— Боюсь, — грустно заметил отец, — что мы никогда больше не увидим ваших пассажиров. Я оставил на берегу людей, на случай, если волна выбросит их, но, думаю, что это бесполезно. Я видел, как они пошли ко дну, когда корабль раскололся.
— Кто они были? — спросил я. — Никогда не поверил бы, что люди могут быть такими спокойными пред лицом смерти.
— Кто они такие или, вернее, кем они были, — задумчиво спросил капитан, пуская клубы дыма из трубки, — ответить не так-то просто. Мы вышли из Карачи и взяли их пассажирами до Глазго. Младшего звали Рам-Сингх, и я имел дело только с ним. Все они были тихими, безобидными людьми. Я никогда не спрашивал их о профессии, но, думаю, что они были парскими купцами из Хайдерабада, и коммерческие дела потребовали их поездки в Европу. Никак не могу понять, почему вся команда и даже мой помощник боялись их. Ему-то следовало быть поумнее.
— Боялись их? — удивленно воскликнул я.
— Да. Моряки думали, что они опасные товарищи по плаванию. Не сомневаюсь, если вы сейчас пойдете на кухню, то услышите, как матросы высказывают убеждение: именно наши пассажиры были причиной катастрофы.
Едва капитан произнес эти слова, дверь гостиной отворилась и вошел его помощник — высокий рыжебородый человек. Ему достался полный комплект одежды какого-то добросердечного рыбака, и он, в удобной фуфайке и хорошо смазанных сапогах, были типичным моряком. Поблагодарив нас за гостеприимство, он подвинул свой стул к камину и начал греть у огня большие загорелые руки.
— Ну-ка, скажите, капитан, — обратился он к Мэдоузу, — не прав ли я был, предупреждая о плачевных результатах пребывания черномазых на борту «Белинды»?
Капитан искренне расхохотался, откинувшись на спинку стула.
— Ну вот, что я вам говорил? — воскликнул он, обращаясь к нам.
— Все могло бы кончиться очень печально для всех нас, — сказал помощник с раздражением. — Я потерял новый костюм и чуть не расстался с жизнью.
— Должен ли я вас понять, — спросил я, — что вы приписываете гибель судна только своим несчастным пассажирам?
Помощник капитана широко раскрыл глаза и спросил удивленно:
— Почему несчастным, сэр?
— Потому что они, очевидно, утонули, — ответил я. Он недоверчиво фыркнул, продолжая греть руки.
— Такие люди никогда не тонут, — сказал он, помолчав. — Их отец, дьявол, заботится о них. Разве вы не видели, что в тот самый момент, когда были смыты бизань-мачта и часть квартердека, они преспокойно стояли на корме и скручивали сигареты. Для меня этого достаточно. Простительно, если в это не верят сухопутные люди, но капитан, который плавает с детства, должен знать, что кошка и священник — самый опасный груз на судне. А если это относится к христианскому священнику, то, думаю, что языческий жрец в пятьдесят раз опаснее. Я человек твердой веры, черт возьми!
Мы с отцом невольно рассмеялись по поводу его весьма неблагочестивого восклицания, которым он подтверждал свою веру. Но помощник был, очевидно, настроен чрезвычайно серьезно и продолжал отстаивать свои убеждения.
— Еще в Карачи, как только они появились, я предупреждал вас, — укоризненно сказал он капитану. — В мою вахту на корабле было три буддистских матроса и, как вы думаете, что они сделали, когда на борту появились эти типы? Они повалились на брюхо и стали тереть палубу носами. Они не сделали бы этого даже перед адмиралом королевского флота. Им было прекрасно известно, что представляют собой эти гости. Я сразу почувствовал: дело неладно. Потом в вашем присутствии, капитан, я спросил наших матросов, зачем они это проделали, и они сказали, что эти пассажиры — святые люди. Вы сами слышали.
— Ну что ж, в этом нет ничего плохого, Хоукинс, — ответил капитан Медоуз.
— Вы видели, капитан Мэдоуз, как они себя вели во время плавания? Они читали книги, написанные не на бумаге, а на дереве. Они всю ночь сидели прямехонько и все вместе что-то бормотали на квартердеке. А кроме того, для чего им была нужна морская карта и зачем они каждый день отмечали на ней курс корабля?
— Они не делали этого, — сказал капитан.
— Нет, делали, и если я не доложил вам об этом раньше, то только потому, что вы всегда смеялись надо мной. Они имели собственные мореходные инструменты, правда, я не знаю, когда они работали с ними, но ежедневно в полдень они знали широту и долготу, отмечая положение корабля на карте, приколотой к столу в их каюте. И я, и буфетчик видели их за этим делом.
— Не знаю, что вы хотите этим доказать, — заметил капитан, — хотя согласен, что это довольно странно.
— Я расскажу вам еще об одной странности, — выразительно прищурил глаза помощник капитана. — Вам известно название этой бухты, где мы потерпели аварию?
— Я слышал от наших любезных хозяев, что мы на берегу Вигтауншира, — ответил капитан, — но я не знаю названия бухты.
Помощник наклонился с мрачным лицом.
— Это — бухта Киркмэйдена, — сказал он.
Если он рассчитывал удивить капитана Мэдоуза, то ему это прекрасно удалось, потому что капитан от изумления буквально лишился дара речи.
— Это на самом деле изумительно, — сказал он, обращаясь к нам через несколько минут. — Наши пассажиры еще в начале путешествия расспрашивали нас, существует ли бухта с таким названием. Хоукинс и я говорили, что понятия не имеем о такой бухте, ведь здесь на карте она включена в бухту Лус. То, что буря загнала нас именно сюда, и что как раз здесь мы потерпели аварию, является невероятным совпадением.
— Слишком невероятным, чтобы быть совпадением, — проворчал помощник. — Еще до бури я заметил, как они показывали на берег за правым бортом. Они прекрасно знали, где эта бухта, до которой они добирались.
— А вы что думаете об этом, Хоукинс? — встревоженно спросил капитан. — Каково ваше мнение?
— Я думаю, — ответил помощник, — что этим трем мошенникам так же легко было вызвать бурю, как мне выпить этот грог. Очевидно, у них были свои причины появиться в этой проклятой (я не хотел обидеть вас, джентльмены), проклятой бухте, и они избрали кратчайший путь, вызвав бурю. Такова моя версия, хотя я совершенно не понимаю, зачем понадобилась трем буддистским жрецам именно бухта Киркмэйден.
Мой отец поднял брови в знак сомнения, которое законы гостеприимства не позволяли ему высказать.
— Полагаю, джентльмены, — сказал он, — что вы оба крайне нуждаетесь в отдыхе после таких ужасных, переживаний. Если вы последуете за мной, я провожу вас в вашу комнату.
Со старомодной учтивостью он проводил их в лучшую запасную спальню лэрда, а затем, вернувшись ко мне в гостиную, сказал, что надо бы сходить на берег и узнать, не случилось ли еще чего-нибудь.
Когда мы во второй раз шли к месту кораблекрушения, на востоке уже забрезжил первый слабый свет. Буря стихла, но море было еще очень неспокойно. Внутри волнореза были видны бурлящие волны пены, как будто свирепый океан скрежетал зубами от ярости.
На берегу повсюду трудились рыбаки и арендаторы, не покладая рук, выуживали доски и бочонки, принесенные волнами. Трупы погибших никто из работавших не видел. Это объяснялось, по их словам, тем, что(на сушу могли попасть только плавучие предметы. Подводное течение было здесь стремительным, все, находящееся под водой, относилось в море.
На вопрос, могли ли пассажиры как-нибудь добраться до берега, эти опытные моряки отвечали отрицательно, не допуская даже такой мысли. Если бы индусы и не потонули, волны безусловно разбили бы их о скалы.
— Мы сделали все, что было в наших силах, — грустно сказал отец на обратном пути. — Суждения помощника капитана, очевидно, объяснялись внезапностью катастрофы. Ты слышал, как он рассуждал о буддистских жрецах, вызвавших бурю?
— Да, — ответил я.
— Очень больно слышать такие речи. Как ты думаешь, не согласится ли он, если я посоветую ему поставить по небольшому горчичнику под каждое ухо? Это спасает от прилива крови к мозгу. Или, может быть, разбудить его и дать одну или две какие-нибудь таблетки?
Думаю, сказал я, зевая, — что лучше его не будить. Ложитесь и сами. Если понадобится, вы сможете полечить его завтра утром.
Добравшись до своей спальни, я бросился на кровать и погрузился в сон без сновидений.
Глава XIIО ТРЕХ ЧУЖЕСТРАНЦАХ НА БЕРЕГУ МОРЯ
Было уже одиннадцать или двенадцать часов дня, когда я проснулся. В золотых лучах солнца ужасные события прошедшей ночи вспоминались мне каким-то кошмарным сном. Трудно было поверить, что легкий ветерок, нежно шепчущий сейчас в листьях плюща вокруг окон, был порождением той же стихии, что и буря, сотрясающая дом несколько часов тому назад. Казалось, природа раскаивается в своей кратковременной вспышке и хочет вознаградить потрясенный мир теплом и сиянием солнца. Хор птиц в саду наполнял воздух радостными трелями.
Внизу я увидел дотерпевших бедствие моряков. После отдыха они выглядели превосходно. Меня встретили словами радости и благодарности. Было решено всех их отправить в Вигтаун, откуда они смогут выехать вечерним поездом в Глазго. Отец дал указание обеспечить каждого на дорогу сэндвичами и крутыми яйцами.
Капитан Мэдоуз от имени владельца судна горячо поблагодарил нас за доброе отношение к морякам и предложил команде трижды прокричать «ура» в нашу честь, что и было выполнено от всего сердца. После завтрака капитан с помощником и я отправились к морю, чтобы взглянуть еще раз на место кораблекрушения.
Обширная бухта все еще была неспокойна; волны с рокотом разбивались о скалы. Однако ничто не напоминало той дикой пляски, свидетелями которой мы были на рассвете. Длинные изумрудные волны с небольшими гребнями пены катились медленно и величаво, разбиваясь о скалы в монотонном ритме, напоминающем дыхание усталого чудовища.
На расстоянии одного кабельтова от берега мы увидели грот-мачту разбитого судна, плавающую по волнам и то скрывающуюся между их гребнями, то подымающуюся ввысь, подобно гигантскому копью. Обломки помельче усеивали поверхность моря; всюду на песке виднелись ящики и бочки, выловленные крестьянами и уложенные подальше от воды.