45Четверг
Было утро, и Гэйб сидел за кухонным столом, наслаждаясь второй чашкой кофе и сожалея, что бросил курить. Лорен уже отправилась в школу, а Келли сидела рядом, увлеченно раскрашивая цветными карандашами лошадь, которую нарисовал для нее Гэйб. Поскольку он был инженером, лошадка вышла похожей скорее на робота, чем на живое существо. Келли решила, что лошадь должна быть ярко-фиолетовой.
Эва постучала в оконное стекло, чтобы привлечь внимание Перси, копавшегося в одной из садовых клумб; старик натянул на голову капюшон, укрываясь от упорно моросящего дождя. Садовник выпрямился и посмотрел в сторону Эвы. Эва жестом предложила ему выпить чашечку чая, и Перси одобрительно поднял большой палец, прежде чем направился к двери кухни.
Гэйб ссутулился над кофе, обхватив чашку обеими руками, как будто желая согреться, и кивнул старому садовнику, когда тот вытирал ноги о коврик. Сбросив капюшон и сняв плоскую кепку, Перси уважительно кивнул ему в ответ.
— Привет, Перси, — негромко, но благодушно произнес Гэйб.
— Угу, — откликнулся Перси.
Он, похоже, мгновенно ощутил ледяную отчужденность, повисшую между Гэйбом и Эвой, и неловко замер на коврике.
— Садитесь, Перси, я вам принесу чай, — сказала Эва, и старик, что-то невнятно пробурчав себе под нос, уселся за стол. — Хотите тосты? — не отставала Эва.
— Нет, миссис, я не голоден. — («Я не глодн» — так это прозвучало.) Он улыбнулся Келли и осторожно коснулся ее макушки, но девочку в данный момент куда больше интересовала фиолетовая лошадь с желтой гривой.
Эва поставила перед садовником чашку чая.
— Мерзкая погода, а? — сказал Гэйб, чтобы не молчать.
Они с Эвой все утро почти не разговаривали и, уж конечно, не упоминали о ночном походе Гэйба в подвал. Там, внизу, он объяснил жене, что погнался за «белой тенью», и она вроде бы удовлетворилась тем, что Гэйб наконец-то отнесся к странностям Крикли-холла достаточно серьезно. Что же касается непонятного шума в бойлерной, то Гэйб в конце концов решил, что это все-таки был, наверное, какой-то мелкий зверек, грызун, чье фырканье показалось ему слишком громким и слишком зловещим, усиленное голыми кирпичными стенами, бетонным полом и потолком. А Эву разбудило нечто неопределенное — может быть, какой-то шум или инстинкт, она не знает, — и когда она вышла на галерею, то внизу увидела свет в открытой двери подвала. Эва поспешила в соседнюю комнату, чтобы разбудить мужа, и, обнаружив пустую постель, сообразила, что в подвале должен быть именно он. Тогда она взяла фонарь и пошла вниз.
Они вернулись каждый в свою постель, слишком усталые (естественное следствие адреналинового всплеска), чтобы обсуждать тему привидений и рассуждать о том, следует ли им оставаться в этом доме или уехать поскорее. Но оба они не слишком хорошо спали в эту ночь.
— Люди бояться начинают, — сообщил Перси в ответ на замечание Гэйба о погоде.
— А? — Мысли инженера уже умчались далеко.
— Не знают, что этот дождь натворит на вересковых пустошах.
— Неужели снова может быть наводнение? — встревоженно спросила Эва.
— Ну, пока непонятно.
— Но местные власти должны принять какие-то меры предосторожности на такой случай, Перси? Я прочла в книге, купленной в деревне. Впоследствии наводнения никогда не вызывали таких разрушений.
— Вроде того, миссис. Только, знаете, у природы на сей счет иной раз возникают собственные соображения.
Гэйба не интересовала эта тема, ему было о чем подумать.
— Перси, — с деланым безразличием сказал он, — а вы не расскажете нам о том парне, который владеет нынче Крикли-холлом? Как там его… Темпл, что ли?
— Темплтон. Мистер Темплтон.
— Отлично. Вы вроде как говорили, он тут не был счастлив… — Гэйб умолк, не закончив фразу.
— Да, не был. Потому-то они и уехали. Но я думаю, дело скорее в его жене, Мэри.
— Вот как?
— Детишек у них не было, они здесь вдвоем жили. Крикли-холл слишком велик для одинокой пары. Тут нужна семья, вроде как у вас.
Перси подул на чай, потом сделал осторожный глоток, держа, как обычно, блюдце под чашкой, словно боялся потерять хоть каплю напитка. И в упор взглянул на американца.
— Зачем вы спрашиваете, мистер Калег?
Гэйб понял, что это не пустое любопытство. Но ответила старому садовнику Эва:
— Мы хотели бы понять, почему Темплтоны больше не живут сами в Крикли-холле. Тому есть какая-то причина?
Перси аккуратно опустил чашку на блюдце, блюдце поставил на стол.
— Жена мистера Темплтона заболела почти сразу после того, как они сюда переехали много лет назад. Она так и не привыкла к этому месту, и он, думаю, из-за нее тоже невзлюбил этот дом.
— А вы не знаете, почему ей здесь не нравилось? — спросил Гэйб, более чем заинтересованный.
Перси немножко подумал.
— Мистер Темплтон говорил, будто бы его жена тут чувствовала дурную атмосферу, в доме, и оно вроде как на нее давило. Она, понимаете ли, слыхала разговоры о Крикли-холле, о привидениях и, может быть, слишком серьезно к этому отнеслась. Но то было задолго до того, как она совсем слегла. А сначала происходило разное — простуды, головные боли, у нее спина болела, в общем. А потом обнаружили у нее рак, плохой рак… если, конечно, о раке можно сказать, что он бывает хорошим.
— И что было дальше?
— Они переехали. Совсем. Мистер Темплтон повез жену в Лондон, к специалистам, но она умерла через несколько недель, так мы слышали. А мистер Темплтон никогда сюда не возвращался, заехал только на один день через несколько месяцев, и все. А продать дом не продал.
— Вот как? — удивился Гэйб. — И почему же?
— Я ему как раз этот вопрос и задал в тот день, когда он приехал, чтобы уладить дела с агентом по недвижимости — мистер Темплтон хотел поручить ему дом. Ну, после того, как его добрая леди умерла. — Перси кивнул сам себе, как будто вспоминая тот самый день. — Я работал в саду, как всегда, а мистер Темплтон, он вышел из дома поговорить со мной, в основном сообщить, что я буду по-прежнему тут садовником и помощником, хотя он сам и не хочет больше здесь жить; вообще-то он и раньше любил поболтать со мной. Частенько мы беседовали, и он говорил — ему мое общество помогает забыть о всяких тревогах. Ведь со мной можно говорить о саде и о том, что нужно сделать, и о погоде, и о местных жителях, и о том, что случалось в старину. Тогда он мне сказал, что больше не вернется в Крикли-холл И тот парень, агент по недвижимости — тогда это был мистер Кардей, — должен сдать дом, если найдутся желающие его арендовать, и вообще присматривать за всем. Я спросил, почему бы ему не продать поместье и не забыть о нем. Я же знал, они с женой не были тут счастливы, вот и удивился, почему он не хочет избавиться от этого дома.
Перси посмотрел сначала на Гэйба, потом на Эву, как будто желал убедиться, что его внимательно слушают.
— И он мне сказал, — продолжил Перси, — сказал и при этом оглянулся на дом: «Перси, если жить в Крикли-холле слишком долго, он доведет до безумия. В этом доме есть тайна, и она всегда будет преследовать живущих в нем». Да, именно это слово он и произнес — «преследовать». И его самого что-то преследовало, я бы так сказал. Я сразу подумал о тех бедных детках, умерших здесь давным-давно, и понял, мистер Темплтон прав. Никто ведь не знает, что на самом деле случилось с ними. Как это они могли утонуть в таком доме, как Крикли-холл? И те важные люди, понаехавшие сюда после наводнения, что они скрыли от местных жителей? А я, как и говорил вам на днях, миссис, думаю, они сами были напуганы случившимся с детьми и считали, если правда выплывет наружу, люди из городов не позволят эвакуировать их детей, сколько бы война ни продолжалась. Они бы решили, что детям куда спокойнее оставаться дома, с папами и мамами. — Перси вздохнул, его взгляд слегка затуманился, обратившись к прошлому. — Мистер Темплтон сказал мне, что я могу здесь работать так долго, как захочу. Хотя он и не любил Крикли-холл, все равно не хотел, чтобы дом разрушился. Уборщикам по его распоряжению надлежало платить за ежемесячную уборку ради поддержания дома в жилом виде. Нет, мистеру Темплтону не хотелось, чтобы тут все сгнило, просто он не желал сам заботиться о доме.
— А мистер Темплтон не рассказывал вам о чем-нибудь случившемся с ним в доме, странном и необъяснимом? — тихо спросила Эва.
— Не уверен, что понимаю вас, миссис.
— Он сказал вам, что Крикли-холл может свести человека с ума. У него должны были быть причины для подобного утверждения.
Перси задумался, а Гэйб мысленно застонал. Не собирается же Эва рассказывать старому садовнику обо всем произошедшем в доме с того дня, как они приехали? Но тут резко зазвонил звонок у парадной двери, заставив всех троих вздрогнуть.
Эва бросила взгляд на Гэйба, и тот встал.
— Иду, иду, — сказал он, радуясь тому, что их прервали.
Он пересек холл и открыл парадную дверь. На крыльце стояла женщина, чье лицо показалось Гэйбу смутно знакомым, над головой она держала раскрытый зонтик. На женщине был строгий костюм с ярким шарфом, вот этот желто-голубой шарф Гэйб и вспомнил.
— Мистер Калег… мы встречались в субботу. Я была с мужем. — Слова слетали с губ женщины быстро и отрывисто.
— Да, конечно, — сказал он, узнавая наконец жену викария. — Миссис… э-э… Тревеллик.
Она окинула его пристальным изучающим взглядом, ее тонкие ненакрашенные губы на мгновение сжались в прямую линию.
— Можете вы объяснить мне вот это? — резко спросила она, тыча в грудь Гэйба газетой, которую она держала в свободной руке.
Удивленный, он взял у женщины газету и развернул ее. Крупные буквы сообщили ему, что это «Новости Северного Девона», а заголовок на первой странице гласил: «Советник допустил перерасход средств».
— Простите, я… — начал было Гэйб, но жена викария нетерпеливо вырвала газету из его рук.
— Пятая страница!
Неловко прижав ручку зонтика к плечу, она развернула газету. Капли дождя упали на бумагу, и женщина снова сунула газету Гэйбу.