– Братец спешит на помощь! – громко проговорил рыцарь.
И Энтони, мельком взглянув на замершего на своем месте Амори и побагровев, шагнул к нему.
– Никакой и ничьей власти надо мной, кроме божьей. Я при всех присутствующих вызываю неизвестного мне рыцаря на бой, и тот будет трусом и предателем, кто помешает мне в этом.
– Одумайтесь, виконт, ваше положение обязывает…
– К черту положение! Он оскорбил меня. Он не смел делать «каприолу» своим дестриером.
– Он будет наказан.
– Никто не смеет наказать его кроме моего оружия.
– Или вашего представителя, – спокойно и ровно проговорил де Морс.
– Что?
– Я готов представлять ваши интересы в поединке с этим рыцарем. Я его не знаю и личной мести к нему нет. Но я приехал сюда подраться, и я готов. Что мне может помешать в этом?
Маршал Лелоур подозвал герольда и что-то сказал ему. Тот быстро пошел, потом побежал по полю к месту, где сидел на трибуне граф Амори.
Долго он ему говорил, склонившись в поклоне.
Граф кивал, потом коротко ответил, и герольд бегом побежал назад.
Он передал ответ графа, и маршал повернулся к рыцарям.
– Высокородный владетель согласен на такой поединок.
– Пресвятая заступница! – воскликнул Энтони, у которого это прозвучало как «черт вас всех возьми!».
Де Морс стоял чуть в стороне, словно сторонний наблюдатель. И подбородок его, выступающий из металлических пластин, оставался твердым и отрешенным. И глаза терялись во мраке тени от шлема и налобной пластины.
Поединок, по обоюдному согласию, должен был произойти сейчас же и доспехи были выбраны боевые, более легкие и подвижные. Турнир был прекращен. Рыцари разошлись снять доспехи. Они не жалели о потерянном времени – впереди предстояло зрелище настоящего боя.
Поединок по вызову отличался от турнира. Если на турнире гибли по случайности, то в поединке дрались до смерти или до полного удовлетворения всех условий победителя.
Судя по настроению обоих рыцарей участников, уступать они не собирались. Энтони, которого уже раздели слуги, быстро подошел к своему представителю.
Тот уже сменил доспехи и стоял у своего шатра на возвышении в ожидании, пока ему оруженосец подводит боевого коня.
– Хотите, я отменю поединок? – едва приблизившись к рыцарю, проговори Энтони. Он, хоть и получил несколько царапин и ушибов, рад был бы сам начать бой.
– Зачем? – коротко и насмешливо отозвался рыцарь, берясь руками за луки седла и вдевая в стремя длинный носок своего башмака.
– Будьте осторожны, шевалье, – быстро проговорил Энтони, глядя на Черного рыцаря. – Если почувствуете, что вас побеждают, сдайтесь, я выкуплю вас.
Открыто расхохотавшись, Черный рыцарь поднялся в седло. Прекрасно выезженный конь ровным шагом тронулся с места, пока рыцарь не пришпорил его, спеша к своему месту.
Энтони остался и смотрел вслед удивительного шевалье.
Герольды зачитали правила и причины поединка, и рыцари сошлись в схватке-тьост. И длиться он должен был до добровольной и полной сдачи или до смерти – «à l'Outrance»
Копья переломились у обоих, но рыцари остались в седле, что вызвало крики одобрения с трибун.
Дальше оба они выбрали булавы и держа их наготове, стали ездить кругом, выбирая место для удара. Первым ударил южанин. Черный рыцарь, мастерски управляя конем, избежал удара. Он был само хладнокровие. Его глаза все так же скрывались в тени шлема, губы, больше похожие на щель, цинично усмехались.
Два удара нанес южанин и оба не настигли цели. Третий едва задел левый наплечник Черного рыцаря.
И тогда ударил сам де Морс. Его удар швырнул на землю южанина.
Тут же спешившись сам, де Морс отбросил щит и шагнул вперед. Южанин, чувствуя гибель, торопливо поднимался и торопливость эта мешала ему. Едва он выпрямился и взял у оруженосца свою булаву, как де Морс нанес второй удар по голове противника, потом, тут же третий.
Булава была утяжелена свинцовыми шипами, это было не турнирное, а боевое, страшное оружие.
Будь на рыцаре доспехи для турнира, он получил бы только сотрясение. Но тяжелую монолитную броню заменили боевые латы и облегченный шлем. Обливаясь кровью, южанин рухнул на вытоптанную землю.
Оруженосцы и священники бежали к нему.
Энтони тоже сорвался с места. Был он не злым юношей и уже жалел о произошедшем, надеясь только, что рыцарь выживет. Неизвестный человек в зеленой одежде оруженосца бросился ему на встречу, быстро проскочил мимо, и Энтони сделав после этого только один шаг, упал посреди поля.
Следя за ним взглядом, граф де Монфор вскочил, хотел что-то сказать и повалился в свое кресло, смертельно побледнев. Глаза его закатились, и он с хрипом и часто задышал, пытаясь что-то сказать.
Энтони очнулся в своей постели, чувствуя острую боль в левом боку. Тело его жгло, как огнем, и юноша застонал, превозмогая себя.
Он открыл глаза. В комнате стоял полумрак. Он был один на одре болезни, и жар обволакивал его, мешая дышать. Тут за дверью послышались голоса и в комнату вошли люди. Это был личный врач графини де Ним, и она сама, владетельная красавица. Энтони устало закрыл глаза. Думать и говорить ему совсем не хотелось.
Врач, уверенно подойдя к постели, поднял одеяло, приподнял рубашку на лежавшем и потрогал пальцами края раны.
– Как он, мэтр Жюльен? – спросила графиня и голос ее звучал озабоченно.
– Рана не опасная. К сожалению, госпожа, он быстро поправится, если не применить должным образом наше средство.
– Так применяйте. Кто же вам мешает.
– Слушаюсь, высокородная госпожа.
Врач сел на постель и стал расставлять рядом с собой, на столике принесенные им баночки и горшочки.
Энтони думал, что бредит, что ему все снится или мерещится. Сознание его медленно затуманивалось, и сквозь этот туман он слышал тяжелое дыхание и нечленораздельное бурчание мужчины и чувствовал неприятный запах какой-то мази и лекарства. Больше он ничего уже не воспринимал.
В этом запахе он плавал, словно в страшной кипящей реке. Он стонал, метался в жару, испарина покрывала его лицо. Но не было рядом ни друга, ни слуги, чтобы отереть ее. Он просил пить, в бреду видел воду, тянулся к ней, но это был только бред.
И снова до его сознания донеслись голоса. Опять мужчина и опять женщина.
– Тихо, Жерар, постой за дверью. А вы, кузен, помогите мне…
Энтони показалось, что он услышал голос ангела. Это была золотая Анет.
Девушка села на постель на то место, где сидел недавно тот, чья работа была врачевать, а дела – убивали.
Анет снимала повязки и бинты, качала головой и вскрикивала, потом склонилась низко и стала стирать ядовитую мазь чистой тряпкой.
– Спасибо, кузен. Теперь вынесите все это в вашу комнату и оставайтесь там, чтобы слуги ничего не нашли. Я приду. Все уберу.
– Хорошо, Анет.
ДОуэн вышел. Анет склонилась ниже к раненому.
– Потерпите, друг мой. Никакие мази и зелья вам не помогут, яд уже попал в вашу кровь и отравляет вас изнутри. Сейчас.
Она быстро встала и подойдя к двери, выглянула наружу. В коридоре никого не было. Тогда она закрыла дверь и задвинула засов. Потом вернувшись к постели раненого, она быстро и не раздеваясь, легла рядом с ним, и положила свои маленькие холодные ладони на горящую как в огне рану.
– Терпите, шевалье. Терпите, благородный и мужественный рыцарь.
Боль от прикосновения усилилась, потом стала просто невыносимой. Ладони девушки, все ее тело было близко, очень близко. И тем не менее она не касалась раны виконта совершенно. Но рану словно пронзил раскаленный штырь. Энтони застонал, потом, приходя в себя. Сцепил зубы, чтобы не заорать.
– Терпите, друг мой, – шептала Анет.
Энтони старался, он скрипел зубами, комкал руками тончайшую простыню, мял одеяло. И не сдержавшись, заорал.
Там, в длинном мрачном коридоре, шел мэтр Жюльен. Услышав дикий крик из покоев виконта, он довольно потер руки и поспешил мимо. Больше до молодого рыцаря никому не было дела.
Боль постепенно стала спадать. Энтони лежал, вытянувшись, на постели, и дыхание его становилось спокойным.
– Все хорошо, мой рыцарь, все теперь хорошо. Лежите и отдыхайте. Сегодня к вам больше никто не придет. Повязку нужно менять каждые два дня. Вечером я приду к вам, и снова буду лечить. Рана должна оставаться открытой. Просто не трогайте ее и не давайте одеялу касаться. Кроме вашего оруженосца, к вам никто не зайдет. А Жерар добрый малый и предан вам. Все будет хорошо.
Энтони хотел ответить что-нибудь, сказать ласково слово, выразить девушке свою благодарность, но он был слаб. Сон сморил его незаметно.
Анет села, расправила на больном одеяло и вытерла испарину с его лица краем своего рукава.
– Отдыхайте, любимый, я спасу вас, – тихо проговорила девушка, встала и сорвалась с места, легкая, словно ветерок.
Энтони спокойно спал, впервые за сутки боль оставила его.
Прошло время. Анет регулярно и тайно навещала больного. Жерар, преданно опекавший своего хозяина, помогал ей во всем.
Однажды к виконту зашел барон Ален де Руси. Встав возле постели, он сказал, что остается в замке до полного выздоровления графа де Монфора.
– Что с братом? – слабо спросил Энтони.
– После того, как вы упали на ристалище, графа хватил апоплексический удар. Но личный врач вашего брата говорит, что он поправится. Поправляйтесь скорее, виконт, я буду приглядывать за всем. Я живу в средней башне. Если вам нужна будет помощь, присылайте слугу. Графиня Агнесса достойно заботится о вас, выздоравливайте. Несчастная женщина! Сколько испытаний выпало на ее долю. И сколько еще предстоит!
Достойный барон коротко и ободряюще кивнул больному и быстро удалился.
А Энтони почувствовал страшное беспокойство.
По совету Анет он не открывал глаз, когда к нему заходила графиня Агнесса и мэтр Жюльен. Его рана успевала затянуться с их прошлого посещения и они, не понимая в чем причина, накладывали новые ядовитые повязки. Анет появлялась сразу после них, снимала разъедающую мазь, ложилась рядом и накладывала руки, никогда не касаясь самого тела юноши. К приходу врача Агнессы, она мазала рану своим снадобьем, сверху накладывала такие же повязки, как у Жюльена. Тот был удивлен, нюхал остатки мази, но та по виду и по запаху была очень похожа на его собственную.