ости в проходимости подобного материала. После того как наше начальство на самом высоком уровне разочаровалось в телецелителях, Ван Ваныч тоже охладел к моим любимым темам из области парапсихологии. В конце концов попытка не пытка, решил я и, узнав в ЦАБе адрес Прянишникова, отправился на проспект Вернадского. Судя по далеко выдававшемуся перед фасадом подъезду, физик-теоретик жил в доме повышенной комфортности, что уже само по себе должно было внушать доверие к его научным открытиям. Правда, этот же факт можно было расценить и как свидетельство склонности принимать желаемое за действительное, ибо повышенная комфортность в кооперативном исполнении в основном сводилась это я знал по собственному опыту - чуть ли не к двойной стоимости метра площади. Я успел со всех сторон рассмотреть сей наглядный пример диалектического единства противоположностей, пока сравнительно новый на вид, но уже старчески покряхтывающий лифт - еще один повод для сомнения в солидности научной базы теории Прянишникова - не спеша поднимал меня на двадцатый этаж. Дверь нужной мне квартиры открыл невысокий худощавый подросток. Поздоровавшись, я спросил, дома ли отец, с которым по телефону мы говорили о встрече. - Проходите, пожалуйста, - пригласил мальчик и, проведя меня коротким коридором, любезно распахнул дверь комнаты. Не знаю, каким я ожидал увидеть кабинет ученого, занимающегося парапсихологией, но во всяком случае не таким, как эта, похожая на пенал, комната. Ближний к двери конец занимали маленький кабинетный рояль и угловой диван с разбросанными на нем нотами, дальний, у окна, простенький письменный стол с жестким вращающимся креслом. Если бы не вытянувшиеся вдоль стен стеллажи с книгами, комната больше подошла бы ученику музыкальной школы, чем доктору физико-математических наук. Вдоволь подивившись на столь необычную обстановку, я обернулся к нетерпеливо ожидавшему в дверях Прянишникову-младшему и осторожно поинтересовался, скоро ли будет Борис Михайлович. В том, что его нет дома, я не сомневался, ибо в противном случае хозяин давно бы появился. - Я к вашим услугам, - улыбнулся подросток, из деликатности сделав вид, что не заметил моего замешательства. Впрочем, состояние, в котором я находился, правильнее было бы назвать полной растерянностью, граничащей с паникой: принять доктора наук за школьника! Если бы я сразу повнимательнее вгляделся в удивительно моложавое лицо Прянишникова, наверняка бы заметил седину на висках и понял, что передо мной отнюдь не мальчик, хотя и с юношеской комплекцией и угловатой порывистостью движений. "Еще одно единство противоположностей", - машинально отметил я. Пока ко мне возвращалось утерянное было самообладание, Прянишников успел сдвинуть в кучу ноты на диване и, подождав, когда я сяду, устроился напротив. Диван оказался очень удобным, и мне подумалось, что хозяин, видимо, хорошо играет, раз на его домашние концерты собираются слушатели эта микроложа явно предназначалась для них. Но о музыке можно будет поговорить потом. Сначала следовало разобраться с теорией Прянишникова, которую я и попросил его изложить по возможности популярно, чтобы было понятно и неспециалисту. Однако прежде хочу сделать маленькое пояснение. Поскольку парапсихология, по мнению Ван Ваныча, потеряла актуальность, нечего было пытаться получить у него разрешение на внеплановую видеосъемку. Приходилось обходиться диктофоном. Воспользовавшись начавшейся конверсией, я достал через приятелей отличный аппарат размером в пачку сигарет с емкостью на четыре часа. Микрофоном служила булавка для галстука в виде птичьей головы. Это было очень удобно, так как есть немало людей, страдающих "микрофонной болезнью" - излишней скованностью, когда они знают, что их записывают. С "Разведчиком" же, как именовалась ранее в соответствующем учреждении эта хитрая техника - о ней я обычно предварительно предупреждал, - не видя перед собой микрофона, собеседник быстро забывал о записи и вел себя непринужденно.
Кстати, когда я сказал о диктофоне Прянишникову, тот безразлично махнул рукой: "микрофонной болезнью" он не страдает, так как помимо основной работы в Институте высшей нервной деятельности по совместительству преподает на вечернем факультете коммерческого института. - Итак, прежде чем перейти к изложению моей теории, давайте выясним степень вашей подготовленности, - в строгой академической манере начал Борис Михайлович. - Что вы знаете о Гельмгольце? - Крупнейший немецкий физик второй половины девятнадцатого века, математически обосновавший закон сохранения энергии, - с готовностью выложил я, уверенный, что попал в десятку. Не зря же все лето сидел над энциклопедией, готовясь к участию в телеигре "Что, где, когда?". - Не только физик, но и психолог, физиолог, биофизик. У него есть фундаментальные работы по физиологии слуха и зрения. К тому же он первый измерил скорость распространения нервного импульса. Но дело не в этом. При всей своей гениальности Гельмгольц говорил, что никогда не поверит свидетельству всех членов научного королевского общества и даже самому себе в любом случае, связанном с возможностью передачи мысли от одного человека другому без помощи органов чувств или внешних аксессуаров, то есть технических средств. Собственно, тут он лишь повторил Аристотеля, утверждавшего, что в нашем мышлении не может быть ничего, чего бы не было до этого в чувственном восприятии. Согласны? - Конечно, нет. Ведь помимо достоверно зафиксированных случаев спонтанной передачи мыслей поставлено достаточное число научных опытов, подтверждающих это. Возможно, мое утверждение прозвучало излишне категорично, но мне не раз доводилось участвовать в дискуссиях об ЭСВ - экстрасенсорном восприятии, и аргументы его противников были хорошо знакомы. - И правильно делаете, - подхватил Борис Михайлович, - Аристотель и Гельмгольц не знали того, что известно нынешней науке о физических полях и проникающей радиации. Какой вывод можно сделать из данных явлений? - Существует особое биополе, и оно способно не только воздействовать на человека, но и передавать информацию, - повторил я общепринятую гипотезу, которой сторонники парапсихологии объясняют возможность восприятия без участия органов чувств и мысленного воздействия на физические явления, например телекинез. - Не совсем так, хотя доля истины здесь есть. При взаимодействии живой материи тоже проявляются характерные признаки поля и проникающего излучения. Только их физическая природа абсолютно иная. Чтобы установить ее, нужно сначала разобраться, что собой представляет мысль и как функционирует наш мозг. Мы, к сожалению, больше знаем о спутниках Нептуна, чем об этой важнейшей проблеме. Некоторые ученые сводят процесс мышления к биотокам мозга. Кое-каких успехов при таком подходе добиться удалось. Например, специальные видеоочки для слепых различают простейшие геометрические формы и с помощью коротковолнового излучения передают информацию непосредственно в центр зрения в коре головного мозга. Но это объяснение справедливо только для частного, упрощенного случая. Прянишников энергично рубанул рукой воздух, как бы ставя восклицательный знак. - Вообще же подобно тому, как свет одновременно и квант и волна, так и мысль по своей природе двойственна. Это является ключом к пониманию всей проблемы. Слова Прянишникова о единстве противоположностей заставили меня вздрогнуть. В этом было что-то мистическое. Неужели перед встречей с Борисом Михайловичем они не случайно приходили на ум? Может быть, я стал объектом передачи мыслей на расстоянии, хотя раньше никогда не замечал за собой никаких экстрасенсорных способностей в качестве рецепиента? Или все дело в индукторе, в силе его мысленного посыла? - ...Прежде всего нужно подчеркнуть, что процесс мышления носит квантовый характер, - вернул меня к действительности голос Прянишникова. - Догадку на сей счет впервые высказал создатель квантовой механики Нильс Бор. Но он не привел никаких доказательств в ее подтверждение. Между тем они, как говорится, лежат на поверхности. Главное - это нарушение мыслительного процесса при его самоконтроле. В отношении элементарных частиц существует принцип неопределенности. Он заключается в том, что слишком точное измерение неизбежно ведет к возмущению измеряемой системы, увеличивая тем самым разброс результатов измерения и уменьшая объективную информацию, которую оно дает... Мой школьный курс физики остался в далеком прошлом. Поэтому я с повышенным вниманием следил за ходом рассуждений Бориса Михайловича, опасаясь упустить малейшую деталь. К счастью, ничего сверхспецифического в них не было, а логичная последовательность изложения делала его вполне доступным моему гуманитарному восприятию. - ...На практике, в нашей повседневной жизни, мы имеем подобный же эффект и в отношении мыслительного процесса. Предположим, человек думает и одновременно пытается проследить за своими мыслями. Так вот, чем старательнее он это делает, тем больше отвлекается от того главного, что обдумывает. И наоборот, глубокое и плодотворное проникновение мысли в предмет нельзя проследить во всех деталях. Очевиден лишь конечный результат мышления - умозаключение. Отсюда и проистекают так называемые озарения, когда решение трудной проблемы приходит внезапно, без логического обоснования. Подобное озарение соответствует квантовому скачку в физике элементарных частиц. Пока все понятно? - вдруг озабоченно спросил Прянишников и явно обрадовался, услышав утвердительный ответ. - Тогда пойдем дальше... Да, пока все было понятно, однако квантовая теория мышления оказалась не совсем тем, что я ожидал услышать от Прянишникова. Разгадками феноменов Джуны Давиташвили и Кулешовой, Кашпировского и Чумака, которые, исходя из сообщения в американском журнале, я надеялся получить, увы, пока и не пахло. Оставалось набраться терпения и выслушать импровизированную лекцию до конца. А потом учинить ученому мужу допрос с пристрастием. Впрочем, до этого дело не дошло. У меня даже возникло подозрение, что Прянишников умеет не только внушать свои мысли, но и читать чужие. Во всяком случае не успел я подумать о моих несбывшихся надеждах, как Борис Михайлович прервался на полуслове: - Я вижу ваш жребий на хмуром челе. Запомните ныне вы слово мое: искателю трудная слава, - шутливо продекламировал он и погрозил мне пальцем: Боюсь, что вам предстоит выслушать не одну мою ученую проповедь, прежде чем вы получите ответы на все ваши вопросы. Многое мне и самому еще не до конца ясно. Будем искать ответы вместе. Согласны?