня боги, — Да и спектакль закончился с намёком на вторую часть: вон, Хозяйка Шёлковой Долины взяла в плен племя цветов, но никого же ещё не убила!
— А кого она, по-вашему, должна убить? — заинтересовывается Синь Шэнь, где-то успевший раздобыть аналогичную моей шляпу с вуалью и скрывший своё лицо.
— Ну, кого-то точно должна — не зря же появилась! — отвечает ему на это молодой бессмертный, держа под ручку такую же молодую Богиню.
— Думаю, автор этого шедевра — первый в очереди, — поднимаюсь на ноги.
— Пойдём, поприветствуем труппу? — предлагает Синь Шэнь.
— Нет, труппа явно новая — я не узнала ни одного актёра. Хочу знать, кто их содержит, — встречаю его взгляд.
— Я тебя услышал, — кивает лис и мгновенно пропадает из виду, а я разворачиваюсь и покидаю площадь.
— Это разве не Высшая Богиня Инь Юэ? — слышу шепотки тех самых Высших Богов, которых я засекла среди зрителей.
— Действительно, кажется, она… эта холодная аура ощутима даже на площади, полной людей!
Низшие божества, услышав их разговор, тут же включаются в обсуждение:
— Она смотрела спектакль о Каменном принце?
— Кажется, действительно смотрела!
— И никак не отреагировала?
— Что за странное поведение…
— Тише ты, боги её статуса не обязаны ни перед кем отчитываться…
— Но почему она не носит траур по своему жениху?
— Может, и впрямь — не любила?
Молча покидаю площадь, решив проигнорировать эти выпады. Уверенная, что их слова нисколько не затронули моё сердце, обнаруживаю себя на краю ярмарки. Я интуитивно пыталась уйти подальше?
Я хотела сбежать?..
Осматриваюсь вокруг и замечаю узкую тропинку, ведущую от главных рядов в сторону пустыря с небольшой памятной табличкой, установленной на небольшом постаменте явно не по правилам, но почему-то засыпанной цветами.
Рядом с той табличкой на коленях стояла девушка. Лицо этой Богини было скрыто вуалью, как и у меня, но излучение её силы было слишком хорошо мне знакомо… потому, скрывая своё присутствие заклятием, остаюсь стоять на месте и наблюдать за дочерью Повелителя Цветов.
Судя по звукам, Богиня плакала.
Невольно присматриваюсь к ней, пытаясь понять, не ослышалась ли?
Неожиданный порыв ветра откидывает легкую вуаль в сторону, и я вижу лицо, залитое слезами… Она действительно плачет! Но почему?
Подхожу чуть ближе и читаю надпись на памятной табличке, — после чего резко отступаю назад.
Почему это установлено здесь? Кто позволил?!
Это нарушает все правила бессмертного царства!
— Прости меня… прости, что не смогла убедить отца… прости, что отступила, когда ты нуждался в моей помощи… прошу тебя, прости меня, Тао… — закрывая лицо руками и давясь слезами, шепчет Чжу Цин.
Да, кто она такая, чтобы так скорбеть? Почему она позволяет себе стоять на коленях в этом богами забытом месте перед этой грязной, непонятно кем высеченной, табличкой и оплакивать его смерть?!
Полная недобрых, даже разрушительных чувств, отступаю. А затем безотчетно накрываю рукой то место, где стучало сердце. Сердце, которое в этот момент тихонько заныло…
Почему я не могу так же плакать? Почему слёзы вырвались из меня лишь в тот момент, когда моё тело разрывала невыносимая боль, словно отзываясь на его смерть? Почему я не рыдала, когда очнулась на следующий день? Почему не ощутила ничего, кроме лёгкой вспышки раздражения из-за того, что он ушёл слишком рано?..
Я смотрела театральную постановку, где он умер — и ничего не испытывала. Я гуляла по Небесному Дворцу, где он жил и рос — и ничего не испытывала. Я смотрела на его монумент, перед которым медленно седел от горя его отец — и ничего не испытывала.
В небе внезапно распускается прекрасный цветок из разноцветных искр…
Салют.
Как в тот раз.
Когда ты подошёл и положил ладони на мои плечи…
Невольно оборачиваюсь, желая ощутить его тепло, и понимаю, что за спиной никого нет.
Салют продолжает украшать небо прекрасными узорами, а я стою и смотрю себе за спину…
Биение сердца вдруг становится неровным, даже рваным. Под бронёй из рёбер что-то плотно сжимается. А перед глазами появляется