Воды бухты были испещрены и другими, более мелкими обломками кораблекрушения, и в то же время бесчисленные обломки рангоута и множество тюков в беспорядке были разбросаны по песку. Группы крестьян бродили по пляжу, собирая выброшенные на берег вещи и относя их в безопасное место.
Я приметил пару ширококрылых чаек, которые парили над местом кораблекрушения и иногда опускались так низко, что едва не касались воды, как будто видели еще много разнообразных странных предметов, скрытых от наших взоров и лежащих в глубинах океана. Иногда до нас доносились их хриплые крики, словно они обсуждали между собой увиденное.
– «Белинда» была всего лишь прохудившейся старой посудиной, – промолвил капитан, печально глядя на море, – но когда видишь останки судна, на котором прежде плавал, всегда чувствуешь какую-то щемящую грусть. Эх, ну да она в любом случае, рано или поздно, была бы пущена на растопку, отслужив свое.
– Пейзаж выглядит таким мирным, – заметил я. – Кто бы мог представить, что именно в этих водах прошлой ночью трое людей расстались с жизнью?
– Бедняги, – с чувством произнес капитан. – Если после нашего отплытия тела их всё-таки обнаружат, то я уверен, мистер Уэст, что вы похороните несчастных как подобает.
Не успел я обдумать свой ответ, как вдруг помощник капитана разразился оглушительным хохотом, в порыве веселья хлопая себя по ляжкам.
– Если вы собираетесь их похоронить, – сказал он, – то вам лучше поторопиться с этим, а то как бы они не пустились наутек. Помните, что я говорил прошлой ночью? А теперь взгляните-ка на вершину вон того холма и скажите, прав я был или нет!
Неподалеку от берега возвышалась высокая песчаная дюна, а на ее вершине виднелась человеческая фигура, которая и привлекла внимание помощника капитана. Капитан, разглядев эту фигуру, в изумлении всплеснул руками.
– Ей-богу, – вскричал он, – да это же Рам Сингх собственной персоной! Давайте подойдем поближе, чтобы удостовериться в этом!
С этими словами он в необычайном возбуждении побежал вдоль пляжа, сопровождаемый мною, своим помощником и парой рыбаков, которые тоже заметили присутствие незнакомца.
Последний, увидев наше приближение, покинул свой наблюдательный пост и неспешно начал спускаться в нашем направлении. Голова его была склонена на грудь, как у человека, погруженного в глубокие раздумья.
Я поневоле подивился контрасту, который составляло наше поспешное, лихорадочное продвижение с серьезностью и достоинством этого одинокого сына Востока. Контраст усилился еще больше, когда чужеземец поднял вверх свои спокойные, задумчивые темные глаза и склонил голову в сдержанном, почтительном приветствии. Мы были словно орава школьников в присутствии учителя, подумалось мне.
Широкое, невозмутимое чело незнакомца, его ясный, пытливый, внимательный взгляд, тонкая линия изящно очерченного чувствительного рта и твердое, решительное выражение его лица, – всё это в совокупности составляло самую впечатляющую и величавую наружность, какую мне когда-либо доводилось видеть. Я и представить себе не мог, что такое невозмутимое спокойствие и в то же время такое несомненное осознание своей скрытой силы способны сочетаться на одном человеческом лице.
Незнакомец был облачен в коричневую курточку из полубархата, темные брюки свободного покроя, рубашку с низким вырезом воротника, обнажавшим смуглую мускулистую шею, а на голове его по-прежнему красовалась та самая красная феска, которую я заметил на нем прошлой ночью.
Когда мы приблизились к незнакомцу, я отметил с невольным удивлением, что ни на одном из предметов его туалета не виднелось ни малейших следов борьбы с грубой водной стихией. А ведь вполне закономерно было ожидать, что одежда будет находиться в весьма плачевном состоянии после того, как ее владелец погрузился в водную пучину и, отчаянно борясь с волнами, добирался до берега.
– Рад, что вы находитесь в добром здравии после той передряги, в которую вы попали, – произнес незнакомец приятным мелодичным голосом, взглянув на капитана и его помощника. – Надеюсь, ваши матросы нашли себе хорошее пристанище в этом поселении.
– Нам всем удалось спастись, – отвечал капитан. – Но вас мы причислили к погибшим, – вас и двух ваших друзей. В самом деле, я только что обсуждал с мистером Уэстом вопрос, касающийся проведения ваших похорон.
Незнакомец взглянул на меня и улыбнулся.
– В ближайшее время мы не доставим мистеру Уэсту таких хлопот, – заметил он. – Я и мои друзья прибыли на берег в целости и сохранности, и мы нашли приют в хижине, находящейся на расстоянии мили от побережья. Она стоит на отшибе, но у нас есть всё, что только можно пожелать.
– Мы отправляемся в Глазго сегодня после полудня, – сказал капитан. – Я буду очень рад, если вы присоединитесь к нам. Если вы прежде ни разу не бывали в Англии, то вы найдете, наверное, что путешествовать в одиночку довольно затруднительно.
– Весьма признателен вам за заботу, – отвечал Рам Сингх. – Но мы не воспользуемся вашим любезным приглашением. Коль скоро сама Природа привела нас в этот край, нам должно осмотреться здесь как следует, прежде чем покинуть это место.
– Как вам будет угодно, – сказал капитан, пожав плечами. – Но я не думаю, что в этом убогом местечке вы найдете много интересного для себя.
– Может статься, вы заблуждаетесь, – с лукавой улыбкой ответил Рам Сингх. – Вспомните строки Мильтона43:
Ум человека – самостоятельная страна,
И в ней человек
Способен превратить ад в рай и рай – в ад.
Пожалуй, мы можем довольно приятно провести здесь несколько дней. Я и впрямь считаю, что вы заблуждаетесь, полагая этот край дикарским поселением. Или я сильно ошибаюсь, или отец этого джентльмена – мистер Джеймс Хантер Уэст, чье имя столь известно и уважаемо в ученых кругах Индии.
– Мой отец и впрямь широко известный ученый, специалист по санскриту, – в изумлении ответил я.
– Присутствие такого человека, – неторопливо произнес незнакомец, – превращает пустыню в город. Один великий ум – это, несомненно, гораздо более верный признак цивилизации, нежели бесчисленные ряды сооружений из кирпича и строительного раствора. Ваш отец едва ли обладает основательностью сэра Уильяма Джонса, или универсальностью барона фон Хаммер-Пургшталля, но в нем соединились многие достоинства каждого из этих ученых мужей. Вы можете передать ему от меня, однако, что он заблуждается, проводя аналогию между корнями самоедского и тамильского языков.
– Коль скоро вы решили оказать нам честь и задержаться в наших краях на несколько дней, – сказал я, – вы очень сильно обидите моего отца, если не остановитесь в его доме. Он здесь представляет самого лэрда, а согласно шотландским обычаям, это привилегия лэрда – принимать у себя всех чужестранцев, оказавшихся на территории подвластных ему земель.
Пригласить чужестранцев в наш дом побудили меня законы гостеприимства и чувство долга, и я сделал это предложение, хотя помощник капитана дергал меня за рукав, как бы предостерегая, что я поступаю, мягко говоря, неосмотрительно. Его опасения, однако, оказались напрасными, ибо чужестранец, покачав головой, дал понять, что отклоняет мое приглашение.
– Я и мои друзья весьма признательны вам, – промолвил он, – но у нас имеются свои причины, чтобы оставаться там, где мы есть. Хижина, которую мы заняли, необитаема и частично разрушена, но у нас на Востоке детей с ранних лет обучают обходиться без большей части тех вещей, которые в Европе считаются самыми необходимыми. Мы твердо веруем в мудрость старой аксиомы: «Богатство человека измеряется не количеством того, что он имеет, а количеством того, без чего он может обойтись». Добрый рыбак приносит нам хлеб и зелень, у нас есть чистая, сухая солома, на которой можно спать, – что еще может пожелать человек?
– Но вы, люди, приехавшие из тропиков, должны в нашем климате мерзнуть по ночам, – заметил капитан.
– Возможно, тела наши иногда и мерзнут. Мы этого не замечаем. Мы втроем провели много лет в Верхних Гималаях на границе вечных снегов, и мы не особо чувствительны к неудобствам такого рода.
– По крайней мере, – сказал я, – вы должны позволить мне прислать вам немного рыбы и мяса из нашей кладовой.
– Мы не христиане, – отвечал чужестранец, – но буддисты высшей школы. Мы не признаем за человеком морального права убивать быка или рыбу для удовлетворения грубых потребностей плоти. Не человек дал им жизнь. И человек, несомненно, не получал от Всемогущего полномочий забрать у них жизнь, буде даже у него возникнет в том самая настоятельная нужда. Таким образом, мы не сможем принять дары, которые вы собираетесь нам прислать.
– Но, сэр, – запротестовал я, – вы находитесь в таком изменчивом и негостеприимном климате, и если будете пренебрегать питательными продуктами, ваши силы ослабнут, и вы… и вы погибнете.
– Значит, мы погибнем, – отвечал он с лукавой улыбкой. – А теперь, капитан Медоуз, я вынужден с вами проститься, предварительно поблагодарив вас за вашу доброту к нам во время путешествия… И вы тоже прощайте! – обратился он к Хокинсу, – Не пройдет и года, как вы будете командовать собственным судном. А с вами, мистер Уэст, надеюсь, мы еще увидимся, прежде чем я покину эти края. До свидания!
Чужеземец приподнял красную феску, склонил свою голову с полным достоинства изяществом, которым сопровождались все его движения, и зашагал прочь в том направлении, откуда появился.
– Позвольте мне вас поздравить, мистер Хокинс, – обратился капитан к своему помощнику, когда мы направились к нашему дому. – Через год вы уже будете командовать собственным судном.
– Как бы не так! – отвечал помощник, и на его лице цвета красного дерева заиграла довольная улыбка. – Да этот молодчик и не объяснил, с чего он так решил. Что вы о нем думаете, мистер Уэст?
– Что же, – сказал я, – он меня весьма заинтриговал. Такой замечательный ум и такая величественная стать у совсем еще молодого человека! Я полагаю, ему не бо