етверо друзей. Как утверждали жители деревни Борки, призрак несчастной девушки до сих пор бродит ночами в этих местах.
– А может, это княжна затащила грабителя в воду? – шепнула Настя.
– Скажи уж лучше русалка! – захохотал Дима. – Сошла с картины и заманила этого типа в пруд!
– И на память ему оставила только кусочек рамы, – добавил Командор.
– Тогда придется поверить Тяпе Верещинскому, что на дне Борского пруда находится картинная галерея, – с ухмылкой заметила Маша.
– Смотрите, – Петька вдруг резко нагнулся и извлек из-под куста солидный обломок рамы.
– Ух ты! – разом воскликнули остальные.
– Бежим скорей к Ниночке! – поторопила Настя. – Пускай посмотрит, та ли это рама.
– Предлагаю сперва дойти до конца пруда, – возразил Петька. – Вдруг еще что-нибудь интересное обнаружим.
И он, внимательней прежнего глядя под ноги, продолжил путь.
Степаныч тоже даром времени не терял. Используя в интересах дела родную двустволку, он сбивал прикладом камыши, а затем, опустившись на четвереньки, принимался тщательно исследовать берег. Бывший заслуженный работник органов правопорядка еще со времен учебы в школе милиции знал: любой предмет, найденный на месте преступления, может, в конце концов, оказаться уликой. Поэтому Степаныч, чье рвение подогревала обещанная Тяпой Верещинским премия, не брезговал никакими находками. Подобрав на берегу старую полиэтиленовую сумку, доблестный сторож поселка Красные Горы опустил в нее сперва два окурка сигарет «Мальборо», затем чей-то носок, набойку от женского каблука, детский резиновый мячик, ржавый молоток без рукоятки, не менее ржавый ключ от замка, еще несколько безымянных окурков, на одном конце которых сохранились следы губной помады. И, наконец, Степаныч обнаружил такое, что едва смог сдержать ликование. Под старой плакучей ивой лежали рубашка, брюки, носки и ботинки.
– Мужское, – тихим голосом охарактеризовал находку бывший заслуженный работник органов правопорядка. – И тонул у нас тоже мужчина.
Тут Степаныч на некоторое время задумался, Он никак не мог вспомнить, была ли на пострадавшем какая-нибудь одежда. «Вообще-то «утопленник» был какой-то весь мокрый, – вспоминал сторож. – И, кажется, даже на нем имелась майка. А ноги, по-моему, все-таки были голыми. Во всяком случае, без обуви. А вот про брюки не помню». Тут Степаныч решил взглянуть на дело с другой стороны. Если пострадавшего, к примеру, кто-нибудь скинул в воду, то он мог тонуть и одетым. А если он сам, по доброй воле полез купаться, то, наверное, все-таки сперва разделся.
Не зная, на какой из двух версий остановиться, Степаныч снял фуражку и тщательно протер носовым платком взмокшую, коротко стриженную седую голову. Эта нехитрая манипуляция помогла ему привести мысли в порядок. Вновь нахлобучив фуражку, доблестный сторож уже твердо знал, что одежда принадлежит пострадавшему. Во-первых, вещи лежали без присмотра. А, во-вторых, будь пострадавший одет, Потапу Павловичу все равно пришлось бы раздеть его. Иначе массаж груди прошел бы нерезультативно. «А если бы Потап Павлович раздел пострадавшего, – продолжал напряженные размышления сторож, – то вещи остались бы на месте происшествия. Но там ничего не осталось. Значит, здесь лежат вещи тонувшего».
С этими мыслями Степаныч начал запихивать свою находку в пластиковую сумку. Брюки и рубашка уже были там, когда из-за дерева показался огромный детина в плавках.
– Ты чего это делаешь? – схватил он оторопевшего сторожа за ворот майки с провокационной американской надписью «Я тебя люблю».
– Отстаньте! – грубо ответил Степаныч. – У меня тут работа. Я собираю вещдоки.
– Вот ты у меня сейчас узнаешь вещдоки! – и, замахнувшись, детина явно вознамерился ударить доблестного сторожа в ухо.
Бывший заслуженный работник органов правопорядка рванулся в сторону. Американская майка из Одинцова затрещала. Степаныч вырвался. Кулак детины просвистел в воздухе. Он вновь замахнулся, но доблестный сторож уже подхватил с земли родную двустволку.
– Стоять! Не двигаться! Руки вверх! – прицелился он в детину. – Десять шагов назад!
– Ты чего, дед, совсем очумел? – покорно задрав руки вверх, осведомился детина. – Сперва одежду спер, а теперь пристрелить меня хочешь? Думаешь, раз на пенсии, то тебя не посадят.
– Я не на пенсии, а при исполнении! – с угрозой в голосе сообщил Степаныч. – И вообще, шаг влево, шаг вправо считаю побегом! Огонь открою без предупреждения.
– Слушай, дед, – уже не на шутку перепугался детина. – Ты хоть для себя бы решил, стоять мне на месте или десять шагов назад?
– Отставить разговорчики! – заорал бывший заслуженный. – Отвечай, чьи это вещдоки? – и он указал сперва на пластиковую сумку, затем на стоящие под деревом ботинки.
– Мои. Чьим же им еще быть, – отозвался детина.
«Вот это удача! – пронеслось в голове у старого сыскаря. – Надо же, накрыл сообщника кражи». И, уже прикидывая в уме, на какую сумму раскошелится щедрый Потап Павлович, доблестный сторож поселка Красные Горы потребовал:
– Отвечай быстро, куда «Русалку» девали?
– Какую еще русалку? – уставился на него детина. – Ты что, дед, совсем при своем исполнении офонарел? Может, тебе к русалке еще и бабу-ягу подать?
– Бабу-ягу не надо, – не сводил с детины пронзительного и сурового взгляда Степаныч.
– Жалко! – захохотал вдруг детина. – А то у меня тут, в пруду, целых две приготовлены. Думал сам с пивом съесть, но для хорошего человека не жалко.
– Ты мне лапшу-то на уши не вешай, – вновь направил на него двустволку бывший заслуженный работник органов правопорядка. – И не таких обламывали. Отвечай, где «Коварная русалка» и зачем вы ее с сообщником украли?
– Погоди-ка, дед, погоди, – с ужасом покосился на поблескивающие под палящими солнечными лучами стволы ружья детина. – Давай-ка мы с тобой все решим по-хорошему. Ты мне сперва объясни, какая тебе нужна русалка?
– Сам знаешь какая, – хранил суровость Степаныч. – Из библиотеки.
«Ну и псих, – с ужасом подумал детина. – Видимо, он на старости лет влюбился в какую-нибудь библиотекаршу, а теперь ему затемяшилось в башку, будто я отбил. Такой и впрямь за здорово живешь пристрелит».
Лихорадочно соображая, как бы убежать, парень решил завести с «психованным дедом» беседу, очень надеясь, что тот успокоится. Степаныч, однако, не успокаивался. По-прежнему грозя детине ружьем, бывший заслуженный работник органов правопорядка требовал немедленного чистосердечного признания и выдачи похищенного.
И тут детине пришел в голову один хитроумный план.
– Ладно, дед, – вздохнул он. – Уговорил ты меня. Русалка твоя вон там. Можешь сам посмотреть, – и он ткнул пальцем в заросли камышей возле самой воды.
Бывшего заслуженного работника органов правопорядка захлестнула волна радости. И тут же подумав, что щедрый Потап Павлович раскошелится уж никак не меньше, чем на тысячу долларов, Степаныч повернулся к зарослям.
Детина мигом выхватил у сторожа из рук пакет с одеждой. Степаныч хотел вновь взять врага на мушку, но поздно. Детина с силой пихнул его. Сторож вместе с ружьем полетел в пруд.
– Стой! Стрелять буду! – попытался остановить он улепетывающего с одеждой парня.
Тут ружье потянуло Степаныча ко дну, и он чуть было не захлебнулся. На его счастье, именно в это время подоспели Петька и его друзья. Они помогли Степанычу выбраться из воды.
– Ушел, подлец! Ушел! – потрясая двустволкой, жаловался сторож.
– Кто ушел? – решил выяснить дотошный Димка.
– Неважно! – рявкнул Степаныч. – И вообще идите, откуда пришли.
– Мы, между прочим, вас из воды сейчас вытащили, – счел своим долгом напомнить Димка.
– Без вас бы как-нибудь выбрался, – не испытывал к ним благодарности сторож.
– А что это у вас в руках, Иван Степанович? – вкрадчиво осведомилась Маша.
– Сама, что ли, не видишь? Табельное оружие, – с гордостью произнес Степаныч.
– Нет, в левой руке, – уточнила Маша. Остальные ребята тоже заметили, что Степаныч сжимает в левом кулаке обломок позолоченной рамы. Сторож с явным удивлением воззрился на собственную руку. Затем растерянно проговорил:
– Откуда у меня это взялось?
– Наверное, где-то нашли, – услужливо подсказал Петька.
– До того, как в воду упал, у меня ничего подобного не было, – честно признался Степаныч. – И впрямь не было, – с недоумением повторил он.
– Дайте-ка нам посмотреть, – потянулась к находке Настя.
– Обойдетесь, – резко отдернул руку Степаныч.
Димка в это время старательно прятал за спиной их собственную находку. Но усилия его были в данном случае совершенно излишни. Степаныч сейчас не замечал ничего вокруг. Он снова принялся напряженно анализировать ситуацию. Когда он падал в воду, рамы у него не было. Теперь она каким-то образом оказалась в его руке. Получается, что сбежавший парень не врал. Раз обломок рамы нашелся в камышах, значит, там же должна быть и украденная картина.
Тут память бывшего заслуженного работника органов правопорядка услужливо подкинула эпизод из одного детектива, который они с верной супругой Надеждой Денисовной смотрели недавно по телевизору. Там преступники украли какой-то шедевр из картинной галереи, а затем спрятали его в водонепроницаемом контейнере на дне озера. «Видимо, – продолжал размышлять Степаныч, – этот парень вместе с тем сообщником тоже сняли «Коварную русалку» с рамы, как-нибудь обезопасили от воды, а затем временно утопили в пруду». Это открытие произвело на доблестного сторожа поселка Красные Горы столь сильное впечатление, что он, не удержавшись, воскликнул:
– Хитро придумано! Но сколько веревочке ни виться!… В общем, попались, голубчики!
– Кто попался? Какие голубчики? – тут же накинулись на него с расспросами ребята.
– Неважно! – спохватился Степаныч. – И вообще, не мешайте. Я занят.
– Да мы вам помочь хотим, – ответил Петька.
– Знаем мы таких помощников, – не принял предложения Степаныч. «Сперва поможете, – отметил он про себя, – а потом потребуете часть премии. Нашли дурака». И он рявкнул: – Кому сказано, не мешайте работать!