Новость очень быстро разлетелась по школе. Новенькая девочка дала Серафине Блэйни в нос. Лорен вроде как прославилась, потому что до сих пор никто из учеников средней школы, из тех, кому было по одиннадцать-двенадцать лет, не решались дать отпор хулиганке и, уж конечно, никто не пытался ее ударить! Многие девочки в этот день подходили к Лорен, чтобы немножко поболтать, задавали ей вопросы о случившемся в автобусе. Да и Тесса Уиндл постаралась изо всех сил, чтобы одноклассники узнали о событии во всех подробностях, а те понесли весть дальше, и к началу обеденного перерыва в школе не осталось никого, кто не слышал бы о подвиге Лорен. Во время большой перемены даже кое-кто из старшеклассников поздоровался с Лорен. По правде говоря, Лорен ужасно боялась утром идти в школу, она всю ночь думала о содеянном А что, если Серафина Блэйни надумает дать сдачи? А что, если она будет поджидать Лорен в автобусе, когда тот заедет в Крикли-холл по дороге в Меррибридж? Лорен не пыталась обмануть себя, она прекрасно понимала, что великолепный вчерашний удар — просто счастливая случайность. Серафина, пожалуй, уже оправилась от потрясения и жаждет мести… Лорен не знала, хватит ли у нее духу еще раз ударить хулиганку.
К счастью, Лорен повезло: Серафина этим утром вообще не пришла в школу. Лорен испытала такое огромное облегчение, что весь день летала как на крыльях. Но… А что, если она сломала ее большой нос? А что, если родители Серафины пожалуются мистеру Хоркинсу, директору школы, или отправятся прямиком в Крикли-холл и устроят скандал? Хуже того, они ведь могут и в полицию обратиться. Лорен уже почти всерьез ожидала, что в школу вот-вот придут полицейские и арестуют ее! Но день прошел, ничего не случилось, и Лорен понемногу успокоилась. Похоже, все теперь относились к ней совсем неплохо, а Тесса держалась особенно ласково, и Лорен решила, что ей, пожалуй, начинает нравиться Меррибридж.
Лорен зевнула, закрыла книгу, заложив между страницами закладку, и положила ее на столик у кровати. Ее веки слипались, когда она потянулась к лампе, выключила ее и улеглась на спину. Натянув пуховое одеяло до самых ушей, Лорен уставилась в потолок, освещенный теперь лишь тусклым светом, сочившимся с галереи через приоткрытую дверь детской комнаты.
Ее утомленные глаза еще какое-то время оставались открытыми, пока Лорен пыталась понять, почему она в последние дни так сильно устает к вечеру. Она даже просыпалась усталой. Но все проходило, стоило добраться до школы и смешаться с толпой учеников. Девочка прекрасно чувствовала себя весь день, только вернувшись домой, снова ощущала себя ужасно измотанной.
Конечно, все дело в этом доме. Дом выматывает ее, с его холодом и сквозняками и с его таинственностью. Даже думать о нем утомительно, от этих мыслей сразу нападает зевота…
Дождь тихонько стучал в окно. Лорен любила слушать дождь, когда сворачивалась калачиком в теплой постели. Почему в Крикли-холле всегда так холодно, несмотря на паровое отопление и камины, которые папа растапливает в разных комнатах?
Лорен повернулась на бок и закрыла глаза. Келли тихонько посапывала рядом.
Засыпая, Лорен думала о Честере. Она надеялась, что он не мокнет сейчас где-нибудь под дождем. Она надеялась, что кто-нибудь нашел его и взял к себе, в уютный теплый дом. Не беспокойся о Честере, сказал папа. Он сообразительный парень, найдет, где укрыться…
Лорен заснула.
Было уже далеко за полночь, когда Лорен шевельнулась. Кто-то пытался стянуть с нее одеяло.
— Келли… перестань… — пробормотала Лорен сквозь сон.
Но одеяло продолжало сползать. Еще не до конца проснувшись, Лорен попыталась вернуть одеяло на место, однако оно сопротивлялось. Лорен внезапно ощутила сильный холод, и это привело ее в чувство.
Одеяло продолжало скользить куда-то, то приостанавливаясь, то возобновляя движение. По спине Лорен пробежали мурашки, а волосы на голове приподнялись.
Она проснулась, широко открыла глаза. В комнате было почти темно, лишь слабый свет проникал в нее с галереи. Лорен с трудом различала маленькую фигурку Келли на кровати рядом с собой.
И тут появился странный запах. Это было похоже… похоже на какое-то моющее средство, которое мама иногда использовала при больших уборках. Или мыло? Если да, то Лорен такого мыла никогда не видела. Уж очень сильный запах…
Лорен попыталась оторвать голову от подушки, но обнаружила, что не может этого сделать. Ее будто парализовало. Парализовало от страха.
Потому что на краю кровати что-то было. Лорен чувствовала присутствие чего-то.
Краем глаза она видела некую тень у себя в ногах. Согнувшуюся тень. Темные очертания тела, наклонившегося к ней, тянувшего на себя одеяло.
Лорен с трудом открыла рот, желая закричать, но не сумела издать ни звука, словно ее голосовые связки тоже были парализованы. Она попыталась встать, но не смогла даже шевельнуться: страх приковал ее к постели.
Лежа все так же на боку, Лорен ощущала, как холод охватил руку, потом бок, проникая под хлопковую ночную рубашку без рукавов. Ее тело сжалось.
Одеяло соскользнуло с ее бедер, потом с согнутых ног; край ночной рубашки задрался, пока Лорен спала, и теперь бедра и икры покрылись гусиной кожей. Лорен боролась со страхом, сковавшим ее, отчаянно пытаясь приподнять голову — ей необходимо было увидеть, что это маячило в ногах ее кровати. Наконец голова Лорен поднялась — чуть-чуть, на какой-нибудь дюйм, Лорен не сдавалась и отвоевала еще два дюйма, три, еще больше… И теперь старалась повернуть шею, взглянуть на своего мучителя.
Кто это мог быть, кто тащил и дергал ее одеяло? Не Келли, конечно, — она слишком мала, намного меньше той фигуры, что склонилась над кроватью. Кроме того, Келли была рядом, напротив, и она спала, не подозревая о происходящем. И не мамочка или папа, они не стали бы так ее пугать! Но кто же? И этот запах, ужасный запах противного мыла…
Голова обрела подвижность, но плечи словно пригвоздили к кровати, не давая девочке шелохнуться. Однако лицо Лорен очутилось в слабом луче света, проникавшего с галереи.
И тут она увидела, как темная согнувшаяся фигура выпрямилась. Сзади на нее падал свет, так что Лорен не видела лица, вообще ничего, что могло бы помочь ей узнать, кто это. Фигура подняла руку вверх, над своей головой. А в руке был какой-то длинный и тонкий предмет, и конец его почти касался потолка. И вроде бы он легко дрожал в верхней части…
Лорен услышала звук: «ш-ш-ш…» — но она не слышала шлепка, когда предмет опустился на ее обнаженное бедро.
Ослепляющая, обжигающая боль помогла Лорен обрести голос, потому что эта боль превзошла все — и страх, и смущение, и все мысли о сопротивлении.
Лорен отчаянно завизжала, и этот звук разорвал тишину ночи.
И снова поднялась палка, и снова опустилась, и вновь Лорен отчаянно закричала от мучительной боли. На этот раз она даже не расслышала звука взлетевшей вверх палки.
Она кричала при каждом жестоком ударе, когда расщепленный конец палки опускался на ее ноги, оставляя на них следы, и все ее тело сотрясали судороги.
А потом все прекратилось. Ужасная боль еще не прошла, когда Лорен сквозь слезы, лившиеся из ее глаз, посмотрела в сторону света, но фигуры уже не было, зато Келли, проснувшаяся от отчаянных криков сестры, тоже начала визжать.
34Крики
Гэйб очнулся от дремоты, как только из комнаты дочерей донесся первый крик. Эва, приобретшая дурную привычку время от времени принимать снотворное, чтобы проспать всю ночь напролет, никак не могла очнуться. Она схватила Гэйба за руку, когда тот вырывался из-под одеяла.
— Что это? — спросила она, и сонная муть отлетела от нее, спугнутая тревогой.
— Лорен, — нервно бросил он, отшвыривая наконец одеяло, — что-то случилось.
Прямо босиком он стремительно бросился к двери спальни; исполненные муки крики Лорен едва не лишили его способности двигаться. Он уже бежал по галерее к комнате Лорен и Келли, когда Эва только еще спустила ноги с кровати.
Хотя Гэйб и был переполнен тревогой за дочь, он тем не менее обратил внимание на холод, наполнявший комнату девочек, — словно нырнул в горное озеро или шагнул внутрь холодильника, — и это едва не заставило его остановиться. Но тут же щелкнул выключателем у двери — и увидел, что Лорен, не укрытая одеялом, лежит в постели, согнувшись, как младенец в утробе матери, — ссутулив плечи и обхватив руками колени. Она продолжала кричать, и облачка пара вырывались из ее раскрытого рта.
Келли сидела в постели, терла глаза, как будто только что проснулась, и тоже визжала, хотя и не так отчаянно, как ее сестра.
Прежде чем подойти к Лорен, Гэйб быстро осмотрел комнату, ища кого-нибудь постороннего. Ему понадобилось не больше секунды, чтобы убедиться: в спальне никого нет. Он бросился к дочери, когда Эва ворвалась в комнату следом за ним.
Глаза Лорен были плотно закрыты, а бледное лицо залито слезами. Гэйб осторожно коснулся ее плеча, и Лорен тут же отпрянула, открыв глаза — в них застыл безумный страх.
— Лорен, это я, папа. В чем дело, что случилось?
Он обнял дочь и прижал ее к себе, а Эва обошла узкую кровать с другой стороны, чтобы тоже дотянуться до дочери.
— Он… он… бил меня! — выкрикнула Лорен сквозь судорожные рыдания.
Гэйб постарался успокоить девочку.
— Успокойся, Лорен, успокойся, — мягко произнес он. — Тебе просто приснился плохой сон.
— Н-нет, папочка! Он бил меня! Он бил меня!
Эва продвинулась ближе, и когда Лорен ощутила ее присутствие, то тут же повернулась к матери и уткнулась лицом в ее грудь.
— Здесь никого нет, Лорен, — тихо сказала Эва. — Нет никого, кто мог бы тебя ударить.
Гэйб подошел к Келли, вытащил ее из кровати, прижал к себе. Она тут же перестала визжать, интуитивно понимая, что внимание сейчас необходимо не ей, а ее сестре.
— Что тут было, малышка? — негромко спросила Эва. — Что тебя так напугало? Ты что-то увидела?