– Правильно ли я понимаю, – сказал я, – что вы вините в своих бедах ваших несчастных пассажиров?
– Почему несчастных, сэр? – широко раскрыв глаза, поинтересовался помощник капитана.
– Потому что они, вне всякого сомнения, утонули, – ответил я.
Он недоверчиво фыркнул, по-прежнему грея руки у огня.
– Такие люди никогда не тонут, – после небольшой паузы произнес он. – Их отец – сам дьявол, и он присматривает за ними. Видели вы, как они стояли на юте39 и преспокойно скручивали сигары, в то время как буря расправилась с бизанью и разбила в щепы кормовые шлюпки? Что ж, мне одного этого довольно. Я не удивлюсь, если вы, сухопутные жители, не поймете моих доводов, но вы-то, капитан, бороздите морские просторы с той самой поры, как ваша макушка сравнялась с верхом нактоуза40, и должны бы знать уже, что нет хуже груза на борту, нежели кошка и священник. А уж если христианский священник на борту – к несчастью, то, полагаю, язычник-идолопоклонник в пятьдесят раз хуже. Я придерживаюсь старых верований, и да будет проклята вся эта чертовщина!
Мы с отцом не смогли удержаться от смеха, слыша эти неправоверные выражения, в которых грубый моряк заверял нас в своем правоверии. Однако помощник капитана, без сомнения, говорил совершенно серьезно, и продолжал подкреплять свои доводы, растопырив грубые, мясистые пальцы левой руки.
– Ведь еще в Карачи, сразу после того, как они пришли, я предостерег вас, – укоризненно обратился он к капитану. – В моей вахте оказались три матроса-буддиста, и что же они сделали, когда эти ребята из Карачи оказались на борту? Да они же плюхнулись на животы и принялись тереться носами о палубу, вот что они сделали! Даже если бы на палубу вступил сам адмирал Королевского флота, они и то так бы себя не вели. Они-то знали, кто такие эти черномазые, а я почуял неладное сразу, как только увидел выражение лиц матросов-индусов. Впоследствии я спрашивал их в вашем присутствии, капитан, почему они так себя повели, а они ответили, что эти пассажиры – святые люди. Да и вы сами слышали!
– Что ж, я не усматриваю в этом ничего дурного, Хокинс, – сказал капитан Медоуз.
– Ну не знаю, не знаю, – с сомнением произнес помощник капитана. – Христианские святые – люди, приближенные к богу, но святые черномазых, по-моему, – люди, приближенные к дьяволу. Потом вы и сами видели, капитан Медоуз, как они расхаживали по палубе во время путешествия, читая книги, написанные на деревянных дощечках вместо бумаги, и как они сидели на квартердеке41 всю ночь, вытянувшись в струнку, и трещали без умолку. Зачем им понадобилась собственная карта, и зачем они ежедневно отмечали на ней путь, пройденный нашим судном, и его курс?
– Этого они не делали, – сказал капитан.
– Да нет же, делали, и если я не рассказал вам об этом тотчас же, так лишь потому, что вы всегда были готовы обсмеять всё, что я говорил насчет этого. У них были свои собственные инструменты. Когда они ими пользовались, я не могу сказать, только каждый день ровно в полдень они определяли широту и долготу места, где мы находились, и отмечали положение нашего судна на карте, что была приколота к столику в их каюте. Я видел их возле этой карты, видел их также и стюард из буфетной.
– Ну что ж, я не понимаю, что это доказывает, – отозвался капитан. – Хотя и признаю, что всё это довольно странно.
– Я вам расскажу и о другой странности, – выразительно произнес помощник. – Вам известно название бухты, в которой мы потерпели кораблекрушение?
– Я узнал от наших добрых друзей, что мы находимся на побережье Уигтауншира, – отвечал капитан. – Но я ничего не слышал об этой бухте.
Помощник капитана наклонился вперед; лицо его выражало крайнюю озабоченность.
– Это бухта Киркмейден, – сказал он.
Если он надеялся поразить капитана Медоуза, то определенно преуспел в этом, ибо сей достойный джентльмен на целую минуту, если не больше, лишился дара речи.
– Это и впрямь что-то сверхъестественное, – произнес он наконец, обращаясь к нам. – Эти наши пассажиры в самом начале путешествия дотошно расспрашивали нас о бухте с таким названием. Мы с Хокинсом отрицали существование такого места, ибо на картах обозначен лишь залив Лус. То, что нас в итоге занесло именно в бухту Киркмейден, и мы потерпели там крушение, – необычайное совпадение.
– Слишком необычайно, чтобы быть совпадением, – прорычал помощник капитана. – Я видел их вчера утром во время штиля, они стояли на юте у правого борта и указывали в сторону суши. Они слишком хорошо знали, что там находится то самое место, куда они направляются.
– Что же, по-вашему, это всё значит, Хокинс? – спросил встревоженный капитан. – Какое у вас объяснение происходящему?
– Ну, по-моему, – ответил помощник, – эти три увальня могли поднять на море жуткий шторм с такой же легкостью, с какой я, скажем, могу опустошить стакан грога. У них имелись какие-то свои причины, чтобы оказаться в этой богом забытой, – не при вас будет сказано, господа, – в этой богом забытой бухте, и они решили сократить путь, устроив бурю у здешних берегов. Такова моя версия случившегося, хотя что могло понадобиться трем буддистским жрецам в бухте Киркмейден, – это уж выше моего понимания.
Мой отец поднял брови, выказывая сомнение, которое закон гостеприимства не позволял облечь в слова.
– Я думаю, джентльмены, – сказал он, – что оба вы крайне нуждаетесь в отдыхе после ваших опасных приключений. Идите за мной, я покажу вам ваши комнаты.
Со старомодной церемонностью он проводил гостей в лучшие гостевые спальни лэрда, а затем вернулся ко мне в гостиную и предложил вместе сходить на побережье и узнать, не появились ли какие-либо новые известия.
На востоке небо озарила первая бледная полоска света. Вот уже второй раз за ночь мы направлялись к месту кораблекрушения. Ветер стих, но море по-прежнему бушевало, и у берега вдоль линии прибоя ходили огромные буруны, разбивающиеся в хлопья бурлящей пены, как будто старый суровый океан в ярости скрежетал зубами, рассерженный тем, что добыча выскользнула из его дланей.
На всём побережье рыбаки и арендаторы были заняты тем, что подбирали и перетаскивали подальше от бушующих волн бочки и обломки рангоута, выброшенные на берег. Никто из них не находил тел утонувших пассажиров, да этого и не следовало ожидать, – как нам объяснили, только плавучие предметы имеют шанс оказаться на суше, ибо подводное течение бывает настолько сильным, что всякий предмет, оказавшийся на глубине, неминуемо должно унести в открытое море.
Возможность того, что несчастные пассажиры могли самостоятельно добраться до берега, наши толковые рыбаки решительно исключили, убедительно доказав нам, что даже если эти бедняги и не утонули, то, должно быть, вдребезги разбились о скалы.
– Мы сделали всё, что было в наших силах, – печально промолвил отец, когда мы возвращались домой. – Боюсь, что у бедного помощника капитана, потрясенного внезапностью этой катастрофы, совсем сдали нервы. Ты слышал, что он говорил насчет буддистских жрецов, поднявших шторм?
– Да, я слышал, – подтвердил я.
– Очень грустно было его слушать, – сказал отец. – Интересно, станет ли он возражать, если предложить ему приложить по маленькому горчичнику с обеих сторон головы, как раз под ушами? Это принесло бы облегчение его утомленному мозгу. Или, возможно, будет лучше разбудить его и дать ему две пилюли для предотвращения разлития желчи. Как ты считаешь, Джек?
– Я считаю, – ответил я, – что лучше всего позволить ему спокойно выспаться, и попробовать уснуть самим. А полечить его можно будет и утром, если потребуется.
С этими словами я отправился в свою комнату и, растянувшись на кушетке, вскоре забылся тяжелым сном без сновидений.
Глава 12О трех чужеземцах на побережье
Наверное, было уже около одиннадцати или двенадцати часов, когда я пробудился. Комнату заливали потоки яркого солнечного света, и жуткое, утомительное ночное приключение казалось мне каким-то фантастическим сном.
Было трудно поверить, что легкий бриз, о чем-то тихо шептавшийся с листьями окружавшего мое окно плюща, был собратом того самого ветра, который несколько часов назад взбудоражил весь наш дом. Похоже, Природа, как бы раскаиваясь в своей мимолетной вспышке ярости, решила приложить все усилия, чтобы загладить свою вину, и щедро дарила обиженному миру тепло и солнечный свет. Птицы в саду под окном самозабвенно заливались радостными трелями, словно изливая Природе свою благодарность.
Спустившись в холл, я обнаружил там потерпевших кораблекрушение моряков, выглядевших гораздо лучше после ночного отдыха. Завидев меня, они оживленно загудели, наперебой выражая свою признательность.
Они намеревались отправиться в Уигтаун, откуда вечерний поезд доставит их в Глазго, и мой отец распорядился выдать каждому из них пакет с сэндвичами и сваренными вкрутую яйцами, чтобы в дороге моряки могли заморить червячка.
Капитан Медоуз горячо поблагодарил нас от имени своих нанимателей за оказанный ему и его команде теплый прием, и потребовал, чтобы команда прокричала троекратное «ура» в честь хозяев. Это требование было исполнено с искренней готовностью. Позавтракав, мы с капитаном и его помощником спустились к берегу, чтобы бросить прощальный взгляд на сцену разыгравшейся ночью трагедии.
Бескрайние недра бухты всё еще судорожно вздымались, и волны с громкими всхлипами разбивались о скалы, но не осталось и следа от беспорядочной суматохи, царившей здесь ранним утром. Продолговатые изумрудные гребни волн с маленькими невинными барашками медленно и величественно катились к берегу, разбиваясь о него с регулярным ритмом, – измученное чудовище устало вздыхало.
В кабельтове42 от берега мы заметили грот-мачту барка, покачивающуюся на волнах. Время от времени она исчезала под подошвой набежавшей волны, а затем взмывала к небесам, подобно гигантскому метательному копью, мокрая и сверкающая, – такой своего рода управляемый волнами поршень.