9. Ирина Бодягина.
— А это что за дама? — интересуюсь я, расправляя затекшую от долгого сидения на диванчике спину.
— Она немолода. В средствах, как я понимаю, не нуждается — муж оставил ей достойное наследство. Ирина Павловна — просто очень одинокий человек. Я вижу, что ее пристрастия весьма банальны, это классическая альдегидная группа. Но она часто приходит, и мы проводим много времени в разговорах о жизни.
Я еще раз посмотрела на список и попыталась составить свое мнение о потенциально возможных подозреваемых. Викторию Прокопову захотелось первым делом вывести за скобки. Ну не могут дамы с микроскопическим мозгом спланировать кражу и пойти на убийство. Их потолок — охота на кошелек на ножках мужского пола, исправно обеспечивающий средствами на инъекции ботокса. Публичных барышень — актрису, певицу, блогершу и бизнесвумен — я бы тоже «оставила на потом». Популярные, успешные, занятые — зачем им впутываться в нелицеприятную историю? А вот мужички, Антон Лисовский и Сергей Давыдов (мое чувство гендерной справедливости торжествует) — совсем другой коленкор. Они же фанаты, маньяки. Тут не корыстный мотив, тут соображения безусловной ценности. Как для Орехова. Тот денег на покупку не пожалел, а эти — чистой совести. Одинокая женщина Ирина Бодягина мне тоже почему-то заочно не нравится. В тихом омуте, как говорится. Что-то не монтируется у меня в первоначальных сведениях об этой даме. Если в средствах не нуждается — почему она Орехову мозг сверлит своим одиночеством да разговорами? Когда деньги есть — в путешествие можно поехать, за всякими полезными для здоровьями процедурами время скоротать. Страдать при наличии дензнаков можно куда вариантнее, чем без оных. Может, эта тетушка просто что-то активно высматривала в мастерской? Что-то вроде флакона старинных духов…
— А вы сами кого подозреваете? — поинтересовалась я, откладывая список.
Орехов пожал плечами. Вид у него стал виноватый, глазки забегали.
— Подождите, так дело не пойдет. Мне важно, чтобы вы были честны со мной. Только если я смогу вам доверять — я буду пытаться помочь. Иначе даже связываться не стану, — предупредила я, чувствуя, как во мне нарастает раздражение. — Я просто передам всю инфу следователю и не буду тратить свое время!
Орехов вздохнул:
— Почти все эти клиенты мне очень симпатичны. Многих я знаю давно. Мне неудобно их подозревать. Но я думаю, что старинный флакон мог заинтересовать Антона. Он не предлагал мне его продать — понимал, что это бессмысленно. Но у него так загорелись глаза, что я понял — Антон просто жаждет заполучить в свою коллекцию подобный экземпляр…
Я кивнула: да, этот человек и будет номером один в списке подозреваемых.
И еще один очень важный момент. Убийца очень зря расправился с Казько. Он убрал эксперта, опасаясь разоблачения. Но выиграл, по большому счету, не партию, а время. Между ними есть связь, она никуда не исчезнет, убийство проявило ее. Преступник оставил эту ниточку, и за нее я тоже буду активно тянуть.
Плохая новость — Седова на рабочем месте не оказалось. Дежурный сообщил, что мой приятель буквально только что уехал в следственный изолятор.
Отличная новость — едва я закончила болтать по скайпу с Андреем, как возле здания следственного отдела притормозил Володькин темно-синий «Форд».
Увидев мою машину, Седов сурово нахмурился и направился ко мне с видом, не предвещающим ничего хорошего.
— Вронская, не нервируй меня, — вместо приветствия выпалил Володя, пока я выбиралась с водительского сиденья и закрывала машину. — У меня весь день сегодня наперекосяк! Нагоняй от начальства получил, бампер поцарапал. Зря только в СИЗО мотался — адвокат продинамил в последний момент; нет адвоката — нет допроса, грамотные все стали. А теперь еще и ты появляешься. Ты женщина «жди беды», понимаешь?!
Беру Седова под белы рученьки, уверенно веду к невзрачному двухэтажному зданию следственного отдела со свисающими с крыши сосульками. И мягко мурлычу:
— Все хорошо, пока никого не убили. Мне удалось обнаружить много интересного. Слабак твой Миронов — ежедневник не изъял, парфюмера не дожал. А я все выяснила: убийца — один из девяти клиентов. Мне нужна твоя помощь по данным пеленгации мобильных телефонов.
Седов вырывается и гневно сопит:
— Вронская, ты офигела? Ты на что меня толкаешь?! Ты проводишь незаконные следственные действия, утаиваешь информацию! И хочешь, чтобы я во всем этом участвовал?!
Я кивнула:
— Да. Потому что ты мой друг. И это мой выбор — лезть в эту задницу. Я уже не просто большая девочка. Я уже даже скорее престарелая.
— Годы пришли к тебе без мудрости, — фыркнул Седов и постучал пальцем по лбу. — Или у тебя уже ранний старческий маразм?
— Нет, ну что ты. Я умная. Наверное…
— Это правильно, что ты сомневаешься.
— Да не могу я смотреть, как вокруг меня творится какой-то бардак. Был момент, когда еще реально было остановиться. Но эти наезды Миронова с подачи Казько, потом еще один труп…
— Иди к Миронову, все ему расскажи, и пусть он работает свою работу. Как я могу делать запросы по делу, которое не находится в моем производстве!
— Седов! Видела я этого Миронова! Он же весь какой-то несобранный, уставший!
— А ты лучше? Бодрый профессионал нашлась? Получится у меня книгу написать или сценарий? Может, пусть лучше каждый занимается своим делом?!
— Ну хоть чаем-то ты меня угостишь? — Я, надеюсь, высокохудожественно поежилась в своей короткой тонкой курточке. — Не май месяц, холодно.
— Пошли. Только на две минуты. Работы выше крыши.
Седов развернулся и зашагал к следственному отделу.
Мой расчет оказался верным.
Излив фонтан возмущения и выпив большую кружку чаю, Володя сменил гнев на милость, забрал список клиентов Орехова и данные по Веремееву.
— Приезжай завтра, — буркнул он, отодвигая в сторону настоящий человеческий череп, который специально держал на столе для усиления разговорчивости допрашиваемых. — Может, ты и права. Посмотрим на данные пеленга и обрадуем старика Миронова.
Я кивнула, осмотрела свою одежду и, конечно, заметила на рукаве «привет» от Амнистии.
— Если попугайка не обгадит девушку — я решу, что она заболела, — пробормотал Седов, протягивая мне салфетку.
Ликвидировав «жестокую мстю» пернатой беспредельщицы, я чмокнула Володю в небритую щеку и удалилась.
Я добралась до машины, и меня вдруг накрыла такая тоска по дочери. Захотелось забрать ее от бабушки с дедушкой, вручить вредную шоколадку, завалиться на диван и смотреть мультики.
Но — нет.
Потом.
Когда я во всем разберусь и буду уверена, что моему ребенку ничего не угрожает. А пока мы прекрасно проведем вечер со Снапиком…
Глава 5
Моя собака всегда радуется снегу. Снап разбегается, ныряет в снежную горку, ложится на спину и, лихорадочно молотя хвостом, перекатывается с боку на бок.
Моя собака всегда радуется дождю. Находит лужу побольше, улыбается во всю свою внушительно-зубастенькую пасть и плюхается прямо в грязь.
Сейчас у нас что-то вроде промежуточного варианта — оттепель, мягкая, чавкающая под ногами, снежная каша. У Снапика дилемма: и не нырнешь в нее, и не поплаваешь. Он озадаченно тычется рыжей мордой в раскисший снег, трогает его мохнатой тяжелой лапой, оборачивается, пытаясь поймать мой взгляд.
Мне хочется сказать псу, что я даже не знаю, как ему поступить. Но предпочитаю помалкивать. Мы живем в деревне, где все обожают подсматривать из окон, подслушивать у заборов. Моя привычка болтать со Снапом уже пару раз была осмеяна бдительными соседями, не хочу давать лишний повод для шуток. К тому же мне есть о чем подумать.
Ехать к Седову нет необходимости. С утра пораньше Володя прислал мне письмо с неутешительными новостями. Опера его явно подсуетились, и моя версия с треском провалилась. Судя по данным пеленгации сотового телефона и данным с видеокамер наблюдения, в день убийства Юрия Иванова сотрудника музея Тимофея Веремеева рядом с парфюмерной мастерской, как говорится, не стояло. В предположительное время наступления смерти лаборанта Веремеев находился на своем рабочем месте, в музее, и разговаривал по сотовому; связь обеспечивала ближайшая к музею вышка. Вариант с просьбой кому-нибудь поболтать по телефону Веремеева для обеспечения алиби исключен. Ведь также в тот временной период Тимофей попал в камеру наблюдения у музея. На его автомобиле сработала сигнализация, он вышел посмотреть, что случилось — и таким образом из числа, по крайней мере, исполнителей преступления его можно исключить. Да, он пользовался незарегистрированной симкой. Наверное, в связи с тем, что Орехов не единственный его «скользкий» клиент и он принял меры, чтобы просчитать его было невозможно (по крайней мере, быстро просчитать). Но с лаборантом ситуация однозначная: Тимофей обладает стопроцентным алиби.
Да и вообще идея со списком клиентов, который поможет выйти на убийцу, лопнула, как мыльный пузырь.
Никого, кроме меня, возле мастерской Станислава Орехова не было! Ни один телефонный номер из списка клиентов не пеленговался возле мастерской! А мой главный подозреваемый Антон Лисовский вдобавок ко всему находился за границей, телефон его был в роуминге, связь обеспечивали европейские операторы сотовой связи!
«Мать, мой тебе совет — съезди к Миронову, расскажи ему все, что знаешь, и пиши спокойно свои книжки. Реальные расследования не твое амплуа», — написал мне Седов. И чем больше я анализировала ситуацию — тем больше понимала, что в принципе Володя прав.
Что я могу сделать в данной ситуации? Вариантов не так уж и много.
1. Отряхнуть пыль с журналистской ксивы, попытаться отработать Казько. Допустим, я установлю школу и вуз, где он учился, получу список его одноклассников-одногруппников. Какой-то процент вероятности того, что имя из этих с трудом добытых списков совпадет с именем из списка клиентов Орехова, наверное, существует. Но я бы не стала ждать от такого расклада козырей. С потенциальным убийцей Казько мог пересечься где угодно — на курсах иностранного языка, в бассейне, в больнице. Убийца мог ранее проходить по какой-то из экспертиз Казько. Для того чтобы проверить всю эту информацию, несколько оперов понадобится. В одиночку я не справлюсь. А тратить время, понимая, что шанс на удачу минимален, — это, наверное, не самое оптимальное решение.