— Что ты знаешь о Праматери, Хамелеонша?
— О чем ты?
Тот, кто был когда-то мужчиной, внимательно и как-то устало смотрел на меня.
— То же, что и все: соединившись с Огненным Богом, она многие века назад породила Покровителей, тем самым положив конец темным языческим временам. Впрочем, язычники еще какое-то время продолжали приносить ей жертвы, пока эти обычаи окончательно не отошли в прошлое.
Бодуэн посмотрел на свою ладонь, и я невольно отступила, заметив, как на ней начал заворачиваться маленький вихрь пепла, складываясь в какую-то фигуру.
— А что еще ты знаешь? — Он с таким интересом смотрел на свою руку, словно и сам не догадывался, что сейчас произойдет.
— Больше ничего, — я против воли сделала шаг вперед. — Ты же знаешь, что образованием я никогда не отличалась.
Бодуэн поднял глаза, и я увидела, как фигурка оформилась в женскую, а по ладони, там, где в центре должны были находиться ноги, пошли огненные трещины.
— Что ты хочешь мне сказать?
— Что незнание опасно. Ты ведь не стала бы кормить соловья мясом? Как не предложила бы собаке птичье угощение?
— Кто собака, и кто соловей?
— Ты не должна давать эти уроки. Или не должна запрещать ей проявлять ее сущность. Я еще пока сам не знаю, что из этого.
Он перевел глаза на закрытую дверь, и я попятилась, встав так, чтобы оказаться между ним и ею.
Он двинулся на меня, и я вдруг почувствовала, как по телу поднялся жар, которого я не чувствовала уже много лет. Вообще-то единственный мужчина, к которому я его когда-то чувствовала, был теперь передо мной и был нечеловеком. Когда между нами осталось всего ярда два, он остановился, и исходившее от него легкое сияние на миг погасло. Этого мига хватило, чтобы я увидела обычного мужчину.
Фигурка на его ладони рассыпалась пеплом, и вместо нее осталось лежать что-то плоское и острое. Он сделал последний шаг. Словно какая-то сила заставила меня стоять неподвижно, пока его пальцы легко касались моей руки.
— Омод не твой брат.
Я очнулась резко, как ото сна.
— Что?
— Я вижу, какими глазами ты на него смотришь. В этих глазах много неправды. Он не твой брат. Пелена мешает тебе увидеть истину.
— Истину, — повторила я.
Он отпустил руку, и я почувствовала в ней что-то. Это был нож. Даже спустя семнадцать лет я не спутала бы его ни с каким другим.
— Нож твоего брата должен быть у тебя, — произнес Бодуэн. — Но Омод не твой брат, — повторил он.
Я сжала подарок.
— Сперва ты решил отнять у меня Алекто, теперь Омода…
— Ты не знаешь, что делаешь.
— Убирайся, — прошипела я. — Я тебя на боюсь. — Резко попятившись, я вернулась в комнату и захлопнула дверь.
— Вы, похоже, сегодня не в духе?
Алекто посмотрела на леди Рутвель.
— Мне плохо спалось.
— Быть может, игры или рукоделие вас развлекут? Или прогулка на свежем воздухе?
— Прогулка? — Алекто задумалась, и в голове начал оформляться план. Еще одной ночи, как сегодня, полной напряжения, ворочания с боку на бок и ожидания вторжения незнакомца, она не выдержит. Нужно понять, что ему от нее нужно. И единственная связующая ниточка — та четырехголовая фигурка. Алекто все же должна разыскать этого Старого Тоба и узнать, что ему известной о "твари о четырех головах".
— Вы правы, леди Рутвель, — медленно произнесла она. — Прогулка, наверняка, могла бы помочь. Я имею в виду прогулка… не по замку.
Леди Рутвель склонила голову в знак того, что слушает.
— Столица…
Фрейлина тотчас отодвинулась.
— Вы знаете, леди Алекто, что ваша мать этого не позволит.
— В прошлый раз я поступила необдуманно, — поспешно продолжила Алекто, — но я хотела бы показать, что мне можно доверять. И если бы меня взялась сопровождать дама, которая внушает доверие, то это могло бы изгладить то неприятное впечатление. Боюсь, что когда праздники закончатся, и я вернусь домой, все, что мне останется, это перебирать в памяти приятные моменты. И я хотела бы, чтобы столица оказалась одним из этих приятных моментов.
Леди Рутвель продолжила смотреть на нее, бессознательно теребя подол. Алекто заметила на нем дырочку.
— Похоже, искра попала, когда вы вышивали подле очага, — указала она.
— Ах да, — фрейлина рассеянно провела по этому месту. — Позже зашью. Что до вашей идеи…
— Пожалуйста, леди Рутвель. Это бы многое для меня значило.
— Что ж, я попробую поговорить с вашей матерью, — наконец согласилась она.
Счастливо вскрикнув, Алекто быстро пожала ей руку.
— Столица? — Мать пристально посмотрела на нее.
— Меня будет сопровождать леди Рутвель, — быстро произнесла Алекто. — И еще я могу попросить Каутина. И…
— Хорошо.
— Хорошо? — не поверила ушам Алекто.
Вот так просто "хорошо" и не придется даже приводить еще сотню аргументов?
— Хорошо. Но ты будешь вести себя благоразумно.
— Конечно, миледи, — При мысли о том, что она будет спокойно спать следующей ночью, Алекто издала вздох облегчения.
Омод с удивлением посмотрел на служанку с плоским, в рытвинах, лицом.
— А где Ингрид? Утреннюю воду всегда приносила мне она.
Служанка поставила кувшин и положила рядом чистое полотенце.
— Не знаю, ваше величество, — быстро пробормотала она, глядя в пол, словно одна встреча с его взглядом могла испепелить ее на месте.
Омод помолчал.
— Ясно. Ступай.
Когда она вышла, он зачесал волосы назад пальцами и прошелся туда-сюда. Уперевшись кулаками по обе стороны от кувшина, замер. Из колеблющейся воды на него посмотрело осунувшееся лицо с черными кругами под глазами.
Проклятая ночь. Омод хлопнул по воде, разбивая его.
Ингрид раскрыла глаза, и в первый момент показалось, что это продолжение сна.
— Тш-ш-ш, — сидящий рядом юноша сделал жест, предупреждая ее попытку приподняться. — Отдыхай.
На голове не было обруча, а одежда была простой, поэтому он казался одним из обычных юношей.
Ингрид, которая чувствовала себя так, будто была простужена, хотя простужена не была, непонимающе смотрела на него. Комнатушка слуг, где она лежала сейчас одна, казалась настолько неподходящей для него, что почти пачкала его величество.
— Ты… здесь?
— Я узнал, что с тобой случилось.
Омод кивнул на ее руки. Ингрид тоже посмотрела на свои ладони, которые были обмотаны и пахли лекарством.
— Как это случилось?
— Я ждала тебя…
— Да, прости. Я не смог вчера прийти. — Осторожно взяв ее руку, он принялся разматывать тряпку. — Но как ты умудрилась обжечься?
Ингрид напряглась, пытаясь припомнить, как оказалась здесь. Она помнила, как сидела на лавке в часовне, и как потом вышла. А затем этот шелест одежд, и… она вздрогнула, и почти размотавшаяся тряпка провезлась по ране. Она закусила губу — по щекам потекли слезы боли.
— Потерпи, — голос короля был таким успокаивающим, что этого одного хватило бы, чтобы утешить боль.
Даже не понадобилась бы мазь, которую он неумело, но сосредоточенно начал наносить на обожженный участок. Вспомнилось, что руки жгло даже сквозь сон. Так их жгло когда-то, когда ей пришлось разрезать маленький красный перчик, привезенный из дальних краев. Посмотреть на него сбежалась вся кухня.
— Я ждала тебя… — повторила она потрескавшимися губами.
В голове было мутно, а тело, как она поняла теперь, когда попыталась шевельнуться, было неподъемным от слабости.
— Мне жаль, что так вышло. Быть может, окажись я рядом, этого бы не случилось.
— Ничего, — Ингрид, до которой наконец дошло, что это не сон, почувствовала такую радость, что даже перестали болеть ладони, — это ничего, ваше величество.
Омод поднял глаза и мягко положил ладонь ей на щеку. Ингрид тотчас прижалась к ней и счастливо зажмурилась. Она знала, что теперь все точно будет хорошо.
— Отправишься в столицу? — Каутин удивленно посмотрел на Алекто.
— Да, но не одна, а с леди Рутвель.
— И мать разрешила?
— Да, — Алекто до сих пор удивлялась, как легко та согласилась.
Каутин принялся задумчиво крошить хлеб в похлебку.
— Эй, лучше мне отдай, — потянулся Эли.
— Эй, лучше за своей миской следи, — заметил Каутин, и Эли повернулся к ней как раз в тот момент, когда один из ловких зверьков подцепил тощее волокно мяса и бросился наутек.
Эли вскочил и кинулся за ним.
— А как твои успехи у королевы?
— Я думал, придется делать что-то… другое, — признался Каутин.
— Вроде сражений за ее честь?
— Да.
— Может, то, что ты делаешь, ей нужнее?
В этот момент в трапезную вошла сама королева, и Каутин, поспешно встав, направился к ней. Алекто же принялась активно собирать подливу мякишем. После завтрака она написала отцу и, одевшись потеплее, направилась в сопровождении сэра Вебрандта на встречу с леди Рутвель.
К своему удивлению, возле выхода она обнаружила не только ее, но еще с десяток дам. Все они оживленно что-то обсуждали и были такими же утепленными. Но больше всего она удивилась, увидев мать.
— Миледи…
— Мы отправимся с тобой, — пояснила она. — Ее величество решила, что прогулка в столицу пойдет всем нам на пользу.
Следующие четверть часа Алекто тоскливо наблюдала за тем, как количество участников прибывало. Венцом стало появление королевы, с милостивого кивка которой они и отправились в путь.
Идти предстояло пешком, и несколько дам, неответственно подошедших к выбору обуви, через какое-то время повернули назад.
— Вы чувствуете волнение? — осведомилась леди Рутвель.
Алекто еще как чувствовала, помня про Старого Тоба, и в первый миг испугалась, что преступные мысли читались на ее лице.
— Я в первое посещение столицы тоже волновалась, — продолжила леди Рутвель, и Алекто сообразила, что та о другом. — Помню, я тогда подвернула ногу и не смогла посетить половину мест, поэтому очень огорчилась. А королева была так добра, что дала мне свой платок стянуть лодыжку.