Чтобы предсказать итог новой «битвы», не требовались ни внутренности животных, ни оракулы. Как только, пораженные стрелами, воины стали валиться наземь, простые мидяне кинулись врассыпную. Два десятка стариков, уже не способных к бегу, бросили копья и пришли к Киру с поклоном. Они смиренно просили Кира принять под свою власть Мидийское царство, не наказывать подневольных жителей Эктабана и не разрушать их город, ничем не провинившийся перед Киром.
Кир сказал, что ему для справедливого правления город нужен в полной целости и сохранности, и сдержал свое обещание.
Персы без ропота приняли его запрет грабить Эктабан, ведь в ту пору они еще не испытывали чрезмерного влечения к роскоши и богатству.
В конце дня войско персидского царя, не встретив никакого сопротивления, вступило в Эктабан и расположилось в городе, как если бы просто пришло на постой.
Незахваченным оставался только царский дворец, в котором с горсткой воинов заперся Астиаг.
Об Эктабане, расположенном у подножия священной для персов и мидян горы Оронта, и чудесном дворце следует сказать несколько слов. По эллинским меркам, Эктабан Уже можно было назвать городом, даже весьма немалым городом, однако этот город не был защищен крепостной стеной. Дворец же, который представлял собой мощную крепость, располагался выше, на горном склоне. Таким образом, цари Мидии, сами укрепившись за стенами, оставляли своих подданных на произвол судьбы. Стены вокруг Эктабана были возведены позднее по велению Кира.
Удивительно, что дворец мидийских царей до сих пор не считается одним из чудес света. По преданию, он был построен царицей Семирамидой. Семь его стен — одна выше другой — возведены из огромных кедров и кипарисов, так что со стороны дворец выглядит ступенчатой пирамидой высотою почти в полтора плетра. Все ярусы, кроме первого, самого высокого, окружены портиками со множеством резных колонн необыкновенной работы и обиты серебряными и золотыми пластинами. Кроме того, зубцы стен, с первой по седьмую, выкрашены в разные цвета: белый, черный, красный, синий, оранжевый, серебряный и золотой. Кровля дворца, как я уже сказал, была выложена серебряными плитами. На втором и третьем ярусах располагались плодовые сады, подобные чудесным висячим садам Вавилона. Царский трон находился на четвертом ярусе, посреди просторного помещения, вмещавшего до полутора тысяч приближенных и гостей. Таков был уже в то время этот великолепный дворец. Глядя на его древесные стены, я удивлялся, как мидийские цари не страшились пожара, способного вспыхнуть или по воле рока — от грозы или случайного поджога,— или же при нашествии врагов. Оказалось, что бревна были предварительно подвергнуты особому морению, а потом обожжены таким образом, что разжечь их после такой обработки было бы не легче, нежели растопить очаг камнями.
Воины Кира, воодушевленные победами, предлагали немедленно начать осаду. Персы, умевшие легко взбираться на горные кручи, уверяли своего царя: им не потребуются даже лестницы — будет достаточно длинных веревок и сотни наконечников копий. Однако Кир отказался от осады. Он повелел воинам провести ночь без вина и шумных разговоров, предавшись спокойному сну. Захваченный город затих, а сам Кир не сомкнул глаз. Один из приближенных Астиага, перешедший на сторону персов, предложил царю расположиться в его роскошном по персидским меркам доме. Кир же отказался и от этого предложения, оставшись ночевать в своей походной палатке. Всю ночь в ней горел светильник.
Третий его отказ что-либо предпринимать в ту ночь касался лично Кратона Милетянина. Стражники пропустили меня к царю, и я, уже сгорая от нетерпения, предложил ему и свои услуги: пробраться во дворец, выведать досконально, что там происходит, и вернуться со сведениями о замыслах Астиага.
Кир впервые за эти дни показался мне уставшим.
— Благодарю тебя, эллин,— сказал он.— Не хочу тревожить своего деда в такой час.
Мое удивление было велико.
— Буду тих, как кошка,— пообещал я,— Никто не заметит меня.
— Верю,— кивнул царь персов,— но лучше избежать всяких случайностей. Вдруг тебя все же увидит один из стражей. Мой дед — человек очень мнительный. Подождем.
«Чего ждать?!» — подумал я, но промолчал.
Не успел я покинуть палатку, как дрогнули огоньки светильников и новые тени изогнулись на ее полотне перед царем. Сначала появились воины Кира и доложили:
— Царь! Пришли стражники самого Астиага и со слезами просятся к тебе. Мы уже обыскали их.
Кир внезапно воспрянул.
— Пустите их! — приказал он воинам, а мне повелел остаться, добавив: — Да, у тебя хорошее чутье, Кратон. Наверное, твой час.
И вот в палатке появились двое стражников Астиага, одетых куда роскошнее, чем сам Кир: они были в сверкавших серебряным шитьем парчовых кафтанах. Однако без шапок.
Оба стремглав бросились к ногам царя и замерли, уткнувшись лбами в волчью шкуру, лежавшую под раскладным сиденьем Кира. Царь поморщился. Наутро, когда уже сотни мидийцев выражали ему свою преданность и поклонение таким же образом, он уже не морщился, а впоследствии стал спокойно переносить даже раболепные поклоны персов из других родов, ибо персы быстро переняли многие обычаи и одежду мидян. Но в ту ночь он поморщился, когда перед ним распростерлись двое вражеских воинов, пришедших просить его о милости.
Кир повелел им подняться, но они отказались вставать с колен.
— Пощади нас, великий царь! Да будут боги покровительствовать тебе во всех твоих делах и да продлят твой славный род во веки веков! — обратился к нему один из стражников,— У нас нет никакого желания сражаться против тебя. Напротив, мы сочтем за лучшее в жизни верно служить царю персов. Мы просим смилостивиться над воинами, которые еще находятся под чужой властью. Царь, пусть твои славные воины сохранят нам жизнь. Мы готовы сейчас же открыть ворота дворца и вывести Астиага наружу.
Кир снова поморщился. На этот раз — от многословия. Он приподнял руку, и мидянин замер с открытым ртом.
— Мой дед, великий царь Астиаг, здоров? — строго спросил Кир.
— Мы видели его здоровым, царь,— изумленно пробормотал мидянин.
— Он спокоен или пребывает в страхе?
— Он очень устрашился, царь. Он велел запереть все двери, сидит в опочивальне без движения.
— А вы говорите, что здоров,— покачал головой Кир, сильно напугав и самих «послов»,— У великого царя Астиага есть оружие? Он может иметь при себе какой-нибудь яд?
— Да, у него есть меч. А о яде мы ничего сказать не можем. Не видели.
— Мне нужны воины. Я сохраню вам жизнь и всех охотно приму на службу, только если вам удастся сохранить жизнь царю Астиагу.
Мидяне переглянулись в величайшем недоумении.
— Кратон,— подозвал меня Кир,— Ты пойдешь с ними. Позаботься о моем бедном предке. Не допусти, чтобы он, в приступе отчаяния покончил с собой.
— Приложу все силы,— с радостью пообещал я.
— Не хочу быть похожим на вашего царя Эдипа,— тихо, с улыбкой добавил Кир.— Оденься получше и уговори старика, чтобы он принял меня, как доброго гостя.
Мы проникли во дворец через один из тайных ходов. Сразу за стенами мне в нос ударил тяжкий запах мертвечины.
— Что это? — спросил я мидян.
Стражник, вытянув руку с факелом, отошел на несколько шагов, и я, увидев шеренгу стоячих трупов, содрогнулся. Лица мертвецов были перекошены, рты разинуты. Тела их вздулись. Потом я заметил, что их ноги не достают до земли, потемневшей вокруг от крови. Внизу, под богатыми одеждами каждого из этих несчастных людей, скрывался тесаный кол.
— Это маги! — делая страшные глаза, прошептал мидянин.— Астиаг казнил всех своих жрецов, ведь они когда-то предсказали ему, что от Кира не будет беды.
«Дважды ошиблись царские мудрецы»,— грустно усмехнулся я.
Помню множество резных лестниц и дверей, обитых золотыми пластинами с изумительной чеканкой, а также слоновой костью, изрезанной тонкими узорами.
Стражники не лгали. Астиаг сидел на своем ложе, посреди мятых покрывал, и бессмысленно таращился на стену. Царь Мидии был очень полный, обрюзгший старик с крупной головой и мясистым подбородком. Завитые колечки его еще густых волос теперь клубились в беспорядке, и он немного напоминал отжившего свое, ослабевшего, ослепшего и оглохшего льва, который уже из последних сил поднимает голову, чтобы гаснущим взором окинуть свое племя и свои владения.
— Отвлеките его,— тихо велел я стражникам.
— Как?! — соображая не лучше своего повелителя, беспомощно развели они руками.
— Поднесите ему питье и скажите: «Вот, ты просил, Повелитель».
— Но ведь он не просил.
«Если все мидяне так отупели, странно, что их никто не успел завоевать раньше»,— подумал я и гневно приказал:
— Делайте что сказано, если хотите жить.
Астиаг содрогнулся, будто увидел не стражника, подносящего золотой сосуд с вином, а ужасного призрака.
— Зачем?! — так и взвизгнул он.
— Ты просил пить, царь,— пролепетал стражник,— Вот вино.
— Я ничего не просил! — закричал Астиаг.
— Просил, царь, просил,— стал настаивать стражник, чуть отступив; его рука задрожала.— Мы все помним. Спроси остальных.
Мне-то и нужно было это препирательство. Я быстро управился: шмыгнул по-кошачьи на царское ложе позади Астиага и живо отыскал среди складок короткий меч, кинжал и какой-то подозрительный пузырек, отлитый из серебра.
— Вы все хотите меня отравить! — вопил на весь дворец царь Мидии,— Хотите моей смерти! Не получите! Я сам... Я сам...
И он завозился, видимо ища припасенные для себя орудия смерти. Тут перед ним появился Кратон из Милета, одетый в дорогие одежды знатного мидянина, которые подобрали по его указанию сами стражники.
— Царь Мидии! — громко возгласил я,— Твой внук, Куруш, царь Ахеменид, шлет тебе привет и желает тебе и твоему славному роду здоровья и благоденствия!
Астиаг разинул рот и вытаращился на меня. Уж я приложил все свои силы и способности, чтобы явиться перед ним словно по волшебству — как бы возникнув из эфира.