Когда он проходил мимо Эвы, та схватила его за руку.
— Ты не забыл, зачем мы сюда пришли?
— А?
— Тот шум, шаги! — напомнила ему Эва. — Шаги звучали легко, как будто тут дети бегали по голому полу.
Гэйб заколебался. Немного подумал. Потом сказал:
— Это что-то другое.
— Нет, и ты знаешь, что я права. Мы слышали детские шаги. Думаю, этот дом хранит память о них.
— Не начинай сначала, а? В Крикли-холле нет призраков.
Гэйб пожалел о своих словах в ту же секунду, как произнес их.
— Па? — Лорен смотрела на него, и ее расширившиеся глаза были полны страха.
Эва тут же шагнула к дочери.
— Все в порядке, Лорен. Мы совсем не собирались пугать тебя. — Она обняла девочку за плечи.
— Но ты сказал, это были призраки! — Лорен застыла от страха и даже не шевелилась в материнских объятиях.
Эва попыталась успокоить ее.
— Нет, мы говорили не о привидениях. Я сказала лишь, что этот дом обладает памятью. Это вовсе не значит, что тут живут призраки.
— Мне не нравятся привидения, мамуля, — хнычущим тоном сообщила Келли.
— Ты их пугаешь, — сказал Гэйб, обращаясь к Эве; в его голосе не было гнева, только отчаяние.
— Тогда объясни мне, кто тут шумел.
Да, хороший вопрос, Гэйб понятия не имел, как на него ответить.
— Может, что-нибудь за той стеной. — Он взмахнул фонариком, показывая на перегородку, и направился к ней сквозь плавающие в воздухе облака пыли.
— Нет, папочка! — умоляюще произнесла Лорен.
Келли посмотрела на старшую сестру, и ее ротик скривился. Она быстро придвинулась поближе к Эве и Лорен. И все уставились на дверь в перегородке, как будто ожидая кого-то ужасного, готового выскочить оттуда.
— Я просто взгляну, — успокоил их Гэйб.
— Гэйб, я не думаю… — заговорила Эва, но тут же замолчала. Да чего тут бояться? Если это всего лишь воспоминания, то причин для страха нет. Но все равно ее терзало дурное предчувствие.
— Останься с девочками, — бросил Гэйб через плечо.
Это была знакомая Эве решимость. Гэйб был осторожен, она знала; для того чтобы устрашить его, недостаточно было необъяснимого стука. Эва не обратила внимания на его приказ и, ведя с собой дочерей, не слишком охотно пошла за мужем сквозь необъяснимую пыльную бурю. Слабенькая лампочка, чуть светившаяся под потолком, едва освещала голову и плечи Гэйба.
Гэйб резко остановился перед простой дощатой дверью и осмотрел дверную ручку. Замка под ней не было, только защелка Гэйб подцепил ее пальцем, чтобы металлическая пластинка встала вертикально, и почувствовал, как дверь при этом слегка дернулась, будто освободившись от давления. Эва и девочки молча наблюдали за тем, как Гэйб толкнул дверь.
Плотная тьма внутри отступила назад от света фонаря, словно ее застали врасплох.
Гэйб сунул голову в дверной проем.
— Тут всякий хлам, — возвестил он уже через мгновение. — Ничего, кроме старого ненужного хлама.
И исчез за перегородкой, а Эва и девочки столпились в открытых дверях. Эва повела фонариком в одну сторону, в другую — теперь она была скорее удивлена, чем испугана, — но хотя свет и разогнал отчасти темноту, он в то же время породил новые тени, еще более густые и глубокие. Эва рассматривала старую мебель — стулья с прямыми спинками, коробки, стоявшие высокой стопкой на столе, еще коробки — на замусоренном полу, старомодный электрический торшер с двумя лампочками; свертки ткани, похожей на ткань для штор; абажуры; статуэтка с отбитой по самые плечи головой; маленькая фигурка Христа с пылающим сердцем — одна из поднятых в мольбе рук отсутствовала; две высокие парные вазы, обе потертые и потрескавшиеся. Там были еще круглые настенные часы, валявшиеся на полу циферблатом вверх, — без минутной стрелки; пейзаж в рамке, прислоненный к какой-то коробке; помятое металлическое ведро; несколько рваных фибровых чемоданов со сломанными ручками и еще какая-то ерунда, покрытая грязными мятыми простынями. В общем, комнату за перегородкой наполняли всяческие обломки Крикли-холла, ничего не стоящие и никому не нужные.
Эва шагнула внутрь комнаты, и девочки, державшиеся за ее руки, вошли вместе с ней, боясь остаться снаружи. Эва видела, как Гэйб в полумраке осматривает лежавшие тут вещи. Воздух в комнате был душным, полным пыли.
Потом Эва услышала, как Гэйб присвистнул сквозь зубы.
— Посмотри-ка на это, — сказал он.
Эва подошла к нему и увидела, что он нашел.
— Игрушки, — произнесла она едва слышно.
— Старые игрушки, — уточнил Гэйб. — Ты только глянь! Некоторые так и лежат в коробках. Но все равно видно, что тут, даже сквозь пыль.
Он был прав: пусть с трудом, но картинки на коробках можно было различить, хотя и неотчетливо, сквозь толстый слой пыли. Игрушечный поезд. Фермерский двор с раскрашенными деревянными животными. Резиновые змейки… Эва подняла одну из коробок и ладонью смахнула с нее пыль. В плоской коробке явно лежала картонная головоломка, состоящая из кусочков, которые нужно собрать в соответствии с картинкой на крышке, а на крышке изображался парк, полный играющих детей — одни качались на качелях, другие скатывались с горки… а вот на карусели мальчик с желтыми волосами, совсем как у Кэма…
Гэйб прервал грустные мысли Эвы.
— А как тебе это?
Луч его фонаря освещал архаическую школьную доску с закругленными углами, со следами написанных мелом слов, до сих пор различимых под пылью. Доска стояла в углу, а подставка для нее — рядом. Почти вплотную к доске были придвинуты сложенные один на другой прямоугольные школьные столы; их металлические ноги свисали из-под гладких столешниц.
Гэйб подошел к большой картонной коробке без крышки и сунул в нее руку. Он извлек наружу странную резиновую конструкцию с большими застекленными дырами для глаз и коротким круглым носом.
— Будь я проклят… — пробормотал он.
— Противогаз, — сказала Эва.
— Ну да, времен Второй мировой войны. Но он маленький, детский. Их там много.
— Думаешь, все это лежит тут с тех самых пор?
— Похоже на то. Посмотри на эти игрушки. Они не похожи на тот примитив, что делают нынче. — Гэйб наклонился к какой-то вещице, лежавшей у его ног, и, подняв ее, сдул пыль, приглушавшую краски. — Белая жесть. Гляди-ка, даже ключ зажигания на месте.
Сунув фонарь себе под мышку, Гэйб попытался двумя пальцами завести старый автомобиль, но ключ застрял после первого поворота.
— Наверное, внутрь тоже пыль набилась. Или заржавел, — заметил он, удивленно рассматривая машину.
Эва взяла мягкую тряпичную куклу, лежавшую на одной из коробок.
— Таких теперь вообще не найти, — сказала она, вертя гибкую куклу в руках и на мгновение забыв, зачем они все поднялись на чердак. — Ну и чудо-юдо! Вряд ли нынешних детишек заставишь играть с чем-нибудь в этом роде. А у меня как раз такая и была в детстве.
— Знаешь, что тут странно? — Гэйб, отставив в сторону жестяной автомобиль, присел на корточки рядом с одной из картонных коробок, стирая покрывавшую ее пыль ладонью. — Посмотри, вот эту коробку вообще не открывали, насколько я могу понять, и многие другие тоже. Этими игрушками никто никогда не играл.
— Но почему? Какая-то бессмыслица.
— Может быть, их припрятали до Рождества? А наводнение убило несчастных деток до того, как они увидели подарки.
— Думаешь?
— Я только предполагаю. Но коробки были именно спрятаны за всяким барахлом. Я передвинул доску и подставку, чтобы до них добраться. А может быть, их просто забыли после трагедии и накидали в комнату всякого хлама, так что эти коробки скрылись из виду.
— Папочка, а что это?
Гэйб и Эва разом обернулись и обнаружили среди теней Келли. Она сидела на корточках, а ее маленькая пухлая ручка лежала на каком-то круглом предмете, валявшемся на полу.
— Не трогай, Келли, оно грязное, — поспешила предостеречь малышку Эва. — Пусть сначала папа посмотрит, что это.
Гэйб перебрался через коробки и заброшенные игрушки и подошел к дочери.
— Я думаю, это волчок, папочка, — сказала Лорен, заинтересовавшаяся находкой младшей сестренки. — Ну, который кружится на полу. У меня такой был, давным-давно.
— Дай-ка посмотреть.
Гэйб встал коленями на дощатый пол и свободной рукой взял игрушку, вытер вещицу рукавом свитера, и яркие краски ожили и заиграли в луче фонаря.
Келли пискнула от восторга.
— Не слишком-то надейся, Келли, — предостерег ее Гэйб, — твоя находка может и не работать, ведь прошло много времени.
Он поставил игрушку на пол и толкнул его спиральную рукоятку. Волчок ржаво скрипнул, сделал полтора оборота вокруг своей оси и замер, печально звякнув.
— Да, похоже, весь проржавел.
— Папочка, а ты можешь его починить? — с надеждой спросила Келли.
— Ну, я могу попробовать.
— А можно мне взять его вниз? Можно с ним играть?
— Солнышко, тут масса других игрушек!
— Нет, я хочу эту. Пожалуйста, папочка!
Гэйб поднялся на ноги.
— Ладно, только я пока сам его возьму, устрою хорошую чистку, годится?
— Конечно, пожалуйста!
Эва, стоявшая чуть в стороне от них, в полутьме, внезапно почувствовала, как по телу пробежали мурашки. Она подумала о тех звуках, которые они слышали сквозь потолок, когда были внизу. Какая-то суета. Быстрый топот шагов. Из этой вот комнаты на чердаке, которая когда-то была большой детской спальней.
Звук, который напоминал топот босых ног по толстым доскам. Как будто бегали дети — босиком.
Бегущие, разбегающиеся дети…
18Третья ночь
И еще одну ночь они провели все вместе — девочки уютно устроились между Гэйбом и Эвой. Единственным отличием от прошлой ночи было то, что Честер отказался покинуть кухню, куда Гэйбу пришлось привести пса из-за начавшегося дождя. Пес упирался изо всех сил, когда Гэйб тащил его за ошейник, повизгивал в ответ на увещевания хозяина, ложился на пол. И, несмотря на все усилия Гэйба, дворняга упорно стремилась к своему одеялу, лежавшему возле выходившей в сад двери; глаза Честера исполнились страха, понятного лишь ему одному.