– Вы застали нас в тяжелом положении, доктор, – произнесла она спокойным светским тоном. – Мой бедный супруг весьма и весьма обеспокоен. Мы приехали в эту часть страны в надежде, что укрепляющий свежий воздух и спокойная, размеренная жизнь произведут на него благотворное действие. Однако его состояние вместо того, чтобы улучшиться, кажется, стало еще хуже, и нынче утром у него началась сильная лихорадка с предрасположенностью к горячечному бреду. Мы с детьми были так перепуганы, что незамедлительно послали за вами. Пойдемте, я провожу вас в спальню супруга.
И она повела меня по запутанному лабиринту коридоров в комнату больного, расположенную в крайнем крыле здания.
Это оказалась скудно обставленная комната, похожая на нежилую, в которой не было даже ковров. Из мебели здесь я увидел лишь низенькую кровать, походный стул и простой рабочий стол, на котором в великом множестве были разбросаны книги и бумаги. В центре этого стола возвышался огромный предмет неопределенных очертаний, укрытый полотняной простыней.
На всех стенах и углах комнаты была развешана самая изысканная и разнообразнейшая коллекция, состоящая главным образом из холодного оружия. Некоторые экземпляры были из тех, что повсеместно используются в Британской армии, в числе же прочих были ятаганы, кривые индийские сабли, секиры и множество других образчиков оружейного дела на Востоке. Многие из них были богато изукрашены, с инкрустированными ножнами, с рукоятками, в которых поблескивали драгоценные каменья, так что бросался в глаза разительный контраст между простотой убранства самой комнаты и изобилием сверкающих украшений на стенах ее.
У меня, однако, было не так много времени на то, чтобы созерцать коллекцию генерала, поскольку сам генерал лежал передо мной на кушетке и, несомненно, остро нуждался в моих услугах.
Он лежал, наполовину отвернувшись от нас, тяжело дыша, и, по всей видимости, даже не подозревал о нашем присутствии. Его блестящие глаза, пристально уставившееся в пространство, и яркий, лихорадочный румянец на щеках свидетельствовали, что лихорадка достигла своей крайней стадии.
Я подошел к кровати и, склонившись над больным, нащупал его пульс, как вдруг он вскочил, принял сидячее положение и в бешенстве набросился на меня с кулаками. Мне никогда прежде не доводилось видеть такого глубокого ужаса, столь ясно написанного на человеческом лице, – на лице, которое ныне взирало на меня с самым свирепым выражением.
– Гнусная собака! – возопил он. – Пусти, пусти, говорят тебе! Руки прочь от меня! Моя жизнь разрушена, разве этого не довольно? Когда же всё это кончится? Сколько мне еще мучиться?
– Тише, дорогой, тише, – успокаивающим голосом проговорила его супруга, приложив свою прохладную руку к разгоряченному лбу генерала. – Это доктор Истерлинг из Странрара. Он не причинит тебе зла; наоборот, он пришел, чтобы тебе помочь.
Генерал устало откинулся на подушки, и, видя, как изменилось выражение его лица, я понял, что бред прекратился, и больной понимает, что ему говорят.
Я поставил ему градусник и измерил пульс. Я насчитал 120 ударов в минуту, а его температура повысилась до 104 градусов13. Очевидно, это был типичный случай перемежающейся лихорадки, обыкновенно досаждающей людям, которые большую часть жизни провели в тропиках.
– Опасности нет, – заключил я. – Немного мышьяка и хинина, и уже очень скоро мы справимся с этим приступом и восстановим ваше здоровье.
– Опасности нет, вот как? – сказал генерал. – Конечно, опасность мне никогда не грозит, еще бы! Убить меня так же трудно, как самого Агасфера14. Сейчас в голове у меня прояснилось, Мэри; так что ты можешь оставить нас с доктором наедине.
Миссис Хэзерстоун вышла из комнаты – несколько неохотно, как я полагаю, – а я присел на край кровати, чтобы послушать, что же мне намеревается сообщить мой пациент.
– Я хочу проверить, в каком состоянии моя печень, – сказал генерал, когда за его супругой затворилась дверь. – У меня в том месте абсцесс15, и Броди, наш военный хирург, ставил десять к одному, что этот абсцесс сведет меня в могилу. Меня эта болячка не особо беспокоила с тех пор, как я покинул Восток. Смотрите вот здесь, возле границы ребер.
– Я нашел это место, – заявил я, проведя тщательное обследование, – но я счастлив уверить вас, что гнойник то ли полностью абсорбировался, то ли заизвестковался, как это иногда бывает с подобными одиночными гнойничками. Так или иначе, сейчас можно не опасаться, что он причинит вам беспокойство.
Если генерал Хэзерстоун и был вне себя от радости, то виду не подавал.
– Со мной всегда так, – угрюмо произнес он. – Если бы кто другой лежал в лихорадке и бреду, то он, разумеется, был бы в некоторой опасности, а вот мне вы говорите, что никакой угрозы моему здоровью нет. А теперь взгляните-ка вот на это, – он обнажил грудь и показал мне старую зарубцевавшуюся рану, расположенную чуть выше сердца. – Сюда угодила пуля неверного горца. Вы решили бы, что этого достаточно, чтобы отправить в мир иной любого, а между тем произошло вот что: пуля скользнула по ребру и прошла навылет, даже не задев то, что медики называют плеврой16. Слыхали вы прежде о чем-нибудь подобном?
– Вы определенно родились под счастливой звездой, – с улыбкой заметил я.
– Это как посмотреть, – покачав головой, отозвался он. – Смерть мне не страшна, если она придет ко мне в одном из обычных своих обличий. Но должен признаться, что ожидание смерти странной, отчасти даже сверхъестественной, очень пугает, лишает присутствия духа.
– Вы хотите сказать, – проговорил я, порядком озадаченный его высказыванием, – что насильственной смерти предпочли бы смерть от естественных причин?
– Нет, я совсем не это имел в виду, – ответил он. – Я свел с холодной сталью слишком близкое знакомство, чтобы бояться ее. Вы знаете что-нибудь об одической силе17, доктор?
– Нет, не знаю, – молвил я, пристально оглядев больного, дабы убедиться, что нет никаких признаков возвращения горячечного бреда. Однако лицо генерала сохраняло разумное выражение, а лихорадочный румянец давно сошел с его щек.
– Э, вы, западные ученые, здорово отстали от жизни, раз ничего не знаете о таких вещах, – заметил он. – В том, что материально и способствует созданию комфорта для тела, вы добились выдающихся успехов. Но что касается коварных сил природы и скрытых возможностей человеческого разума, – в этом вы, лучшие умы планеты, безнадежно отстаете от самого презренного индийского кули18. Бесчисленные поколения наших предков, любящих удобства и потребляющих в пищу мясные продукты, утвердили в нас господство животных инстинктов над инстинктами разумными. Тело, которое должно было бы служить простым орудием для удовлетворения потребностей души, ныне стало разрушающейся темницей, в которую эта душа заключена. У людей Востока душа и тело не связаны друг с другом так неразрывно, как у нас, и потому их разлучение в момент смерти происходит не столь болезненно.
– И всё же эта особенность в их строении как будто не приносит им заметной пользы, – недоверчиво заметил я.
– Эта особенность приносит им единственно пользу высшего знания, – отвечал генерал. – Если бы вы побывали в Индии, то, вероятно, первая же вещь, которая привлекла бы ваше внимание как своего рода забавное развлечение, – это то, что местные жители называют «фокус с манго». Вам, конечно же, приходилось об этом слышать или читать. Человек закапывает в землю семя манго и делает над ним пассы, пока из земли не появится росток, который постепенно покрывается листьями и плодами, – и всё это в течение получаса. На самом деле это никакой не фокус. Это сила разума. Люди на Востоке знают о движущих силах природы и природных процессах гораздо больше, нежели все эти ваши Тиндали19 и Гексли20, и они способны ускорить или замедлить природные процессы хитроумными средствами, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Эти фокусники из низших каст – так они называются, – всего лишь грубые шарлатаны, но люди, которые находятся на более высоких ступенях развития, в своем знании сил природы отстоят от нас так же далеко, как мы отстоим от каких-нибудь готтентотов и жителей Патагонии.
– Вы так говорите, как будто хорошо знакомы со всем этим, – заметил я.
– Я испытал это на собственной шкуре, – отозвался он, – да еще таким образом, что не приведи господь кому-нибудь еще испытать нечто подобное. Но что касается одической силы, то вам и впрямь не мешало бы узнать о ней, ибо за ней великое будущее, и особенно в вашей профессии. Вы должны прочитать труд Рейхенбаха21 «Исследование магнетизма и жизненной энергии», а также «Письма о животном магнетизме» Грегори22. Эти труды, дополненные двадцатью семью афоризмами Месмера23 и трудами доктора Юстинуса Кернера24 из Вейнсберга, существенно расширили бы ваш кругозор.
Не особенно вдохновившись списком литературы, которую мне столь настойчиво рекомендовали прочесть, дабы я расширил кругозор в рамках моей же собственной профессии, я оставил данное заявление без комментариев и поднялся, намереваясь уходить. Перед уходом я еще раз проверил пульс пациента и констатировал, что симптомы лихорадки непостижимым образом полностью исчезли, так же внезапно, как и появились, – весьма характерная особенность заболеваний типа малярии.