— Тогда не хватает еще короны, — заметил Омод, снимая с руки шнурок-браслет и осторожно устанавливая на голову снежному двойнику. — Теперь точная копия. Жаль, проживет он недолго.
От этих слов мои пальцы непроизвольно сжались, и снег раскрошился.
— Не говорите так, — быстро произнесла я, схватив его за запястье.
Омод удивленно на меня посмотрел.
— Я просто сказал первую глупость, которая пришла мне в голову, миледи.
— Вы проживете еще очень-очень долго, — торопливо продолжила я, глядя в бледное лицо со впалыми щеками в обрамлении вороха черных скрученных на морозе прядей. — И увидите своих сыновей, внуков и даже правнуков. Я знала одного рыцаря по имени Альбрехт. Это возможно — у него были правнуки.
Омод рассмеялся.
— Для начала мне бы увидеть свою невесту. — Перестав смеяться, он бережно обхватил мои руки и мягко произнес: — Не волнуйтесь, леди Лорелея. У вас доброе сердце, и я вижу, что вы искренне обо мне печетесь. Но теперь все пойдет еще лучше, чем прежде. Особенно в свете тех уроков, которые вы мне даете.
Я быстро кивнула.
— Кстати, о том рыцаре, что вы упомянули…
Я непонимающе взглянула на него, уже позабыв, что именно сказала в тот почти беспамятный миг, когда испугалась, что Омод переймет судьбу Людо.
— Альбрехт, — подсказал Омод, видя непонимание на моем лице. — Старец, о котором вы говорили, жив и проживает в домике в переднем дворе.
— Вы, должно быть, шутите, — ахнула я.
— Ты, должно быть, шутишь, — мрачно заметила Алекто.
— Нет, — Каутин в волнении прошелся по комнате, — говорят, эти огнепоклонники когда-то едва не принесли в жертву Праматерь. Неудивительно, что мать велела запереть тебя.
— Она не запирала меня.
— Вообще-то она велела мне сторожить тебя.
— Она лишь сказала все, что обычно говорит, когда я разочаровываю ее. Хочешь перескажу? Я знаю это наизусть.
— Я думал, в последнее время ваши отношения изменились.
— Я тоже так думала, — с горечью заметила Алекто, опускаясь на кровать.
— Тогда зачем ты посетила того огнепоклонника?
— Сколько раз повторять, что я не знала, кто он, — простонала Алекто. — И я не считаю, что на него нужно сваливать вину за деяния его предков, рассыпавшихся в прах много веков назад. Вообще-то Сверр помог мне в ночь Солнцеворота…
— Что? — удивился Каутин.
— Да, он спас меня от… от тех, кто хотел причинить мне зло.
— Ты не говорила.
— А кто вообще хотел меня слушать?
— Я всегда тебя слушал.
— Но теперь ты на стороне матери.
Каутин вздохнул.
— Послушай, мы с матерью тебе не враги. Просто пообещай, что до конца нашего пребывания в замке ты больше не устроишь неприятностей.
— Боишься, что леди Готелинда, слегка передумавшая насчет своего решения не общаться с тобой, снова передумает, если на репутации нашей семьи появится крохотное пятнышко с моим именем?
— Я боюсь, что ты пострадаешь, пытаясь доказать что-то матери и остальным, и ввязываясь в дела, которые могут обернуться очень серьезно.
— Что может быть серьезней, чем твоя помолвка?
— Ты ко мне несправедлива.
— А ко мне кто-нибудь сейчас справедлив?
Покачав головой, Каутин вышел из комнаты.
Следующие несколько дней прошли так, как я и не мечтала. Мы с Омодом посетили Альбрехта: старый рыцарь узнал меня, и мы немного поговорили, не касаясь дел давно минувших дней. Не знаю, помнил ли он о них, а я их не касалась.
Его голова совсем побелела, но фигура осталась такой же не согбенной, и от него по-прежнему исходила воля, постоянно толкавшая чем-то заниматься. Во время разговора он вытачивал ножку для стула.
— Так у вас теперь дочь, миледи? — Альбрехт провел рукой по неотшкуренной ножке, смахивая деревянную пыль.
— И сын, и еще один сын, Альбрехт. А у вас, как погляжу, еще несколько правнуков.
— Да, — он с улыбкой отложил инструмент. — Чем вы занимались все эти годы?
— Восстанавливала родовой замок.
Альбрехт помолчал.
— Дело благое, миледи. Вы так резко исчезли. Хотите домашнего компота? Он у нас с вишней и смородиной.
— Благодарю, Альбрехт, но нам с его величеством пора идти. Берегите себя.
— И вы, миледи. Спасибо, что навестили старика.
После мы приступили к уроку с Омодом. Каждый день я занималась с ним и радовалась, видя его радость от успехов. Все это время в замке продолжались развлечения, которые привносили приятные впечатления в остаток дня.
Наконец, дня через четыре я предложила то, что, как я знала, вызовет его сопротивление. Но это было необходимо.
— Вы уже вполне освоились с вызовом Дикки, сир, — произнесла я, пока Омод, зачесывая волосы назад руками, перевязывал их шнурком. — Теперь нужно позвать Орхо…
— Нет, — он дернул рукой, и запястье с браслетом зацепилось за волосы.
Приблизившись, я аккуратно отцепила его.
— Да, сир, — негромко повторила я, заправляя обратно выбившуюся прядь. — Знаю, как он вам не по нраву, но так уж сложилось, что вам нужно научиться с ним сосуществовать.
Омод помолчал, потом поднял глаза.
— Хорошо. Раз вы будете рядом, я сделаю это.
Чуть кивнув, я отошла, и он прикрыл глаза. Какое-то время ничего не происходило, а потом его тело начало сотрясаться, из носа показалась струйка крови, и голова запрокинулась. Испугавшись, я бросилась было вперед, но тут он, хрустнув поясницей и застонав, выгнулся назад, и я резко остановилась: на кровати лежал третий брат.
Орхо медленно раскрыл глаза, уставившись на меня и не меняя положения. Я чуть отступила и двинулась вокруг кровати, не сводя с него глаз. Он тоже не отрывал от меня своих, следя за каждым движением. Ноздри чуть подрагивали.
— Орхо?
Губа приподнялась, но он ничего не ответил.
— Я помогаю твоему брату. Ты, должно быть, знаешь это.
Он промолчал, и я двинулась в обратную сторону.
— И сейчас я хочу поговорить с тобой об этом.
Он подобрал ноги, переместившись на корточки и опираясь пальцами о кровать перед собой.
— Вы втроем, и с этим ничего не поделать. Вам нужно научиться… договариваться. Знаю, ты причинил Омоду немало неприятностей…
Орхо тихо зарычал.
— Знаю, что не хотел. Надеюсь, не хотел, — докончила я, останавливаясь перед кроватью в двух шагах от него и стараясь ничем не выдать дрожи, струившейся сейчас по спине.
— Совсем скоро Омод вернется. И я хотела бы заключить с тобой договор. Что скажешь?
Орхо смотрел на меня, склонив голову к плечу.
— Так вот, как насчет того, чтобы твоих было два часа в день: один на рассвете и один ночью, перед сном?
Я замолчала и усилием не отшатнулась, когда он подался на руках вперед, вытянувшись так, что наши лица оказались почти вровень.
— Ты согласен?
Он медленно повернул голову из стороны в сторону.
— Тогда чего ты хочешь?
Губы раздвинулись, и до меня донеслось внятное:
— Лека.
— Лека? Что это значит?
Он выпрямился во весь рост на кровати, глядя на меня сверху вниз, и повторил, уже громче:
— Лека.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но раз ты отверг мои условия, придется тебе не показываться до тех пор, пока Омод сам не решит тебя выпустить, — произнесла я, отступив.
Раздалось рычание, а в следующий миг он прыгнул на меня.
— Омод, — только и успела выкрикнуть я.
Хрустнуло, и Орхо будто сломался в воздухе прямо на середине прыжка и перекинулся в Омода. Он упал, ударившись руками о пол, и завалился на бок. Я тотчас поспешила к нему.
— Ваше величество…
Он дрожал, по вискам ручьями тек пот.
— Все хорошо, ваше величество, вы прекрасно справились, — держа его за плечо, я помогла ему перевернуться на спину.
Он, тяжело дыша, перекатился.
— Я чувствовал его, — выдавил он с расстановкой, — чувствовал, как никогда. Его страх, злость и недоверие ко всем. Чувствовал желание… подавить меня. Быть единственным.
— Этому не бывать, — произнесла я, подкладывая подушечку ему под голову. — Как бы ни был силен Орхо, вы сильнее, и только что это доказали.
Омод сглотнул и провел под носом, стирая кровь.
— Я сильнее, — повторил он, стискивая мою руку. — Сильнее, — пробормотал, уже прикрывая глаза и погружаясь в дрему.
Я вышла, наказав держащемуся неподалеку стражнику охранять покои и при малейшем шуме звать на помощь. Но едва успела отойти на несколько шагов, как заметила направляющуюся, опустив голову, к покоям служанку.
— Ты, — окликнула я.
Она покорно остановилась, не отрывая глаз от пола. Я неторопливо приблизилась, глядя на корзину с простынями в ее руках.
— Его величество сейчас не нуждается в смене постели.
— Слушаюсь, миледи. — Она отвернулась, чтобы уйти.
— А еще не нуждается в обществе служанки. И больше никогда не будет нуждаться.
Она замерла и медленно повернулась ко мне.
— Можешь не смотреть на меня так. Я вижу, ты красива. Очень красива. Но красота отвлекает, а королю сейчас необходимо быть собранным. Ему не нужно отвлекаться ни на кухне, ни в комнате, ни где бы то ни было еще.
Она продолжила молча смотреть на меня, только стиснула перебинтованными руками корзину.
— А тебе, наверняка, нужны кров и эта работа. Ты меня поняла?
Помедлив, она кивнула.
— Хорошо, а теперь можешь пойти и переменить простыни кому-то другому.
Быстро поклонившись, девушка поспешно посторонилась, и я первой направилась к лестнице, думая о тех нескольких днях, что остались до конца праздников.
— Ну же, — Эли умоляюще смотрел на Хруста, протягивая ему кусочек соленого мяса. — Мне это очень нужно.
Вздохнув, зверек сграбастал угощение и поспешил к двери. Эли, обрадовавшись, последовал за ним. Все в замке уже спали, и идти было неуютно.
Эли напрягал глаза, стараясь не выпустить из поля зрения гибкое серебристое тело. Наконец, зверек остановился перед ступенями, ведущими в башню.